Глава 7
Логан.
Carnivore - STARSET
Мне стоит оставить Ронана Картера в покое. И я это сделаю. Просто мне нужно разобраться с кое-какими вещами. Именно поэтому я сейчас сижу на парковке дома престарелых рядом с его жилым комплексом. Люди здесь постоянно приезжают и уезжают, так что новая машина не вызовет подозрений.
Я откидываюсь на сиденье, беру ещё одну картошку фри. Если есть что-то, чего я никогда не буду делать, так это сидеть где-то долгое время без закусок или чего-то, что можно пожевать. Если мне скучно, мне нужно что-то во рту. Я, блять, не знаю, почему. Майка говорит, что это оральная фиксация. Говорит, меня слишком долго кормили грудью или какая-то хрень такого рода. Только вот меня не кормили грудью. Мои мамы удочерили меня, когда мне был год, потому что мои биологические родители были наркоманами и уж точно не совали мне сиськи в рот.
Сиськи в рот? Даже сейчас, когда я об этом думаю, меня тошнит. Нет, спасибо. Я исключительно по мужикам. Ну, мужики с кубиками. И с грудью, и с линией Адониса.
Я знаю, что у Ронана есть линия Адониса. Я видел её, когда он переодевался после убийства Саммермена. Его тело было гладким и подтянутым, и я видел, как двигались его мышцы, пока он переодевался. Я чувствую, как мой член начинает напрягаться.
Ронан выглядит точно так же, как он, только старше. Мгновенно меня пронзает волна гнева. — Как он смеет заставлять меня вспоминать?
Логически я понимаю, что Ронан не может быть Грейсоном. Грейсон умер 14 лет назад, но каждый раз, когда я смотрю на Ронана, меня снова отбрасывает в прошлое, и боль возвращается с новой силой. Она всегда свежа. Почему она всегда свежа, хотя прошло так много времени?
Чёртов Ронан. Чёртов он за то, что делает это со мной.
Я проверяю время на телефоне. Сегодня я отправил письмо домовладельцу Ронана от имени начальства, в котором говорилось, что мы получили несколько жалоб от соседей на странные запахи, исходящие из квартиры 3A, на громкую музыку в 3 часа ночи и на то, что часто звучит так, будто кто-то «трахает стены». Я попросил их как можно скорее поговорить с жильцом, чтобы решить эти проблемы.
Но вот уже 11 утра, а Ронан ещё не ушёл. Может, я теряю хватку? Я знаю, что письмо не попало в спам. Я позаботился об этом.
Я бросаю ещё одну картошку фри в рот и морщусь от её мягкой, размокшей текстуры. Затем снимаю свою бейсболку и снова надеваю её. Я живу с вечной «шапочной причёской», но смирился. Не то чтобы кто-то видел меня без неё. Меня постоянно называют серфером из-за моих светлых волос, кепки и татуировок. Я всё ещё работаю над чёрным рукавом на правой руке.
Я не ответил на вчерашнее сообщение Ронана, и знаю, что он кипит. Я чувствую эту энергию на своей стороне.
Какого хуя этот, блять, двойник лезет за моими жертвами? Я нашёл Саммермена на своём сайте «Письма Санте». Когда дела становятся тяжёлыми, или я случайно натыкаюсь на фотографию Грейсона в моей кепке, я просматриваю задние страницы сайта в поисках писем с триггерными словами. Писем, содержащих сомнительные просьбы или признания о насилии. Раньше я отлавливал эти письма и охотился на педофилов, но обнаружил, что у них всех есть одна общая черта: судья отпускал их слишком легко. Так что в последний раз я пошёл за самим судьёй. В его собственном доме. Что было хреновой идеей, потому что я уверен, что его охрана меня заметила. С тех пор я вернулся к педофилам. Слишком много работы для одного.
Так что мы снова на мелочах. На этот раз я нашёл письмо от пятилетней девочки, Каролины Саммермен. Она просила Санту забрать их дедушку, потому что он играет во «взрослые игры» с её сестрой и заставляет её плакать. Я выследил его, сыграл роль девочки-предподростка и организовал встречу в лесу. И тут мою добычу вырвали у меня из-под носа и жестоко убили — высокий, горячий, слегка невменяемый мужик, который разговаривает сам с собой.
Какого чёрта.
Внезапно дверь жилого дома открывается. Я бросаю взгляд и вижу, как выходит он сам. Меня снова поражает, насколько он привлекателен, даже на таком расстоянии. Он крупный, почти как я, но без видимых татуировок. У него каштановые волосы, скулы, которыми можно резать, и бледная кожа. Он выглядит как моё повзрослевшее детство, и я сглатываю с трудом.
Ронан оглядывается, сканируя парковку и здания вокруг. Когда его взгляд скользит по моей стороне, я наслаждаюсь его страхом. Поза Ронана, когда он ищет меня, вызывает прилив крови в пах. Он знает, что на него охотятся, но ничего не может с этим поделать. По мне пробегают электрические мурашки.
Ронан на мгновение замирает, затем шагает в сторону офисного здания, что подтверждает для меня одну вещь: у него нет камер. Если бы они были, он бы проверил обстановку ещё до выхода. Я наблюдаю, как он уходит.
Я так и думал, что у него нет камер. Всё, что я смог найти о Ронане в интернете, говорило об одном: он параноик. Его аккаунты в соцсетях строго приватны, и там нет ни одного фото с его лицом. Его друзья скрыты, и он не делится личными деталями. А если он здесь убивает людей, то я могу предположить, что он не хочет камер ни у себя, ни у соседей. Камеры могут изъять, а ордера на обыск — выписать.
Это значительно облегчает мою задачу. Я быстро пересекаю парковку и оказываюсь у его дома. Поднимаюсь по лестнице, визуально убеждаясь, что камер нет.
Дверь Ронана заперта, но я довольно хорошо справляюсь с взломом замков. Если кто-то спросит, Ронан внизу, берёт что-то из машины, а я из местного магазина стройматериалов. Но никто не спрашивает, и это не занимает много времени.
И вот я внутри.
Квартира открывается в столовую и кухню прямо передо мной. Первое, что я замечаю, — здесь чисто. Пахнет свежестью, лимонами, и я вижу следы от пылесоса на ковре, что меня удивляет.
Не знаю, почему я ожидал, что квартира будет полна ужасов. Меня бесит, что это мне нравится. Этот дешёвый подражатель, мудак, не имеет права мне нравиться.
Я продвигаюсь дальше. Главная спальня слева и гостиная прямо. Всё украшено дешёвым массовым декором, который кричит о безвкусице. Над диваном висит огромная картина с каким-то коровьим принтом, который есть у каждого среднестатистического покупателя Target. Но это всё же декор - уже больше, чем есть у моих случайных партнёров.
Я быстро проверяю, чтобы убедиться, что никого нет, затем замедляюсь.
Телефон Ронана лежит на столе в столовой, рядом с тем самым плюшевым быком, которого я видел прошлой ночью. Я хмурюсь. У него что, есть ребёнок? И он привык оставлять телефон, когда куда-то идёт? Это странно.
Я рад, что взял с собой инструменты. Достаю своё устройство Graykey, подключаю к нему телефон Ронана, чтобы разблокировать. Затем возвращаюсь в спальню, которая меня больше всего интересует. Я не могу удержаться. Как выглядит комната этого, блять, вора? Комната Ронана, оказывается, чертовски банальна. Кровать, комод и тумбочка. На тумбочке — лекарства от головной боли, от тошноты и зарядка для телефона.
У моего мальчика чувствительный животик?
Я фыркаю. Мой мальчик. Звучит так, будто я хочу его. Ну, в смысле, он будет моим, когда я выжму из него жизнь.
Ответ на вопрос о проблемах с животом я нахожу на кухне. У Ронана на столе стоит пять разных видов текилы, а в мусорке — пустая бутылка.
О, так он пьяница! Запивает свои проблемы.
Не могу не признать, что мне становится ещё интереснее. Что поделать? Измученные поэты всегда меня цепляют.
Блять, ненавижу это признавать, но его убийства — это поэзия. Он не неряшлив и чертовски эффективен в уничтожении улик. Если бы он не был моим врагом, я бы, возможно, впечатлился. Но он всё же допустил роковую ошибку. Он втянул меня в это и пробрался мне под кожу.
Этого нельзя допускать. Когда такое происходит, люди умирают.
Я прохожу мимо фотографий на стенах и не могу удержаться, чтобы не поискать среди них снимки у бассейна. Любые, сделанные больше десяти лет назад.
Но их нет. Конечно, их нет. Я схожу с ума.
К тому времени, как я возвращаюсь в столовую, телефон Ронана разблокирован. Иногда на это уходят часы, дни или недели, но этот не занял много времени. Заставляет задуматься, был ли он вообще заблокирован. Что, блять, странно.
Я копаюсь в телефоне, загружаю своё ПО для клонирования, что занимает несколько минут. Я здесь совсем недолго, но мне нужно спешить.
Мысль о том, что Ронан может вернуться и застать меня здесь, вызывает во мне волну возбуждения. Это будоражит всё моё тело, и я чувствую… блять, я чувствую себя живым. Моё тело гудит от адреналина. Я бы с удовольствием увидел, как шок Ронана сменится ужасом, а затем гневом. Он заслуживает этого после того, как всё для меня испортил.
Пока программа делает своё дело, я ищу место для крошечной камеры, которую принёс с собой. Ронан параноик, так что шансов найти угол, где он не заметит камеру, мало. Я решаю установить её под кроватью, у изголовья. Неожиданная мысль застаёт меня врасплох: возможно, я услышу, как он дрочит, кряхтя от удовольствия, его мускулистое тело напряжено и восхитительно измучено.
Господи. Кровь снова приливает к члену. Откуда, чёрт возьми, это взялось?
Интересно, какое порно он смотрит. Я узнаю это, когда покопаюсь в его телефоне.
Мой член твёрдый и, блять, болезненно напряжён. Я трусь им через штаны. Как он смеет напоминать мне обо всём этом, а потом расхаживать, будто ничего не произошло? Самым лучшим для меня было бы, если бы Ронан вернулся прямо сейчас. Я бы поставил его на колени, засунул свой член ему в глотку, а потом убил. Уверен, он бы сопротивлялся, что сделало бы всё ещё лучше.
Я пульсирую. К чёрту всё. Я вытаскиваю член и стою у кровати Ронана, представляя, как он связан подо мной. Ненависть, которую он бы изрыгал в мою сторону, пока я дрочил над его лицом. Злой, опасный убийца, полностью в моей власти, наблюдающий, как мой член пульсирует и кончает от его беспомощности.
Я дрочу сильнее, уже на грани, чувствуя, как покалывающее возбуждение разливается по всему телу. Я бы кончил на лицо Ронана. Было бы так приятно наблюдать, как сперма стекает по его покрасневшим щекам. Если бы он был здесь, его член был бы твёрдым, и я бы дразнил его. Трогал бы его, пока он беспомощно ненавидел меня, доводя до предела. Набухший. Такой набухший, что он бы практически умолял кончить.
А потом я бы оставил его. Злого, жаждущего и совершенно неудовлетворённого.
Я чувствую, как мои яйца сжимаются, и волна удовольствия накрывает меня. В последний момент я отбрасываю подушку Ронана и кончаю на его простыни. Горячие струи вырываются снова и снова, я кончаю сильнее, чем когда-либо. Я помечаю кровать Ронана. Теперь она моя. Теперь он мой. Всё, что связано с ним, принадлежит мне. Я бросаю подушку обратно на своё семя.
Ронан — мой, чтобы сломать. Мой, чтобы мучить. Мой, чтобы играть с ним. И когда я закончу заставлять его платить за то, что он напомнил мне о том, чего я не могу иметь, он станет моим, чтобы убить. Я убью его, пока он смотрит на меня своими полными ненависти, знакомыми глазами. Глазами, которые должны быть мертвы. Глазами, которые убьют его.