Глава 12
Мы двигаемся в сторону шатров. Проходим мимо людей, танцующих прямо на солнце. Кто-то разрисован яркой краской, кто-то несет с собой флаг, играет на губной гармошке, кто-то спит, свернувшись калачиком в гамаке между машинами.
Музыка усиливается, басы прыгают под ребра, вибрируют воздухом. Сквозь шум кто-то выкрикивает имена, тянется за бутылкой, поет.
Повсюду ленты, фонари. Люди раскладывают мандалы, продают фенечки и мороженое с азотным паром. Все переливается, движется, переливается снова.
Нейт идет немного позади. Я чувствую его взгляд на себе, на всех, кто проходит мимо. Он будто в чуждом ему мире. Но, странно, выглядит не потерянным, а опасным. Как хищник в раю.
А я... Я как будто оживаю. Это не просто свобода. Это другое. Здесь никто не следит, не оценивает. Здесь можно просто быть, танцевать, кричать, смеяться. Жить.
Внутри все наливается теплом. Я — снова настоящая. Не раздраженная, не вспыльчивая, не контролирующая. Просто я.
Тони смеется над какой-то шуткой. Рив накидывает мне на голову венок, который покупает у уличного продавца. Верчу головой, и волосы вьются на ветру.
В шатре прохладнее, чем снаружи. Пол застелен коврами, по центру — низкие столики, подушки, в углу — самодельная барная стойка. Кто-то сидит на полу, кто-то лежит, кто-то ползет к колонке, чтобы включить плейлист погромче. Человек десять, может двенадцать.
— О, гости! — улыбается одна из девушек. Темные кудри, солнцезащитные очки на лбу. — Заходите, располагайтесь. Воды? Чая? Пива?
— А может и помочь чем-то? — улыбаюсь я в ответ.
Не знаю, зачем предложила. Просто... хочется быть частью этого.
— Конечно! — оживляется она. — Мы как раз тут с едой разбираемся. Можешь порезать овощи? Там, у плиты.
Я уже направляюсь туда, когда за спиной слышу голос Рив:
— А для тебя, Нейт, есть особое задание, — она берет его за руку, и его пальцы не отдергиваются. — Пошли.
Он смотрит на меня с секунду, мельком. Ничего не говорит и уходит. А меня пробирает дрожь.
Нелепо. Он ведь не мой. Я же сама сказала — «брат». И все же внутри будто кусочек тепла треснул.
Режу перец автоматически. Смотрю, как лезвие скользит по глянцевой поверхности. Думаю, сколько их там нет? Пять минут? Десять? Пятнадцать? Слушаю смех с другого конца шатра и чувствую, как где-то внутри он отзывается пощечиной.
Забей. Не думай. Ты на фестивале, Эйли. Радуйся. Ты же этого хотела.
Кидаю нож и вытираю руки о полотенце, когда Тони вдруг оказывается рядом.
— Прогуляемся? Тут недалеко есть крутые скульптуры и сцена с индийским фолком. Хочешь?
Я смотрю на него. Парень улыбается. Спокойно, без нажима. А почему бы и нет?
— Пошли, — пожимаю плечами.
Какое-то время мы бродим между шатров и палаток. Он рассказывает, как однажды играл на гитаре прямо в электричке, чтобы оплатить билет. Как потерял в горах ботинок, но нашел друзей. Тони из тех людей, с кем легко. Я местами смеюсь, но все же ловлю себя на том, что улыбаюсь не до конца.
Спустя еще минут десять мы возвращаемся. Нейт и Рив уже внутри. Он сидит у стенки, а она рядом. Слишком близко, предельно. Их лица почти не выражают эмоций, но его глаза... Когда поднимаются на меня, я чувствую — в них буря. Неподдельная, сдержанная. Вижу, как он скользит взглядом по Тони, стоящему впритык ко мне. Этого хватает, чтобы внутри все сжалось в тугой клубок.
Нейт пристально смотрит на руку парня, все еще слишком близко висящую у моего бедра. Потом снова на меня. Точно знаю — он злится. Пауза между нами вибрирует так же, как и басы за пределами шатра.
Наконец, я скидываю с себя невидимые оковы напряжения и иду к столу. Стараюсь выглядеть спокойной, холодной, хотя внутри все горит.
— У тебя, Эйли, чудесный брат, — сладко тянет Рив и кладет руку на его грудь, пододвигаясь ближе.
Замираю. Ее пальцы прямо у ворота его футболки, касаются шеи. И пусть он не отвечает, не улыбается, но не откидывает их. Просто сидит. Словно парализованный. Будто мне на зло.
Хватит! Я разворачиваюсь и выхожу. Воздух снаружи жаркий и душный, но все же легче, чем внутри. Прохожу несколько шагов, останавливаюсь у какой-то палатки, сжимаю края рубашки до побелевших костяшек. Стараюсь дышать.
Все хорошо. Все нормально, Эйли.
Нейтан выходит почти сразу. Не зовет, не окликает. Просто оказывается рядом. В полшага от меня, будто сам не заметил, как приблизился так близко.
Чувствую, как он смотрит. Словно ищет или взвешивает.
— Ты не сказала куда идешь, — первым нарушает тишину.
— А ты с каких пор проверяешь мои перемещения? — поднимаю на него взгляд. Голос ровный, почти без эмоций, но внутри все клокочет.
— С тех, как ты исчезаешь в компании случайных людей.
— А ты, я смотрю, сегодня исключительно избирателен. Не все случайные тебе по вкусу?
Он делает шаг ближе. Не угрожающе. Напротив — спокойно, почти лениво. Именно так хищники приближаются к добыче, не потому что голодны, а потому что могут.
— Ты выглядела вполне... довольной своей компанией.
— А ты... Разве не слишком занят своей, чтобы это заметить?
Пауза. Он щурится, как будто что-то пытается расслышать в моем голосе. Вместо ответа на лице вырисовывается кривоватая ухмылка.
— Ты же сама сказала, что я тебе «брат». Что ж, веду себя соответствующе — не лезу, куда не просят.
— Ну так оставайся в этой роли, пока не забудешь, где у брата границы! — кидаю я. Слишком резко, с надрывом.
Он хмыкает и снова делает паузу. Как будто дает мне самой утонуть в собственных словах. Но я не утону. Я доплыву до берега и еще крикну с суши что-нибудь ядовитое.
— А твой дружок, кстати, милый, — говорит Нейт, и я смотрю на него в упор.
— Думаешь, ты мне можешь диктовать, с кем говорить?!
— Думаю, ты слишком легко забываешь, что рядом бывают люди, которые... не всегда хотят просто поговорить.
— А с тобой все всегда исключительно платонично, да?!
И вот тогда я вижу, как он моргает. Не зло. Просто как будто это удар. Не сильный, но точный.
Добиваю:
— Надеюсь, тебе пригодились твои презервативы!
Он отводит взгляд. Но это все равно, что плеснуть бензина в огонь. Его губы сжимаются в тонкую линию. Никаких слов. Нейтан разворачивается и уходит. А я остаюсь. Ветер тянет за край моей легкой рубашки. Тело будто распято между злостью и желанием выбросить наружу: «Не уходи. Вернись. Черт тебя побери».
Но я молчу. И только потом, чуть позже, возвращаюсь в шатер. Снова. Как будто ничего не случилось. Захожу с улыбкой на лице, натянутой как маска. Внутри — лавина, камни мысли срываются, летят, сбивая дыхание. Но снаружи ровно настолько, чтобы никто даже не подумал спросить «ты в порядке?».
Нейт сидит там же. Его взгляд скользит по мне, как лезвие, но не останавливается. И это, пожалуй, обиднее, чем если бы он смотрел в упор.
Рив все еще рядом с ним. Подливает себе что-то в пластиковый стакан. Потом — ему. Кладет ладонь на его плечо. Теперь он чуть отстраняется. Почти невзначай, но я вижу это, замечаю все.
Оба едим молча. Ребята шутят, кто-то рассказывает о прошлогоднем фестивале, кто-то подпевает фоном песне, играющей где-то вдалеке. Но у меня — только раздражающее жужжание под кожей.
После еды кто-то хлопает в ладони и зовет:
— Народ, сцена уже работает! Если поторопимся, попадем в первые ряды.
Толпа поднимается. Все выходят из шатра, стягиваясь в шумный ручей, текущий по тропинке сквозь палатки, гирлянды, фигуры из ткани и дерева.
Я иду следом, рядом те же знакомые или почти-знакомые, и... он. Нейт. Мы не говорим. Просто движемся в одном потоке, будто между нами уже все решено, даже если никто не проговорил это вслух.
Наконец выходим к огромной сцене с деревянными колоннами, световыми пиками, тентами, под которыми все дрожит от музыки. Толпа прыгает и танцует. Гремит бас, воздух вибрирует от звука, голосов.
Девушки хватают меня за руки и тянут за собой. Я позволяю, хочу утонуть в этом шуме, раствориться. Музыка бешеная, пульсирующая, как ритм лета. Я двигаюсь, тянусь вверх. Волосы летят. Снова ощущаю себя свободной.
До тех пор, пока не чувствую чужие руки на своих бедрах. Замираю. Поворачиваюсь медленно, уже зная, кто это. Нейт.
Он смотрит на меня спокойно, но в глазах черная воронка. Губы сжаты. Скулы жесткие. Дышит ровно, но я чувствую, что внутри — пожар.
— Ну привет, братец, — бросаю, не сдержавшись.
Он ухмыляется.
— Перестань. Ни один брат так не держит.
Я смеюсь. Нервно. С вызовом.
— Ни одна сестра так не двигается.
Разворачиваюсь обратно, но он не отпускает. Его руки крепче, ладони горячие. Музыка нас несет. Люди вокруг не замечают или делают вид. А может, таких как мы видно даже сквозь грохот и свет?
Я чувствую его дыхание за ухом. Он наклоняется и целует. Не губы, не шею, а чуть выше ключицы, в изгиб, от которого по мне пробегает электричество. Сжимаю губы. Он держит меня, как будто я — его якорь. А может, наоборот.
Мы двигаемся в ритме. Его тело — впритык. Каждая клетка во мне кричит. Каждый нерв на пределе. Он разворачивает меня к себе, лицом, и я чувствую, как его взгляд опускается на мои губы. Рука поднимается вверх, проводит по щеке, по скуле, подбородку.
От прикосновений его пальцев замираю. Не дышу. Время будто останавливается, а я... еще чуть-чуть и сорвусь.