Грациозная убийца

Прошло чуть больше двух недель. Хёнджин не мог ни спать, ни есть как следует. Она снова исчезла. Оставила за собой лишь дым, кровь и… аромат, который прочно врезался в его память. Он каждый день возвращался мыслями к их последней встрече в особняке. Там, где едва не потерял себя. Где слишком близко подошёл к краю.
Каждую ночь он смотрел на фотографии улик. На записки, почерк которых он уже знал наизусть. На розу, оставленную в здании суда — свежую, ярко-красную, пахнущую терпко, как её духи. Она вызывала его на следующий раунд.
Информация поступила неожиданно. Подпольный аукцион, на который невозможно было попасть просто так. Закрытая сеть, маски, тишина. Продавали всё: украденные драгоценности, документы, влияние, людей. И, по данным осведомителя, она появится там. Не как гость. Как хозяйка.
Он должен был действовать скрытно. Переодетый, в чёрном костюме и алой маске на пол-лица, он стоял у барной стойки. Вокруг — люди в перчатках, запах дорогого вина, блеск бриллиантов и теней. Здесь не задавали вопросов. Здесь покупали и продавали власть.
И вдруг… она. Вышла из глубины зала. В облегающем платье цвета ночи, на каблуках, в белых кружевных перчатках. Маска скрывала часть её лица, но он бы узнал её в любом обличье. Плавность походки, изящные жесты, искра в глазах. Сердце Хёнджина болезненно дернулось.
Она не смотрела прямо на него, но знала — он здесь. Знала, что пришёл.
Он сделал шаг. Потом ещё. Их взгляды пересеклись, и всё вокруг будто потемнело, исчезло. Был только этот момент, этот электрический заряд между ними. Она прошептала губами:
— Ты снова опоздал.
Он схватил её за локоть, притянул ближе — достаточно для шепота.
— На этот раз я не отпущу.
— Обещаешь, детка? — её пальцы скользнули по его груди, точно зная, где под костюмом скрывается кобура.

— Не играй со мной.

— А если я только и умею играть?

Он втянул воздух сквозь зубы. Она чувствовала, как он дрожит. От желания, от ярости, от опасной грани, которую они снова пересекали.
Их разговор прервали. Резкий выкрик со сцены:
— Всем оставаться на местах! Это полиция!
В мгновение, пока гости в панике ринулись к выходу, она поцеловала его. Резко, со вкусом металла и обещания чего-то невозможного. А потом… исчезла. Опять. Сквозь чёрный ход, растворилась в тенях, как дым.
---
Он бежал за ней. Через подсобку, лестницу, крыши. Снова и снова, как в кошмаре, где нельзя добежать. Он видел, как её плащ мелькает за углом. Вот-вот — и она уйдёт навсегда. Но он догнал.
Схватил за запястье. Развернул. Прижал к кирпичной стене. Дождь хлестал по лицам, адреналин сжигал вены.
— Всё. Игра окончена.

— Для кого-то, может быть… — она выдохнула, пальцы обвились вокруг его шеи. — Но не для нас.

Он не мог больше сдерживаться. Их губы столкнулись, как две волны, обречённые разбиться. Это не был поцелуй прощания. Это был удар. Взрыв. Жажда. Она обвила ногами его талию, и он поднял её, не отрываясь. В этом переулке, среди шума сирен, мокрых стен и хриплого дыхания — они принадлежали друг другу. Несмотря ни на что.
Она шептала:
— Ты мой враг… и единственный, кто знает, каково это — быть мной и сомной.
Он стиснул её бедро:
— Я проклят, потому что не могу тебя отпустить.
Он снова прижал её к себе. Их тела сплелись. Страсть, пропитанная страхом. Игра, в которой ставки давно вышли за рамки закона.
Но они знали: утром всё изменится. Его долг — арестовать. Её инстинкт — сбежать.
Но этой ночью… они принадлежали только друг другу.
Когда они вошли в номер отеля, дверь едва закрылась за ними, как его губы снова нашли её. Он не мог больше терпеть. Всё, что они пережили, каждый взгляд, каждое слово, довели их до этой точки. Он прижал её к себе, не давая возможности отступить. Их тела нашли друг друга, словно два магнита, и они теряли себя в этом поцелуе, забывая, что всё это незаконно, что они враги.

Она его хотела. Хотела так сильно, что это чувство кипело внутри, как раскалённый металл, рвущийся наружу. И, несмотря на всю её холодность и жестокость, внутри она была уязвимой, ранимой и запертой в своём собственном мире, где никому нельзя было доверять. Но сейчас он был рядом, и, возможно, именно в этот момент она понимала, что доверяет ему больше, чем кому-либо.

Он растегнул молнию её платья, его руки скользили по её коже, и каждый её вздох отзывался в его груди. Она была не такой, как другие женщины. Она была хищницей, готовой на всё, чтобы выжить. Но в его объятиях она стала другой — слабой, ранимой, эмоциональней, трогаемой и желанной.

Солнце ты девственница? — он прошептал, стоя на мгновение в нерешительности, но его губы снова нашли её шею.

Да, — её ответ был тихим, почти незаметным, но в его глазах она прочитала что-то большее. Затем они упали на кровать. Он был нежным, несмотря на всю свою жестокость. Он был для неё чем-то большим, чем просто полицейским, стоящим на её пути.

Её тело откликалось на его прикосновения, и несмотря на боль, она продолжала отвечать на его поцелуи. Боль была острая, но он пытался заглушить её, поцелуями в шею, в плечо, в губы, говоря тихие слова, чтобы отвлечь её.
—Хёнджин... больно очень больно...
—Всё будет хорошо, — говорил он, прижимая её к себе. — Я люблю тебя...

Его слова не утешали её, но каждый его жест, каждое прикосновение давали ей ощущение безопасности, которое она никогда не испытывала. С каждым движением, с каждым ударом сердца, она и он понимали, что оба могут потерять всё — свою свободу, свою жизнь, своё будущее. Но это был её выбор, их выбор. Она выбрала его.
Когда боль исчезла, и её тело начало откликаться на его касания, она перестала бояться. Он глубоко и медленно двигался в ней. Она была очень узенькой, мягкой и горячей. Он боялся ее порвать, но похоже все равно  порвал.Всё вокруг исчезло — не было ни закона, ни преступления, ни охоты. Был только он и она. И ночь, которая казалась вечностью с вечным огнём страсти и желания.
Он начал двигаться быстрее и глубже, но боль снова вернулась и она впилась пальцами в его плечи сжимая их до красных пятен и сквозь зубы прошептала:
— Х-Хёнджин... помедленнее... мне больно... очень больно...
Он тут же замедлился и осторожно выйдя из нее увидел кровь и вытер чистым влажным полотенцем и осторожно начал выцеловывать ее в интимном месте, будто прося прощения? Или грея.
—Прости... я не хотел...
Она улыбнулась сквозь боль и погладила его щеку тыльной стороной ладони
—Ничего... давай спать... я очень устала
—Спокойной ночи... эм... моя лююимая...
Она удивилась и чуть смутившись поцеловала его в шею и шепнула:
—Спокойной ночи мой принц...
Он крепко обвил ее обнаженное тело двумя руками, его руки и даже тонкие длинные пальцы были сильными.
В общем они уснули в обнимку.
---
Утро.

Она проснулась рано, когда первый луч солнца пробился сквозь шторы. Хёнджин лежал рядом, крепко обняв её. Она поднялась на локти, осторожно высвободившись из его объятий. Было больно осознавать, что их связь — это всего лишь момент, который скоро исчезнет, и все тело ныло. Она всегда знала, что они не могут быть вместе. Но её сердце не хотело этого принимать.

Она тихо вздохнула, бросив взгляд на его лицо. Он был таким спокойным во сне, таким тёплым и защищённым. Он не знал, что она собиралась сделать. Она не могла сказать ему всё, что было на сердце.

Сдержав слёзы, она пошла в ванную. В тишине утром было легче подумать. Она приняла душ, смыла с себя следы ночи и оделась в одежду, которую оставила на кресле. Она подошла к столу, взяла ручку и написала записку.

"Хёнджин, я люблю тебя… Даже если мне нельзя этого говорить, я всё равно люблю тебя. Спасибо тебе за всё. Ты был для меня не просто офицером, а чем-то большим. Я буду помнить тебя всегда и любить тебя всегда. Я никогда не посмею забыть тебя..."

Она оставила записку на подушке, рядом с его головой. И, не оглядываясь, пошла к двери. Она не могла позволить себе остаться. Она должна была уйти, прежде чем он проснётся.

Как только дверь за ней закрылась, в груди что-то сжалось. Она знала, что это их последняя встреча. Их пути разойдутся, и, несмотря на её чувства, ей придётся продолжить играть свою роль. В мире, где у неё нет места для любви.
Проснувшись Хёнджин увидел что лежит один и обнаженный... и увидел записку прочитав ее слезы навернулись на глаза. Он прижал ее записку к груди и слезы предательски потекли по щекам в тот момент он понял, что влюбился по уши.