ночной эфир
ночной эфир
Алексей Декань
В голове Семёна словно бы медленно вращалось ржавое колесо трещотки, каждый поворот которого звоном отдавался в висках. Кофе и энергетики только усугубили мигрень, но сонливость не спешила покидать его. Серый коридор поплыл перед глазами, и он навалился плечом на стену, переводя дух. Будь проклят этот ваш ночной эфир, с его назойливыми слушателями, норовящими выговориться в трубку незнакомому собеседнику, который вынужден, сидя за пультом, терпеливо выслушивать всякий бред, параллельно транслируя депрессивный поток сознания в прямой эфир. О, если бы дело ограничивалось лишь этим, но Семён также должен был анализировать сей меланхоличный лепет, ободрять, советовать что-то, давать ложные обещания, типа: «вот увидишь, завтра настанет новый день, черная туча над твоей головой развеется, проблема не будет казаться неразрешимой, только верь в себя и все обязательно получится...»
А как же, получится... Ведь не скажешь же наивному неудачнику, что и утром его никому не интересные, мелкие проблемы останутся такими же унылыми и беспросветными.
Как же хотелось спать. Почему они не оставят его в покое? Сколько можно продолжать эту ярмарку лицемерия? Разве они не видят, что он просто презирает этих назойливых слушателей? О, как же сложно ему сдерживать себя, дабы не выдать в ответ изощренную колкость или съязвить. Политика компании такое вряд ли позволит.
«Позитив» говорят они, «Подавай нам позитив, настроение, хорошую музыку и ... еще пилюлю позитива». Им легко говорить, это ведь не им приходится кривляться, изображая из себя самого милого в мире бесплатного психолога, рубаху парня, готового подставить свое плече под поток сопливых излияний. И угораздило же ему родиться с подвешенным без костей языком. Да, заболтать он умел кого угодно, но сам при этом оставался абсолютно бесстрастен. Разум и душа его прибывали пусты, словно он был не человеком, а безучастным автоответчиком.
А чего они от него хотели? Чтобы он вкладывал душу? Плакал с плачущими и переживал за судьбы этих лузеров? Если бы он так делал, то давно бы уже сошел с ума.
Перед его глазами выросла дверь офиса, с ярким баннером «Позитфф.фм, мы съедим ваши проблемы и выпьем слезы. Живите, радуйтесь!» Какой же бред... Семён брезгливо поморщился, в очередной раз представляя, как ему предлагают отпить из стакана соленую мутную жидкость. К горлу подступила тошнота. Не нужно было сегодня выходить на роботу, он бы что-то придумал. Но уже поздно, Борода наверняка не согласиться остаться в студии на всю ночь, а других ребят нужно было предупреждать за раннее. Надежда оставалась на старую кофеварку и припрятанный в столе пузырек с пилюлями ибупрофена. Но больше всего Семён молил о том, чтобы этой ночью у всех все было хорошо, и никто бы ему не досаждал телефонными звонками. Но таких случаев в своей практике он не мог припомнить.
***
Он отпер дверь своим ключом. В студии царила умиротворяющая атмосфера. Был слышен едва различимый писк аппаратуры и гул куллеров. Повеяло расслабляющей прохладой, наверняка Борода забыл выключить кондиционер, за что Семён был тому весьма благодарен. Из динамика раздавался приглушенный писк электрогитары. Борода пустил в эфир свой любимый Айросмит. Сидя за пультом, он монотонно покачивал патлатой головой в такт музыки. Семён подошел к звуконепроницаемому стеклу, и прилип к гладкой прохладной поверхности, кривляясь челюстями и пуская слюну. Театральная постановка «Зомби» еще не разу не напугала невозмутимого Бороду. Но даже несмотря на адскую головную боль, Семён не мог нарушить традицию.
Вскоре Борода таки обратил на того внимание, и дружелюбно подмигнул, при этом поглядев на часы. Он дал знак рукой Семёну, мол: обожди, и задорным голосом, с хрипотцой, заговорил в микрофон:
«Ночь незаметно опустилась над нашим гордом. Очередной день ушел в историю, и как же клево что мы провели его вместе, Йоу! Тем слабакам, что отправились баеиньки мы пожелаем сладких снов, ну а реальным челам, бдящим вместе с нами, я советую не переключать ваши радио приемники. Ведь в эфире с вами «Позитифф.фм» и эмси Борода. И мы готовы... это самое, ваши проблемы и... тоже самое, ваши слезы... Живите, радуйтесь, Йоу! На часиках четыре ноля, а это значит я передаю вахту нашему ночному зодчему, дяде Сэму. Так что не дайте ему заснуть. Телефонная линия открыта всю ночь. Звоните нам 80........ »
Борода включил пятиминутный рекламный блок с музыкальной разбивкой, снял тяжелые наушники и размял шею. Затем отключил микрофон и пригласил Семёна зайти. Над дверью красная лампочка сменилась зеленой.
***
Тесная звукоизолированная комнатка показалась Семёну как никогда маленькой.
— Что то ты припозднился сегодня. Я уж подумал не случилось ли чего. Снова мигрень?
Семён едва заметно кивну, не хотелось шевелить головой. Хотелось побыстрей сесть в удобное вращающееся кресло и попытаться расслабится.
— Эти проклятые энергетики... от них никакой пользы. Когда я их пью мне кажется что я не какой-то наркоте. Сегодня вообще все двоится в глазах.
— Ну ты, это... не сильно налегай на кофе тогда. А то еще и сердце даст о себе знать.
— Тебе легко говорить, это ведь мне предстоит всю ночь отвечать на телефонные звонки, в то время как ты будешь нежится в теплой постельке. Как же я ненавижу свою работу.
Семён вставил флешку в компьютер с подготовленными файлами.
— Это план «Б», — пояснил он усаживаясь в кресло и проверяя аппаратуру, — на случай если мне станет еще хуже (чего я себе и представить не в силах) это записи двухгодичного эфира, я отобрал нейтральные темы, авось никто и не заметит подвоха.
— Не думаю что руководство это одобрит. — вяло возразил Борода.
— Не парься, я прикалываюсь, — Семён дружелюбно потрепал коллегу по плечу, — Это всего лишь файл с моими шпаргалками, весь день выбирал новые афоризмы, может пригодится в эфире.
Борода, забрал свою кожаную куртку и, попрощавшись, удалился, оставляя Семёна один на один со своей головной болью, пультом и навязчивым телефонным аппаратом.
Семён решил проверить оборудование: привычно постучал пальцем по конденсаторному микрофону SAMSON CL 8 studio conden, убедился что на пульте включена запитка 48 вольт, подергал контакты шнуров. Добавил немного низких частот (он любил, когда тембр его голоса звучал глубже). Не то чтобы в этом была необходимость, но есть привычки, которые не выбьешь из человека никаким способом. Так уж мы устроены, любую повседневную рутину превращаем в обряд и таинство.
Он водрузил на голову наушники и, дождавшись окончания рекламного блока, заговорил в микрофон быстрым, хорошо поставленным голосом.
«В эфире «Позитифф.фм, и с вами ваш неусыпный эмси Дядя Сэм. На улице хорошая прохладная погода, ярко светит луна и мерцают фонари на набережной. Если вы находитесь в пути, за рулем надежного автомобиля, или же сидите дома у компьютера, откройте в конце концов форточку, опустите в салоне окно, и пусть ночная свежесть наполнит ваши легкие легкостью и беззаботностью. Ночь — это не время для депрессии и одиночества. Мыслите позитивно, ведь этой ночью с вами я, ваш неусыпный айболит, добрый друг и эксперт по житейским передрягам, эмси Дядя Сэм! Так что слушаем только позитивную музыку и не забываем о звонках в студию, наша линия открыта для того чтобы выслушать вас. Для нас нет слишком незначительных проблем... так что звоните. И, как говорит мой занудный коллега и соня, эмси Борода: Йоу! Поехали!»
Семён включил трек с записью какой-то джазовой темы, и пристально уставился на лампочку на телефонном аппарате, словно бы та была единственным налитым кровью глазом застывшей перед прыжком кобры. Голова разболелась с новой силой. Пытка началась.
***
Словно во сне лампочка на телефоне замигала. Включилась запись сообщения: «вы позвонили на радио «Позитифф.фм», мы готовы выслушать вас. Помните, что мы не говорим на политические или религиозные темы, также правилами нашей станции запрещено использование ненормативной лексики. Пожалуйста говорите разборчиво. Помните что вы в прямом эфире. Мы оставляем за собой право разорвать звонок если ваше поведение будет противоречить уставу нашей радиостанции. Мыслите позитивно!»
На том конце провода послышались приглушенные всхлипы. Семён напрягся, приготовившись к очередному словесному раунду.
— Приветствую вас в эфире «Позитифф.фм», — заговорил он дружелюбным, располагающим к беседе голосом, — Я, эмси Дядя Сэм, заверяю вас: какие бы проблемы или несчастья не постигли вас, выход есть всегда. Благодарим за доверие. Будьте уверенны что здесь вы получите поддержку и утешение. Пожалуйста представьтесь и расскажите нам о том что вас гложет.
Всхлипы на мгновение прекратились. Семён с облегчением подумал, что собеседник положил трубку. Но тут всхлипы возобновились, и едва разборчивый голос забормотал:
— Помогите...
«Ну вот, началось» подумал Семён, а сам ободряюще заговорил:
— Вас плохо слышно, не могли бы вы взять себя в руки и сообщить мне что у вас стряслось? Я здесь чтобы помочь вам.
Собеседник зашелся безутешным рыданием, и по писклявым всхлипам Семён понял, что звонит женщина. Слушатели любили, когда звонящий рыдал, изливая в прямой эфир свои проблемы и неудачи. Возможно они получали некое скрытое удовольствие от того что кто-то страдает этой ночью больше чем они сами. Но как бы там не было, диалог был обязательной составляющей подобных эфиров. Никто не желал слушать из своих радиоприемников одно лишь бессвязное рыдание. Рекламодатели такое не одобрят. Задача же Семёна удержать слушателей на своей волне. Слезоточивая история, обнадеживающая песенка, не навязчивая реклама очередного захолустного супермаркета. Все честно, и волки сыты и овцы подстрижены.
Семён уже было собрался сослаться на технические неполадки и разорвать звонок, но из трубки прозвучал голос. На этот раз он был требователен:
— Почему Он это допустил? Что я сделала не так? — всхлипы, пауза, — разве я хуже других?
Очередная острая стрела боли пронзила затылок Семёна. На этот раз заскулил он. Студия перед глазами поплыла. Он моргнул, и на мгновение ему померещилось что он находится в пыльном чулане, погруженном в полумрак. Паутина и облупившаяся побелка на стенах. Он посмотрел в звуконепроницаемое стекло перед собой и удивился своему усталому, изможденному отражению с многодневной щетиной. Закрыв глаза, он сделал глубокий вдох. Наваждение развеялось, студия была на месте. Микрофон, пульт, пульсирующий монитор компьютера. Как же он устал...
— О ком бы вы не говорили, поверьте, он недостоин ваших слез. В мире полным-полно людей достойных вашего внимания, не тратьте его на пустых лицемеров. — Семён содрогнулся от того, насколько неискренне прозвучал его голос. Как же он презирал эту женщину с ее проблемами и слезами. И очевидно это презрение передалось в эфир.
Голос на проводе задрожал от гнева:
— Все вы одинаковы. Одни лишь слова... Пустые, ничего не значащие. Но мои претензии не к вам. мой вопрос адресован тому, кого мы именуем Создателем и Богом. Почему Он наказывает меня? Я что недостойна Его внимания? Я в церковь ходила, на пасху... Ну чего Ему еще нужно? Почему у других все хорошо и лишь я одна страдаю?
— Ну это вопрос к священнику, — вырвалось у Семёна, — я лишь могу вам посоветовать не забивать голову подобными умозаключениями. Если Бог где-то там и есть, то он давно уже передал свои полномочия нам, смертным, дабы мы сам своими силами решали наши насущные проблемы. Поэтому давайте возьмем себя в руки, лишь вы сами способны спасти себя, изменить свою судьбу и определить будущее. Боритесь. Не опускайте рук, и все у вас получится
Какой же это бред. Семён словно впервые осознал насколько пустыми были его слова ободрения. С трудом верилось, что находились некогда простаки, верившие этим искусственным мантрам. Как там в евангелии: «врач, исцели самого себя»? Он бы с радостью, если бы знал где находится эта самая кнопка, отключающая боль и безразличие.
— Все меня презирают, — где-то там на другом краю вселенной продолжала вещать безутешная плакальщица, — Я вас всех ненавижу!
«И в этом я с тобой полностью солидарен, сестричка» — подумал Семён, вращаясь на кресле и потирая уставшие глаза.
— Этот мир безнадежно испорчен. Мне отвратительны люди, подлые, своевольные гордецы. Если бы я могла нажать кнопку, чтобы вас всех не стало...
— Быть может проблема все же не в людях, и не в Боге? Может быть вы просто не умеете радоваться жизнью? Миллионы живут в радости и беззаботности, наслаждаясь каждым днем. Возможно вам стоит попробовать не фокусироваться на том, что говорят и думают о вас другие? Попробуйте жить лишь для себя. Неужели в мире нет ничего такого, что бы наполняло ваше сердце миром и желанием жить?
Произнося эти слова, Семён словно бы слушал затертую запись патефона. Словно эти слова уже были неоднократно сказаны. Словно бы он был всего лишь рупором, воспроизводящим старое, ничего не значащее послание. Так вот как выглядит дежавю. Ему стало не по себе. Холодный пот прошиб его насквозь, заставляя съёжится. Ему стало некомфортно, захотелось покинуть это место. Место, заложником которого он стал. Студия была ничем иным как роковой адской машиной времени, в которой ему снова и снова приходилось переживать неизбежное...
— Вам не удастся меня отговорить... нет. Я все решила для себя. Раз я не могу нажатием кнопки отключить всех этих самовлюбленных павлинов... я все уже решила... Есть только один способ как...
Кажется, он должен был что-то говорить. Разумеется, он не знал эту женщину, не имел ни малейшего понятия какие у нее проблемы, и что там она сама для себя решила. Но почему-то он все-таки чувствовал, как закончится их неудавшийся разговор. Знал, но не мог подобрать нужные слова. Словно их диалог уже давно состоялся, и стал частью истории, которую невозможно переписать с чистого листа.
— Я приняла решение. Я покидаю этот пропадший мир. Но перед этим... Я хочу, чтобы вы все знали, что это ваша вина. Ваша и вашего Бога.
Динамик телефонной трубки надрывался. Странно. Раньше ему казалось, что он слышит собеседницу из массивных наушников. Но он отвлекся. Вот-вот должно было произойти непоправимое. Он должен сказать что-то вроде: «не дури! Все образумится! Бог тебя любит! Люди еще смогут убедится насколько ты важна для них!» Как так. Что-то обнадеживающее, но искреннее, не пустое, с огоньком в голосе. Но как он мог это сказать? Ведь он сам не верит не в Бога, не в людей, не в себя.
Он моргнул. Телефонная трубка старого дискового аппарата с кассетным автоответчиком, словно бы приклеилась к уху. Странно, на какое-то мгновение ему померещилось, что он работает эмси на радио. Но он всего лишь находился в погруженной в полумрак гостиной своей маленькой двухкомнатной квартиры, расположенной на пятом этаже в спальном районе столицы. Вспомнил, что никакой он не эмси, а самый обычный электрик. Очень сонный, уставший после трудового дня электрик. Он всего лишь проснулся, чтобы попить воды и принять лекарство от мигрени. Звонок застал его в нижнем белье и с наполовину опустошённым стаканом в руках. Автоответчик уже включился, чтобы записать сообщение, когда его угораздило взять трубку. Эх, если бы он прошел мимо аппарата и лег спать. Звонила чем-то расстроенная незнакомая женщина, она явно набрала его номер случайно. Очевидно, в столь поздний час ей просто был нужен собеседник, которому бы она смогла излить накипевшую боль. Но Семён был обычным уставшим электриком. Как он мог помочь ей? Почему судьба выбрала именно его для этой роли? Разве он об этом просил?
— Я смогла открыть ящик в столе своего мужа. Он вряд ли вернется за этой штукой в ближайшее время. Наверняка он где-то там на пляже со своей пассией. Думает, что я ни о чем не догадываюсь. Никогда не стреляла, даже в тире... Как думаете, у меня получится с первого раза?
Семён не знал, что ей ответить. Раздался глухой щелчок.
— Ха, это, наверное, предохранитель. Ну теперь наверняка все выйдет как нужно. Вам нечего мне сказать? Слова напутствия? – женщина истерически захихикала.
Семён съежился от ужаса. Чего она от него хочет? Он что, священник, или психоаналитик? Это вообще не его дело. Это его не касается.
— Ну что вы молчите? Разве вам все равно? – снова всхлипы и рыдания, кажется она решила ухватится за Семёна как за последнюю соломинку, — Даже не попытаетесь меня отговорить? Что же вы за человек такой? Я... Я буду считать до трех! Слышите? Раз... Два...
— Оставьте меня в покое! – срывая в крике голос, проревел Семён. Такого страха и отчаяния ему еще не доводилось испытывать в жизни. Не в силах ничего сказать, и не дожидаясь рокового «три» он со звоном опустил трубку на аппарат. Закрыв глаза, он начал биться головой о стол, повторяя «это не мое дело».
Проведя в самоистязании неопределенное время, он осмелился открыть глаза. Его гостиная вновь исчезла, как и студия незадолго до этого. Вернулся тесный чулан с паутиной и трещинами в стенах. Он сидел за столом. Перед ним стоял старый бездисковый телефонный аппарат красного цвета. На дальней стене висело огромное зеркало, небритое лицо в отражении осуждающе смотрело на него.
«Ты снова сделал это. Снова позволил ей умереть»
Глаза в отражении наполнились слезами.
— Что я наделал?.. Что я наделал?.. Что я...
Семён неистово бился головой о столешницу, до тех пор, пока сознание милосердно не покинуло его. Как случалось с ним уже бесконечное количество раз.
***
Люди в белых халатах разочарованно смотрели в окно, за которым находилась маленькая комнатка со столиком и телефоном прямой связи. Никто не осмеливался нарушить молчание. Эксперимент в очередной раз потерпел фиаско. Главврач областной психиатрической клиники подошел к стеклу и отрешенно поглядел на находящегося по ту сторону человека. Пациент не мог видеть их со своей стороны, но даже если бы стекло не было зеркальным, он вряд ли обратил внимание на своих неудачливых «лекарей». Глаза Семёна смотрели в пустоту перед собой, губы его двигались в беззвучном бормотании.
Затем главврач таки нарушил молчание:
— Позитифф.фм? Мы выпьем ваши слезы? – он помахал сорванным с двери листком бумаги, на котором цветными маркерами была нанесена незамысловатая надпись, — это что, индийское кино или детский сад?
—Да ладно вам кипятиться, — обиженно отозвался бородатый медбрат, — чем горазды. Я же вам не креативщик какой-то, что в голову пришло, то и написал. Пациент же все равно проглотил, транквилизаторы и самовнушение... Он же все принял за чистую монету, а как вошел в образ? Я думал он меня таки раскусит, а нет, все прошло как по маслу. Мне можно хоть щас на радио устраиваться, вот и сценический образ готов: эмси Борода, как вам? Йоу!
— Это ты называешь «прошло как по маслу»? – главврач показал пальцем на пациента. – по-моему это очередной провал.
— Я не хочу вмешиваться в процесс, но не могли бы вы посвятить нас в историю больного, и рассказать нам больше о сей странной методике лечения? – подала голос молодая католическая монашка.
Главврач устало посмотрел на группу интернов, присутствующих с ним в комнате.
—Пусть лучше это сделает наш «эмси Борода». Он посвящен в детали данного случая не хуже меня.
—С превеликим удовольствием, — охотно согласился медбрат, — дело было так: Артемов Семён Викторович, 76 года рождения, электрик, неженат. Склонен к мигреням. Человек впечатлительный. Стал невольным соучастником самоубийства. Шендар Галина Викторовна, 73 года рождения, отчаявшаяся женщина, нашла пистолет мужа. По какой-то причине решила совершить акт суицида, но ей хотелось разделить это действо с кем-то посторонним, чтобы сей «подвиг» не остался безызвестным. Случайным образом она набрала номер Семёна Викторовича. Тот, как и любой обычный человек, занервничал, не смог подобрать нужных слов, отговорить безумную. Он потом сообщил органам, передал запись с автоответчика, все надеялся, что сумасшедшая разыграла его. Но факт самоубийства подтвердился. Семён Викторович личность весьма впечатлительная, не перенес потрясения. И в итоге мы имеем помимо хронической мигрени сильное психическое расстройство, шизофрения, галлюцинации.
—А в чем заключается методика лечения? – продолжала расспрос монашка, — к чему этот маскарад с переодеванием и телефонами?
— Вся проблема Семёна Викторовича заключается в том, что он не может себя простить. Винит себя в случившемся. Что бы мы не делали, никакие доводы ему не интересны. Он здесь уже пять лет, а прогресса никакого. Мы разработали экспериментальный способ лечения. Мы моделируем схожую ситуацию, и пытаемся переиграть роковые события той злосчастной ночи. Мы пробовали Семёна в роли телефонного оператора скорой помощи, службы доверия, психолога. Мы бы его сделали и священником на исповеди, но пациент наш не сильно религиозен. – медбрат косо глянул на монашку, та никак не прокомментировала реплику про священника, поэтому тот продолжил, — Пациент любит в последее время слушать радио. Мы подумали, почему бы и нет? Благо, Семён прирожденный актер. Готов носить любую личину лишь бы не быть собой, лишь бы не жить в реальности. Сценарий с радиостанцией мы уже проиграли раз пять, лишь немного корректируя детали. Но результат все также безутешен. Как мы не изощрялись, Пациент никак не желает сходить с накатанного пути, ему никак не удается спасти эту женщину. Мы уверенны в том, что, если ему это удастся, если он сможет перебороть себя, то сможет простить и отпустить...
—Другими словами вы не пытаетесь вылечить душевную травму пациента, а всего лишь хотите переписать его воспоминания? Чтобы прошлое не тяготело над ним? — негодующе возмутилась монашка, — но ведь это не лечение, это обман. Вы хотите дать пациенту ложное иллюзорное ощущение покоя. Это шарлатанство. Его проблема носит духовный характер, разве вы этого не видите? Ему нужно получить прощение, а не забыть о том, что та несчастная женщина погибла. А вы лишь подыгрываете ему, помогаете бежать от реальности. Ему нужно примериться со своим Творцом.
Главврач снисходительно фыркнул:
— Эх, молодые, неоскверненные опытом умы. Это вам не духовная семинария, а медицинское учреждение. Если бы все проблемы решались постом и молитвой, я бы был безработным.
— И все же я считаю ваш метод нерациональным, и не вижу в нем медицинского основания, скорее всего вы просто развлекаетесь с этим бедолагой, от скуки.
Главврач поглядел на наглую монашку, словно увидел ее впервые. Он хотел съязвить, но что-то было в глазах этой девушки, какой-то необъяснимый огонь, сила и уверенность.
— Хорошо, — развел он руками, — какой бы метод использовали вы? Если у вас есть разумные предложения, то мы с удовольствием выслушаем их.
Монашка, словно бы ждала этого момента, уверенно затараторила:
— Вы все поняли не верно. Вы попытались поставить пациента в роль доктора, заставили переживать этот кошмар снова и снова. Но ему не нужно быть спасителем. Он уже показал, что не в силах им быть, так зачем же насиловать беднягу? Ему не нужно быть героем и спасителем, ему самому нужен Спаситель, Тот кто сможет утешить, и забрать это бремя.
— Я уже говорил, что мы находимся не в духовной Семинарии. – возразил главврач.
— Дайте мне час. – не сдавалась монашка, — что вы теряете? Если у меня ничего не выйдет, у вас будет лишний повод для самоутверждения.
— Мне не перед кем самоутверждаться, — отмахнулся главврач. – но, чтобы не говорили, что я твердолобый хрыщь, так и быть. Даю вам час. Но не обольщайтесь, вера не везде имеет те же свойства, к которым вы привыкли в стенах монастыря, потом не обижайтесь.
Все молча покинули помещение.
Молодая монашка с теплом в глазах какое-то время смотрела на сидящего за столом человека. Она шептала беззвучную молитву, и облачко пара образовалось на гладком стекле. Что ж, у нее есть ее час.
Она взяла трубку параллельного телефонного аппарата и нажала кнопку. Телефон на столе Семёна пронзительно зазвенел. Тот подпрыгнул, словно бы очнулся ото сна. Телефон продолжал трезвонить, и пациент, все же решился поднять трубку.
— Слушаю? – робко проговорил он.
— Здравствуйте, вы позвонили на радио Благодать.фм, и с вами я сестра Руфь, — монашка сама не узнавала свой голос, но глядя на осунувшееся, подавленное лицо мужчины за стеклом, уверенно продолжила, — Для Бога нет слишком маленькой проблемы. Он сказал: «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные и я успокою вас». Он готов нести наши бремена, если мы доверим их Ему. У вас есть бремя? Что гложет вас?
— Я... Я... – Семён замялся, — меня гложет...
— Ну же, — ободряла девушка, — доверьтесь Ему. Он все поймет.
— Я... — слезы потекли по небритым щекам мужчины, — я очень плохой человек. Я грешник. Я должен был... Я не смог. Почему Он это допустил? У меня нет больше сил.
— Он обещал, что отрет всякую слезу. Несмотря на всю боль через которую вам довелось пройти, Бог дает надежду и утешение. Ведь мы Его дети.
— Это не про меня. Бог не может меня любить. Меня не за что любить.
— Это правда, нас действительно не за что любить. Но всё же это факт, Он любит нас. Он отдал своего Сына, чтобы никто из нас не погиб.
— Я не знаю, — Семён словно бы колебался, брови его сузились. Он, преодолевая действие транквилизаторов и лекарств, старался собраться с мыслями. – а это работает? Я вообще не религиозен. Но мне так больно. Он не обманет?
— Он никогда не обманет, — поспешила заверить девушка, — Если вы доверитесь Ему, никто не сможет похитить вас из Его руки.
— Никто и никогда? – отчаянно взмолил Семён.
— Никто и никогда, — молодая монашка плакала и улыбалась. Положив руку на стекло, она радовалась, ликовала и благодарила Бога, — Никто и никогда. Ведь с вами в эфире сестра Руфь и Благодать.фм. Йоу!