Глава 26
Дакота.
ASHES - Witchz
Мне не следовало есть так много "Читос". Я постоянно об этом думаю, но, начав, уже не могу остановиться. И всегда жалею об этом. Но они чертовски вкусные.
К тому же, я ненавижу готовить.
У меня внутри всё кипит. И всё же я здесь, стою перед машиной Ронана Картера на эвакуаторе.
Любопытных соседей нет дома. Они всегда такие. По крайней мере, на этот раз никто не пылесосит на крыльце.
Знаете, что ещё вышло? Солнце. Я проверил чёртову погоду, и там было написано «облачно», так что я надел футболку с короткими рукавами и не стал наносить солнцезащитный крем. Но, конечно, теперь солнце поджаривает мои татуировки, превращая их в сморщенные синие изюминки.
Я люблю наносить солнцезащитный крем на свои татуировки.
В животе снова урчит, когда Кларк подходит и встаёт рядом со мной.
— Что-нибудь ещё нужно?
Мы с ней вместе оформляли ордер на обыск. То есть у меня были основания из-за совпадения номеров шин и комментариев, которые Ронан сделал перед увольнением, так что я заполнил все бумаги, а Кларк пришла помочь, потому что это её юрисдикция.
Я чувствую, что Кларк — одна из хороших. Она не срезает углы, не нарушает правила и, кажется, не состоит в клубе тех, кто сосёт член шефа. Она сама по себе и ненавидит свою работу.
Я возвращаюсь в настоящее, осознавая, что Кларк спросила, не нужно ли мне чего-нибудь. Я начинаю говорить «нет», но слово застревает у меня в горле. Я замираю на мучительную секунду, и звук маленькой буквы застревает у меня в горле. Я пытаюсь вспомнить, что говорили на терапии о том, чтобы произносить звуки с открытым ртом и позволять словам вырываться наружу. Наконец, я выдавливаю:
— Нет.
Кларк, кажется, не удивлена. Она пожимает плечами.
— Держи меня в курсе, хорошо?
Я просто киваю. В квартире было чисто. Мусор был вынесен, а стирка закончена. По крайней мере, в основном. На простынях в ванной была рвота, а кровать была разорвана, но мы нашли телефон и старый ноутбук, которые, возможно, были нашей единственной надеждой на что-то.
Я смотрю, как грузовик увозит машину Ронана. Я надеялся на большее. Одежда с пятнами крови или мусор с бутылками из-под кислоты. Неловко предстать ни с чем перед полицией Саванны. Нет ничего лучше, чем спустить штаны, чтобы обнаружить... ничего.
Я поднимаюсь наверх и достаю телефон из пакета для улик. Когда я включаю его, появляется пароль. Я пробую несколько простых способов, и затем он открывается с помощью 0000.
— Иисус. Разве этот парень не был полицейским?
Оказалось, что в телефоне почти ничего нет. Похоже, что парень никогда им не пользовался, за исключением переписки с каким-то парнем.
— Что-то пошло не так? Ронан пригрозил вызвать полицию.
Но это всё. Он... знал, что мы приедем? Было ли достаточно стука в дверь, чтобы всё испортить?
— Блядь.
Теперь у меня внутри всё горит, и я облажался до чертиков.
До конца дня я пребываю в отвратительном настроении. Я сразу же подключаю компьютер к своей программе для криминалистической экспертизы. Наверняка здесь что-то есть. Может, даже поиск в интернете о том, как избавиться от тела?
День тянется бесконечно медленно. Компьютер такой же пустой, как и телефон.
— Это бесполезно. Ронан никого не убивал. А если и так, то он слишком хорош в своём деле, чтобы вешать это на него.
Странное чувство облегчения и разочарования охватывает меня. Я рад, что ещё один полицейский не убивает людей топором. Но всегда грустно, когда охота подходит к концу.
У меня ещё есть тридцать минут до конца смены.
Я протираю глаза и закрываю программу. Я запускаю компьютер вручную. Там я нахожу открытую вкладку с документом. Он называется «Вещи, которые я больше никогда не захочу делать».
Я любопытный. Поэтому я не могу не посмотреть. В документе нет ничего, кроме списка.
— Побороть сумасшедшего в его тесных белых трусах.
— Забыть свой пистолет в тюремном шкафчике.
— Съесть сардины.
Меня тошнит. Я терпеть не могу сардины. Мокрые рыбные палочки с кишками? К чёрту это. Всё, что попахивает рыбой, для меня — нет.
Список можно продолжать.
— Иду на тренировку с туалетной бумагой, свисающей с моей задницы.
— Разочаровываю свою семью.
Я сглатываю. Список можно продолжать.
— Математика.
— Влюбляюсь в коллегу.
— Начинаю халтурить.
— Влюбляюсь.
— Хожу в церковь.
— Ломаю рёбра, делая искусственное дыхание.
Затем список становится более серьёзным.
— Вижу мёртвых младенцев.
— Слышу, как матери кричат, зовя своих мёртвых младенцев.
— Вижу детей, которых изнасиловали.
— Слышу, как мамы лгут о своих детях, которых изнасиловали.
— Вижу мам, которые выстрелили себе в голову.
— Слышу, как дети кричат, найдя тело своей мамы.
— Вижу, как люди умоляют меня о помощи, когда я не могу им помочь.
— Вижу, как дети отрицают насилие, хотя их глаза кричат о помощи.
— Живу.
Я делаю вдох. Даже читая этот список, я чувствую, как моя собственная травма выходит на поверхность. Это звучит пугающе похоже на то, что я видел. Мёртвый двухмесячный младенец, которого я видел несколько месяцев назад, всплывает в моей памяти, и у меня сводит живот. Меня может стошнить.
Я захлопываю ноутбук.
— К чёрту всё это.
Пора вернуться к игнорированию своих проблем. Это всегда работает, верно?
Но пока я провожу вечер, я не могу выбросить из головы одиночество, которое ощущаю из-за этого списка. Я ненавижу себя за то, что продолжаю думать об этом.
Потому что Ронан Картер очень похож на меня.