Глава двадцать четвёртая
Я смотрела на Шона, как на психа. Мои кулаки сжимались. Я гордо вздёрнула подбородок и встала с кровати, тыкнув в его сторону пальцем.
— Я не дура, я всё понимаю. Но не понимаю как он так быстро забыл меня и променял на эту стерву! — последние слова перешли на крик, моё сердце дрожало от ярости и предательства. Я понимаю, что я тоже не сахар. Убегала, не понятно что было с Риккардо, но я не предавала...
— Адриана не просто бывшая. Она дочь его крёстной. Та, кто вытащила его из дерьма после смерти отца. Она контролирует половину его бизнеса в Европе. И единственная причина, по которой ты еще жива — это то, что Энтони до сих пор держит стену между вами.
— Но он...— яростно начала я.
— Он лелеет тебя! Боже, да ты вообще слепая? Он ломает всех. Всех! Но тебе он позволяет спорить, кричать, бить его по лицу. Ты думаешь, это просто так? Он любит тебя, идиотка. И это его единственная слабость. А слабости в нашем мире убивают. Так что если хочешь выжить — хватит ныть. Начинай думать,— проговорил Шон и вышел из комнаты.
Дверь захлопнулась. Они реально все тут ахренели. Я ещё и осталась виноватой. То есть ему можно меня публично унижать, бить и делать все что вздумается? А я не имею право на свои эмоции? Любит? Если его любовь — это втыкать мне в бедро нож, я его поздравляю. Никто такого как он не полюбит. Никто.
Я не могла спать. Слова Шона крутились в голове, смешиваясь с обрывками мыслей. Он любит тебя. Слабость. Выжить. Раз я его слабость... Я буду давить на эту слабость. Он пожалеет обо всем.
Пожалеет.
Я вышла в коридор. Тишина. Даже охрана куда-то исчезла. Что-то тут нечисто. И тогда я услышала звуки.
Стоны. Шёпот. Смех.
Я шла на них, как загипнотизированная. Мои руки начали дрожать, сердце будто сейчас вылетит от дрожи. Дверь в комнату была приоткрыта. Наверное её комната.
Я заглянула. Адриана. Голая. На коленях. Шлюха! Потаскуха! Энтони за её спиной, его пальцы впивались в её бёдра. Сердце сжалось как изюм, глаза стали щипать от начальных слёз. В горле ком. Как он мог. Мне так больно, очень. Не знаю почему, но мне очень, очень больно. Я же его не люблю, тогда почему я ревную? Я же его не люблю, тогда почему мне сейчас так больно. Словно на меня вылили тазик стекла, который при падение впивается своим остриём. И самый главный осколок прилетел прямо в сердце.
— Тише,— Энтони прошептал, потому что Адриана стонала как резаная.
— А что, твоя маленькая Виолетта не любит шум? — она засмеялась.
— Я сказал — тише, —Он резко дернул её за волосы.
Измена.
Я отпрянула, словно меня оттолкнула магия. Мудак. Придурок. А она. Она просто потаскуха!
И в этот момент Адриана повернула голову. Наши глаза встретились. Она улыбнулась. Победно. Энтони последовал её взгляду, но не останавливал свои движения, а она стонов. Слёзы покатились по щекам, которые я так отчаянно сдерживала.
Я бежала. По коридорам. По лестницам. Куда угодно. Прочь. Ну ничего. Я её улыбку победную еще сотру. Она будет молить меня, чтобы я её оставила в покое.
Я выбежала в сад. Чтобы прийти в себя. Ведь ночью тут очень красиво. Прохладно. Спокойно. И нет лишних стонов. Луна освещала розы, которые Энтони когда-то приказал посадить для меня. Я стояла, трясясь, когда шаги раздались за спиной.
—Льдинка,— прозвучал голос Энтони.Я не обернулась.Не хотела его видеть.— Это не то, что ты думаешь.
— Оставь меня,— мой голос звучал чужим. Ублюдок. Жди мести. Обещаю,я сделаю тебе больно. Раз я твоя слабость.
— Нет.—Его руки обняли меня сзади.— Она ничего не значит.
— Отвали! Не смей! — я убрала его руки.— Не значит?! Почему это выглядело так, будто ты прекрасно провёл время.
Я стояла и тряслась от слёз. Как же мне больно, я готова была выть. Я смотрела на него. А затем я горько рассмеялась. Это был даже не смех, а звуки боли, которая сейчас ела меня внутри. Он снова попытался меня взять в свои руки, но я ударила их.
— Нет! Меня тошнит от отвращения к тебе!— я прохрипела задыхаясь в своих слезах.
— Это был спектакль. Только для тебя. Она знала, что ты придёшь. Я знал, что ты придёшь,— сказал он с улыбкой.
— Для чего? — я сказала спокойно, но мой голос дрожал. Значит охраны не было, потому что он приказал. Приказал, чтобы я увидела.
— Ты должна была увидеть. Что я готов на всё, чтобы защитить тебя. Даже на это,— говорил он не отводя от меня взгляда.
— Что?!— рявкнула я. —Ты сумасшедший.
— Нет,— он притянул меня к себе. Я отбивалась.
— Не трогай! — кричала я.
— Я Энтони Скалли. И если мне нужно трахать дьявола, чтобы уберечь тебя — я сделаю это,— проговорил он прижимая меня ещё сильнее к себе.
— Это не оправдание! — воскликнула я.
— Я и не собирался оправдываться, — ответил спокойно он, вдыхая запах моих волос.
— Но сейчас ты оправдываешься,— убедила его я, всё ещё пытаясь вырваться.
— Боже, льдинка. Ты меня раздражаешь, — с насмешкой сказал он.
Луна скрылась за тучами. Дождь начался снова. А я стояла в его объятиях, не зная, верить ли мне ему. Или себе. Но все равно. Это не делает ситуацию лучше. Я и сама могу себя защитить. Сама...Хотя могу ли. Я ходячая проблема. А эта потаскуха заплатит за все. Я ее убью. Сделаю ей хуже чем тому повару. Она получит у меня. И Энтони тоже.
Я ненавижу его. Ненавижу за то, что он снова заставил меня чувствовать эту боль. Ненавижу себя — за то, что до сих пор не могу вырвать его из своего проклятого сердца. Адриана знает это. Видит мою слабость и играет на ней, как на расстроенных струнах. Она не просто хочет его — она хочет уничтожить всё, что связывает нас. Потому что если он любит меня, значит, я — его уязвимость. А в их мире слабости вырезают без жалости.
Но я не стану очередной жертвой. Если Энтони готов «трахать дьявола» ради меня, то я готова стать самим дьяволом ради мести. Пусть Адриана празднует свою маленькую победу. Скоро она поймёт, что розы, которые он посадил для меня, растут на почве из шипов.
Я обещала, что поставлю его на колени. Я сдержу слово. Я не прощу Энтони за эту измену, не прощу. Я буду напоминать ему всю жизнь, при каждом удобном случае, при каждом сексе если он у нас будет. Буду изводить его, доводить, ломать его, хотя он уже сломан.
И тогда вся мафия узнает меня. Как «Льдинка», которая сломала самого Энтони Скалли. А если падёт он — рухнет всё остальное. Все будут шептаться обо мне, словно я псих. А кто-то будет равняться на меня и пытаться стать как я. Но на сцене нет места для толпы хороших, на сцене должны быть один человек и этим человеком стану я.
Вечер следующего дня накрыл город сизым бархатом, пропитанным запахом мокрого асфальта и дымом далёких фабрик. Я стояла у окна в своей комнате, прижав ладонь к холодному стеклу, и наблюдала, как фонари зажигаются один за другим, будто чьи-то невидимые глаза в темноте.
Сегодня должен был быть приём. Не просто вечеринка — нет, это была встреча семей. Не тех скучных, добропорядочных кланов, что фигурировали в светской хронике, а других. Тех, чьи фамилии произносили шёпотом, чьи гербы были выгравированы не на позолоченных кубках, а на лезвиях ножей и страницах старинных договоров, написанных кровью.
—Вы не едете на прием, синьора,— Шон стоял передо мной в дверях спальни, его каменное лицо выдавало лишь легкое напряжение в скулах.
—Почему? — холодно спросила я, поправляя свою рубашку.
—Приказ,— отрезал Шон.
—Передай Энтони, что мне плевать на его приказы,— подняла взгляд на Шона. — Я хочу встретиться с Алессией и Кармелой.
Шон вздохнул так, будто нёс крест за грехи всего человечества, и шагнул внутрь, захлопнув дверь. И тут началось.
— Вы вообще понимаете, в какой позиции поставили меня? Всю охрану? Весь дом?! — его шепот был яростнее крика. — Вы ведете себя как избалованная девочка, которая не понимает, что играет с коброй!
— О, теперь я избалованная? А неделю назад я была любимой слабостью, — через зубы я процедила с иронией.
— Боже, да вы вообще не слышите, что вам говорят! — он схватился за голову. — Вы думаете, Энтони взял Адриану на приём, потому что вы ему надоели? Он взял её, потому что сегодня там будет бойня! Потому что знает, что она спокойно перешагнет через трупы, а вы... Вы будете мучиться. Вы будете помнить каждый крик. Каждый выстрел. Каждый последний вздох. И это сломает вас. Потому что в отличие от нее, у вас есть совесть! И там будет кровь. Много крови. Энтони знает это. Поэтому оставил вас здесь.
— А эта мразь?— спросила быстро я. Что же эта потаскуха будет делать там?
— Адриана. Она его страховка. Если что-то пойдет не так... Она примет удар вместо него.
Тишина повисла между нами. Я встала, подошла к туалетному столику и взяла перстень, который сняла накануне.
— Так значит, он все еще меня бережет?— надела его.
— Он скорее умрет, чем признает это. Но да. Именно так.— Шон смотрел на меня, будто видел впервые.
В этот момент внизу зашумели двигатели. Я подошла к окну. Черные "Мерседесы" выстраивались у подъезда. Энтони в безупречном смокинге помогал Адриане сесть в первую машину. Она смеялась, что-то говорила, положив руку ему на грудь. И тут... Он посмотрел вверх. Прямо в мое окно. Прямо в меня. Наши взгляды встретились на мгновение. Я показала ему фак, а он — как будто ничего не произошло— ответил воздушным поцелуем. Как будто не предавал меня вчера. Как будто я всё ещё его «льдинка». Я отвернулась обратно к Шону.
— Я хочу встретиться с Кармелой и Алессией,— чётко сказала я.
— Приказ босса, чтобы вы не выходили из дома,— снова отрезал Шон.
— Мне плевать. Ты либо меня отвезёшь, либо я возьму нож, перережу тут вам всем глотки, а потом сама пойду пешком,— процедила я сквозь зубы ему.
Я начинаю свою игру. Теперь будет ещё интереснее.