Двое Могут Хранить Секрет

Бабуля, мягко говоря, недовольна таким поворотом событий.

– Ты же сказала, что собираешься смотреть кино, – говорит она, стоя в коридоре перед закрытой дверью моей комнаты, пока я натягиваю через голову платье. Оно черное, без рукавов, с юбкой клеш до колена. Ткань – простое джерси, но для нарядности я надеваю несколько ниток длинных, блестящих бус. Вместе с моей подвеской и единственными туфлями на каблуках это может сойти за полуофициальный прикид.

– Мы передумали, – сообщаю я, беря флакон с пеной для укладки волос и выдавливая немного на ладонь.

Собираясь к Малкольму, я уже потратила на волосы кучу времени, но сражение с кудрями бесконечно.

– Мне не нравится, что ты едешь на этот бал, Эллери. После всего, что случилось за последние несколько недель.

– Ты же разрешила Эзре, – замечаю я, обуваясь.

– Эзра не под прицелом, в отличие от тебя. Бога ради, одна из девочек, которую выбрали в королевский двор, пропала. Это может быть опасно.

– Но, бабуля, королевского двора больше нет. Теперь это мероприятие скорее можно назвать сбором средств. Там везде будут школьники с учителями. Брук исчезла не среди подобной толпы. Она была дома с родителями.

Я приглаживаю волосы руками, подкрашиваю ресницы и наношу на губы красный блеск. Готово.

На это бабуле ответить нечего. Когда я открываю дверь, она хмурится, окидывая меня взглядом с головы до ног.

– С каких это пор ты красишься? – спрашивает она.

– Это бал.

Я жду, что она пропустит меня, но бабуля не двигается с места.

– Это свидание?

Внутри у меня все трепещет, когда я думаю о том, как целовалась с Малкольмом на диване, но на бабулю я смотрю так, будто задумываюсь над ее вопросом в ту же секунду.

– Что? Нет! Мы идем как друзья, как Миа и Эзра. Нам стало скучно, и мы решили последовать их примеру. Вот и все.

Я чувствую, как пылают мои щеки. Я не испытываю, как выражается Сейди, соответствующей эмоциональной связи с этой сценой. И вижу, что нисколько не убедила бабулю. Несколько секунд мы молча играем в гляделки, потом бабушка прислоняется к дверному косяку.

– Наверное, я могла бы тебе запретить, хотя это никогда не помогало в случае с твоей матерью. Она просто уходила тайком. Но я хочу, чтобы ты позвонила, когда туда доберешься, и хочу, чтобы по окончании ты сразу вернулась домой. С твоим братом. Распорядительница там Дейзи Квон. Она привезла его и Мию и может привезти домой и тебя.

– Хорошо, бабуля.

Я стараюсь, чтобы в моем голосе прозвучала благодарность, потому что понимаю, как это нелегко для бабушки. Кроме того, если уж на кого мне и следует сердиться, так это на себя за то, что каким-то образом ухитрилась превратить свой первый поцелуй с Малкольмом в полицейскую слежку. Может, нам с Эзрой нужно разработать систему, при которой он слал бы мне сообщение «Никому не интересны твои теории убийств», когда я в следующий раз захочу загубить прекрасный вечер.

Я спускаюсь вслед за ней по лестнице, где меня ждет мой красивый спутник. Насильно согнав нас с дивана, я получила побочный положительный эффект, снова увидев Малкольма в костюме.

– Здравствуйте, миссис Коркоран, – говорит он, а потом, заметив меня, его глаза расширяются. – Ничего себе. Ты потрясающе выглядишь.

– Спасибо. Ты тоже, – говорю я. Мы улыбаемся друг другу, опровергая аргумент «мы просто друзья».

– Эллери нужно вернуться к десяти тридцати, – встревает бабуля, устанавливая временные рамки, о которых мы недоговаривались наверху. – Она вернется домой с Эзрой.

– Без проблем, миссис Коркоран, – опережает меня Малкольм. – Спасибо, что отпустили ее со мной.

Я не уверена, но мне кажется, что выражение бабулиного лица немного смягчается, когда она выпускает нас.

– Желаю хорошо повеселиться. И безопасно повеселиться.

Мы подходим к «Вольво», и Малкольм открывает передо мной дверь пассажирского сиденья. Я поднимаю лицо. И уже собираюсь пошутить – сказать что-нибудь, чтобы разрядить напряжение, вызванное нервозностью моей бабушки, – но мой взгляд упирается в его губы и скользит по шее, по воротничку белой сорочки, и я забываю, что хотела сказать.

Малкольм задевает меня кончиками пальцев, и моя кожа покрывается мурашками.

– Хочешь взять пальто? На улице холодно.

– Нет, все нормально.

Я отрываю взгляд от его таинственно притягательного воротничка и сажусь в машину. Во время пути мы избегаем неприятных тем этого вечера и обсуждаем сериалы, снятые по комиксам, которые нравятся нам обоим, и экранизацию популярного романа, которую никто из нас еще не видел.

Школьная парковка забита, и Малкольм занимает одно из последних свободных мест в дальнем конце. Я начинаю сожалеть о своем решении не брать пальто, но когда начинаю дрожать, Малкольм снимает пиджак и набрасывает его мне на плечи. Он пахнет Малкольмом – выразительное сочетание шампуня и стирального порошка.

– Ничего тут не происходит, – говорит он, открывая дверь.

Я достаю телефон и звоню бабуле, чтобы сообщить, что мы благополучно добрались до места. Свернув в коридор, мы направляемся в зал. Первым делом мы видим стол, накрытый фиолетовой скатертью, за которым сидит блондинка в платье с цветочным узором. Челка у нее зачесана наверх, что не соответствует моде нынешнего десятилетия.

– О нет, – бормочет Малкольм, резко остановившись.

– Что? – спрашиваю я, убирая телефон в карман платья. Скидываю пиджак Малкольма и отдаю ему.

Малкольм не торопясь надевает его.

– Это Лиз Макналти. Сестра Кайла. Она меня ненавидит. Похоже, распорядительница – она.

– Эта женщина? – Я вглядываюсь в нее. – Та, которую Деклан бросил из-за Лейси? – Малкольм кивает. – Я думала, она одного возраста с твоим братом.

– Одного.

– Она выглядит на сорок!

Я шепчу, но он все равно шикает на меня, когда мы приближаемся к столу.

– Здравствуй, Лиз, – сдержанно произносит Малкольм.

Женщина отрывается от своего телефона, и на ее лице немедленно отражается глубокая неприязнь.

– Билеты, – цедит она, не здороваясь в ответ.

– У нас их еще нет, – говорит Малкольм. – Можно два, пожалуйста?

Торжествуя, Лиз отвечает:

– Мы не продаем их на входе.

Малкольм молча достает бумажник.

– Непродуманная система.

– Вы должны были купить их заранее, – фыркает Лиз.

– Привет, ребята, – звучит позади нас мелодичный голос.

Я оборачиваюсь и вижу выходящую из спортивного зала Дейзи. Она очаровательна в облегающем синем платье и в туфлях на высоких каблуках. Ее сопровождает грохот музыки, доносящейся из открытой двери.

– Привет, – говорю я радостно. – Ты прекрасно выглядишь.

– Пришлось нарядиться ради обязанностей распорядительницы, правда, Лиз? – говорит Дейзи. Лиз разглаживает свое старомодное платье, и я сочувствую ей. Дейзи переводит взгляд с Малкольма на меня. – Я удивлена, что вы здесь. Миа сказала, что вы не придете.

– Мы передумали. Но мы не знали, что билеты нужно покупать заранее, – добавляю я, обворожительно улыбаясь Лиз.

Та готова спорить, но Дейзи умиротворяющим жестом дотрагивается до ее руки.

– Ну, я уверена, что можно их пустить, уже больше половины бала прошло. Правда, Лиз? – Ответа нет, но Дейзи не отстает. – Директор Слейт никого не прогнал бы. Особенно в такой вечер, когда школа пытается сплотить людей. А для Фонда вознаграждения нам нужен каждый пенни.

Она улыбается милой, обаятельной улыбкой, благодаря которой ее, вероятно, и выбирали в школьный совет все четыре года пребывания в старших классах. Лиз продолжает дуться, но прежней уверенности как не бывало. Думаю, ей все еще неизвестно о тайных отношениях Дейзи и Деклана, иначе Лиз, вероятно, проявила бы куда меньше снисхождения.

– Мы были бы очень признательны, – говорю я. Малкольм благоразумно не раскрывает рта.

Лиз кивает и с раздраженным фырканьем протягивает руку.

– Отлично. Пять долларов. С каждого.

Малкольм подает ей десятку, и мы вместе с Дейзи входим в спортивный зал. Громкая, грохочущая музыка снова ударяет нам в лицо, и я щурюсь, приспосабливаясь к неяркому освещению. Повсюду висят фиолетовые ленты и серебристые воздушные шары, а зал полон танцующих школьников.

– Поищем Мию и Эзру? – спрашивает Малкольм, перекрикивая оглушительную музыку. Я киваю, и он поворачивается к центру зала, но Дейзи тянет меня за руку, не давая пойти за ним.

– Я хочу кое о чем тебя спросить! – кричит она.

Я колеблюсь, видя, как Малкольм исчезает в толпе, не подозревая, что меня сзади нет.

– Ну ладно, – говорю я, ожидая вопроса.

Дейзи наклоняет ко мне голову, чтобы не кричать.

– Я думала над тем, что ты сказала. Насчет Райана Родригеса и браслета. – Я киваю. У нас не было возможности обсудить это в четверг, когда родители Мии и Дейзи вернулись домой и подняли тревогу из-за пореза на виске Мии. Она сказала им, что споткнулась и ударилась головой о каминную доску. – Меня это тревожит. По-твоему, почему он мог подарить его Лейси? Ты что-то знаешь?

– Нет, – признаю я.

Мне не хочется озвучивать Дейзи свои смутные подозрения, особенно после того, что она сказала в тот день: «Кроме того, тут еще много чего наслаивается, когда ты член единственной в городе семьи, принадлежащей к меньшинству». Я забываю, насколько… не разнообразен Эхо-Ридж. Но при виде переполненного спортзала я вспоминаю. И сыпать подозрениями в адрес человека по фамилии Родригес представляется уже не таким безопасным занятием.

Кроме того, познакомившись с Дейзи поближе, я и вычеркнула ее из своего списка подозреваемых, но Деклан все еще кажется мне подозрительным. Может, Малкольм и мало с ним общается, но только не Дейзи, уверена я.

– Просто потому, что они были знакомы, – говорю я вместо этого.

Дейзи хмурится.

– Но… они и друзьями-то не были.

– Однако он пережил ужасное горе, когда она погибла.

Дейзи выпрямляется, от удивления округлив свои красивые глаза.

– Кто говорит?

– Моя мать. – Дейзи по-прежнему недоумевает, поэтому я поясняю: – Она видела его на похоронах. Когда он впал в истерику и его пришлось увести.

– Райан Родригес впал в истерику? – Голос Дейзи звучит недоверчиво, и она решительно качает головой. – Этого не было.

– Может, ты это пропустила? – предполагаю я.

– Нет. У нас был маленький класс, в церкви мы все сидели с одной стороны от прохода. – Дейзи снисходительно улыбается. – Твоя мама, наверное, излишне драматизировала события. Голливуд сказывается, да?

Я молчу. Дейзи реагирует почти так же, как бабуля, когда я заговорила об этом пару недель назад. Этого не было.Тогда я подумала, что бабуля не восприняла мои слова всерьез. Но это было до того, как я в полной мере прочувствовала, насколько странно может вести себя Сейди, когда дело доходит до разговоров об Эхо-Ридже.

– Да, наверное, – медленно произношу я.

Не думаю, что у Дейзи есть причина лгать насчет Райана на похоронах Лейси. А у Сейди?

– Прости, я разлучила тебя с твоим кавалером, да? – говорит Дейзи, когда Малкольм выныривает из толпы в центре зала. – Я лучше совершу обход, займусь делом. Желаю хорошо повеселиться.

Она машет мне рукой и направляется к боковой линии, совершая пируэт, чтобы не столкнуться с группой участников театрального кружка, которые начинают вальсировать, как только музыка замедляется.

– Что с тобой случилось? – спрашивает Малкольм, добравшись до меня.

Сейчас у него более растрепанный вид, чем на момент приезда сюда. Он похож на человека, которого затянуло в толпу фанатов у сцены на рок-концерте, но который вовремя оттуда выбрался: пиджак расстегнут, узел галстука ослаблен, волосы взъерошены.

– Прости. Дейзи хотела кое о чем спросить. Ты их нашел?

– Нет. Меня перехватила Вив. – Он раздраженно передергивает плечами. – Она уже потеряла Кайла и совсем этому не рада. И в бешенстве оттого, что Тео принес фляжку и Кэтрин уже наполовину пьяная.

Я обвожу взглядом зал, пока не натыкаюсь на ярко-красное платье.

– Кстати, – говорю я, кивая в сторону танцпола. Кэтрин и Тео медленно танцуют в центре зала. Она, как утопающая, висит у него на шее. – Вон она.

Малкольм прослеживает мой взгляд.

– Да. Не очень-то похожа на убийцу, правда?

Я вдруг почему-то чувствую себя уязвленной.

– Ты считаешь меня смешной, да?

– Что? Нет, – быстро отвечает Малкольм. – Я просто хочу сказать… Что бы ни случилось, в эту секунду это не произойдет, поэтому… может, потанцуем? – Он еще больше ослабляет узел галстука. – Раз уж мы все равно здесь.

Внутри у меня опять все трепещет.

– Что ж. Мы действительно не должны выделяться, – соглашаюсь я и принимаю его предложение.

Я обнимаю Малкольма за шею, его руки обхватывают мою талию. Классическая неуклюжая позиция для медленного танца, но после того, как мы пару раз покачиваемся из стороны в сторону, Малкольм притягивает меня к себе, а потом мы вдруг словно сливаемся в одно целое. Я расслабляюсь, прислонившись к нему и положив голову ему на грудь. В течение нескольких минут я просто наслаждаюсь излучаемой Малкольмом уверенностью и ровным биением его сердца.

Малкольм наклоняется к моему уху.

– Можно задать тебе один вопрос? – Я поднимаю голову, надеясь, что он попросит разрешения поцеловать меня снова, и почти предупреждаю его слова согласием, когда он продолжает: – Ты боишься клоунов?

Ха. Вот это разочарование.

Я отклоняюсь и пристально смотрю ему в глаза, которые при этом тусклом освещении кажутся не зелеными, а серыми, со стальным оттенком.

– М-м. Что?

– Ты боишься клоунов? – терпеливо спрашивает он, как будто это совершенно нормальное начало для разговора.

Поэтому я продолжаю в том же духе.

– Нет. Честно говоря, я никогда не понимала всей этой клоунофобии.

Я качаю головой, и выбившаяся прядь волос касается моих губ и прилипает к блеску. В очередной раз напоминая мне, почему я не крашусь. Я не успеваю придумать, как бы изящно убрать волосы, как Малкольм делает это за меня, заведя прядь за ухо и ненадолго задержав ладонь на моей шее, прежде чем снова спустить руки на талию.

Электрический разряд пробивает меня сверху донизу. Может, и от блеска для губ есть польза.

– Я тоже, – говорит Малкольм. – Мне кажется, что клоунам просто не везет с отзывами, понимаешь? Они просто хотят развлекать.

– А ты, типа, их представитель? – спрашиваю я, и он усмехается.

– Нет. Но в Солсбери есть музей клоунов… Ну, назвать музеем его можно только с натяжкой. Это дом одной старой женщины, набитый старинными клоунскими вещами. Каждому приходящему она дает громадную коробку попкорна, и у нее, кажется, шесть собак, которые бродят среди всех этих клоунских реликвий. А иногда она крутит кино на одной из стен вместо экрана, но в фильмах не всегда есть клоуны. Обычно вообще не бывает. В последний раз, когда я туда ездил, она показала «Блондинку в законе».

Я смеюсь.

– Звучит восхитительно.

– Это странно, – признает Малкольм. – Но мне нравится. Там забавно и, в общем, интересно, если ты не боишься клоунов. – Его руки чуть крепче обнимают меня за талию. – Я подумал, может, ты как-нибудь захочешь съездить.

У меня куча вопросов, начиная: Только я или я и мой брат плюс Миа? и Это будет свидание или это просто странное место, которое нравится тебе и никому больше и заканчивая: Может, сначала дождемся, когда с тебя снимут обвинения в любых тяжких преступлениях? Но я загоняю их назад и отвечаю:

– С удовольствием.

– Ладно. Хорошо, – говорит Малкольм, улыбаясь. Внезапно мы сбиваемся с такта; Малкольм наступает мне на ногу, я тычу его локтем в бок, мои волосы липнут к лицу. Идиллия нарушена, но Малкольм замирает и произносит: – Ты видишь Кэтрин?

Я смотрю в центр зала, где мы видели ее в последний раз, но она исчезла.

– Тео все еще там, – говорю я, указывая на него подбородком. Он изо всех сил старается остаться незамеченным, пока переливает содержимое фляжки в пластиковую чашку. – Но ее я не вижу.

Музыка переключается на более ритмичную, и Малкольм подает мне знак следовать за ним. Мы уходим с танцпола, пробираясь сквозь толпу и обходя помещение по периметру. Я замечаю, что пара человек пялится на Малкольма, и, не задумываясь, беру его за руку. В гуще событий бурно пляшут Миа и Эзра. Дейзи стоит в стороне с группой других распорядительниц, немного поодаль от них, вид у нее озабоченный. Мне интересно, каким был ее осенний бал пять лет назад, когда она наблюдала, как коронуют парня, которого она любила, и ее лучшую подругу. Ревновала ли она… или ее это не огорчало, поскольку она полагала, что довольно скоро настанет ее очередь.

И еще я задумываюсь о том, каким осенний бал был для Сейди более двадцати лет назад, на котором она была без сестры, танцевала с парнем, который должен был хотя бы немного ей нравиться. Идеальный вечер, превратившийся в горькое воспоминание.

– Ее здесь нет, – говорит Малкольм, но в этот момент я вижу вспышку ярко-красного цвета там, где совсем не ожидала увидеть.

В дальнем конце спортивного зала есть выход рядом с трибунами для зрителей, он занавешен лентами и шариками. Кэтрин не убедившись, что ее видит кто-то из распорядительниц, толкает дверь и выскальзывает из зала.

Мы с Малкольмом переглядываемся. Прямой путь к двери прегражден танцующими школьниками и распорядительницами, поэтому мы идем вдоль стены, пока не оказываемся на противоположном конце зала. Здесь мы ныряем под трибуны и движемся вдоль стены к двери, столкнувшись всего с одной самозабвенно целующейся парочкой. Выйдя из-под трибун, мы внимательно оглядываемся, прежде чем покинуть зал.

На улице прохладно и тихо, над нами ярко сияет полная луна. Кэтрин нигде не видно. Слева от нас футбольное поле, справа – фасад здания. Не сговариваясь, мы оба идем направо.

Когда мы сворачиваем за угол, ближайший к центральному входу в школу, мы видим Кэтрин, застывшую рядом с вывеской средней школы Эхо-Риджа. Малкольм тянет меня назад в тень. Кэтрин наполовину оборачивается, и я замечаю у нее в руках сумочку на защелке. От напряжения у меня перехватывает дыхание, пока я наблюдаю, как она возится с замком, недоумевая, что может в ней помещаться, кроме, возможно, ключей и тюбика с блеском для губ. Я все же вынимаю телефон и ставлю его на «Видео».

Но не успев ничего достать из сумочки, Кэтрин роняет ее. Мой телефон фиксирует залитую лунным светом, словно светом софитов Кэтрин в тот момент, когда она застывает, сгибается пополам и громко изливает в траву содержание своего желудка.