Двое Могут Хранить Секрет

На сей раз калифорнийский номер высвечивается на экране телефона Эзры.

Он показывает его мне.

- Сейди? - спрашивает брат.

- Вероятно, - говорю я, инстинктивно глядя на дверь.

Мы сидим в гостиной, убивая время после ужина за просмотром канала «Нетфликс», а бабуля занимается бельем в цокольном этаже. Обычно она гладит все, включая футболки, поэтому пробудет там еще по крайней мере полчаса. Тем не менее Эзра встает, и я поднимаюсь вслед за ним по лестнице.

- Алло? - отвечает он, когда мы доходим до середины. - Да, привет. Мы так и подумали, что это ты. Подожди секунду.

Закрыв дверь, мы размещаемся в его комнате - он у письменного стола, а я на широком подоконнике рядом, - Эзра тем временем включает видеосвязь.

- Вот и вы! - восклицает Сейди. Волосы у нее собраны в низкий свободный хвост, из которого во все стороны выбиваются пряди. Это ее молодит. Я высматриваю на лице матери приметы ее самочувствия, потому что наши «официальные» звонки по «Скайпу» ни о чем мне не говорят. И бабуля тоже. У Сейди то же, что и всегда, бодрое, решительное выражение лица. Оно гласит: «Все прекрасно, и мне нечего объяснять и не за что извиняться». - Что это вы оба делаете дома в пятницу вечером?

- Ждем, когда за нами заедут, - отвечает Эзра. - Мы собираемся на сбор болельщиков. На «Ферме страха».

Сейди потирает щеку.

- Сбор болельщиков где?

- На «Ферме страха», - говорю я. - Видимо, там иногда проводят школьные мероприятия. Мы получили кучу бесплатных пропусков, поэтому потом народ может там побыть.

- О, здорово! С кем вы едете?

Мы оба молчим.

- С друзьями, - говорит Эзра.

В общем, это правда. Мы встречаемся там с Мией и Малкольмом. Но на самом деле нас везет туда офицер Родригес, потому что бабуля не хотела отпускать нас из дома, пока случайно не встретилась с ним в городе и он не предложил отвезти нас туда. Однако мы не можем сказать это Сейди, потому что тогда угодишь в кроличью нору того, о чем мы ей недоговариваем.

Перед началом наших еженедельных разговоров в Сейди по «Скайпу» реабилитационный центр «Гамильтон-хаус» прислал нам «Руководство по взаимодействию с пациентами» на трех страницах, которое начиналось так: «Позитивное, поднимающее настроение общение между пациентами и их близкими - краеугольный камень процесса выздоровления». Иными словами: не углубляйтесь в подробности. Даже теперь, во время «неофициального звонка», мы играем по правилам. Обсуждение необходимости полицейского сопровождения после превращения в цель анонимного преследователя не входит в список одобренных реабилитационным центром тем.

- Кто-то особенный? - спрашивает Сейди, хлопая ресницами.

Я закипаю, потому что дома у Эзры был некто особенный. Она прекрасно знает, что ее сын не из тех, кто месяц спустя найдет себе кого-то нового.

- Просто ребята из школы, - говорю я. - Дела тут наваливаются. Сегодня вечером у нас сбор болельщиков, а в следующую субботу осенний бал.

Если Сейди и замечает холодок в моем голосе, она никак не реагирует.

- О боже, уже осенний бал? А вы идете?

- Я иду, - отвечает Эзра. - С Мией.

Он смотрит на меня, и я читаю в его глазах то, о чем он умалчивает: «Если его не отменят».

- Как здорово! Приятно слышать. А ты, Эл? - спрашивает Сейди.

Я ковыряю нитку в распустившейся отстрочке джинсов. Когда вчера вечером Эзра сообщил мне, что Миа пригласила его на осенний бал, до меня дошло, что я «принцесса» без пары. Это почему-то продолжает меня мучить, хотя я уверена, что результаты голосования подстроили. Потому, может быть, что до вчерашнего вечера я считала, будто наши новые друзья не любители школьных танцев. Теперь я считаю таким только Малкольма. Ну и себя, конечно.

Но Сейди ничего этого не знает.

- Еще не решила, - говорю я.

- Ты должна пойти! - призывает она. - Возьми того красивого вандала. - Она подмигивает. - Когда мы разговаривали в последний раз, я почувствовала легкую симпатию, я не права?

Эзра поворачивается ко мне с улыбкой.

- Это что такое? Она говорит про Мэла?

От возмущения меня бьет озноб. Сейди не должна так поступать; не должна указывать мне на то, в чем я еще сама не разобралась, при том, что сама она никогда не рассказывает нам важных вещей о себе. Я расправляю плечи и наклоняю голову, как будто мы играем в шахматы и я только что сообразила, какой следующий ход сделать.

- Осенний бал здесь такое большое событие, ведь правда? - произношу я. - Народ просто помешан на королевском дворе. Они даже помнят, как ты была королевой двадцать лет назад.

Улыбка на лице Сейди сменяется каким-то неестественным выражением, и я ближе наклоняюсь к телефону. Она чувствует себя неуютно, и я этому рада. Не одной же мне всегда чувствовать себя ужасно.

- Ты никогда об этом не рассказывала, - добавляю я. - Классный, наверное, был вечер.

Ее смех легок, как сахарная вата, но в то же время резок.

- Думаю, настолько классный, насколько могут быть танцы в маленьком городке. Я едва его помню.

- Ты не помнишь, как была королевой осеннего бала? - не отстаю я. - Это странно.

Сидящий рядом Эзра настораживается, и хотя я не отвожу взгляда от Сейди, я знаю, что он на меня смотрит. Мы так не поступаем; мы не добываем информацию, которой Сейди не хочет с нами делиться. Мы говорим о том, что предлагает она. Всегда.

Сейди облизывает губы.

- Да ничего особенного не было. Скорее, вероятно, событие, которое теперь школьники могут задокументировать в соцсетях. - Она переводит взгляд на Эзру: - Кстати о которых, мне очень нравятся твои посты в «Инстаграме», Эз. Если судить по ним, город так мило выглядит, я даже заскучала по нему.

Эзра открывает рот, хочет ответить, но я вступаю первой.

- С кем ты ходила на тот бал? - спрашиваю я.

В моем голосе звучит вызов, принуждающий ее к новой попытке сменить тему. Я вижу, что она этого хочет, хочет так сильно, что я чуть было не сдаю позиции. Но я постоянно думаю о том, что сказала в универмаге «Дэлтонса» Кэролайн Килдафф. Принцесса. Что за глупость - хотеть быть принцессой. Сейди ею была - моя любящая внимание, экстравертная мать поднялась на абсолютную вершину школьной популярности - и никогда, ни разу об этом не говорила.

Мне нужно, чтобы она об этом рассказала.

Сначала мне кажется, что она не ответит. Когда же слова слетают с ее губ, лицо ее приобретает не менее удивленный вид, чем мое.

- С Вэнсом Пакеттом, - говорит она. Я к тому не готова. Рядом со мной шумно втягивает воздух Эзра. Сейди переводит взгляд с меня на моего брата, и на переносице у нее появляется морщинка, а голос звучит выше и резче. - Что? Вы с ним встречались?

- Недолго, - отвечает Эзра.

- У вас были серьезные отношения? - одновременно спрашиваю я.

- Тогда у меня ни с кем не было серьезных отношений.

Сейди тянет сережку. Это признак ее нервозности. Я наматываю на палец прядь волос - это мой признак. Если Сейди не нравится эта линия расспросов, то следующая вызовет у нее ненависть.

- А с кем пошла Сара? - спрашиваю я.

Я словно взяла ластик и стерла с лица матери всякое выражение. Много лет я не спрашивала о Саре; Сейди приучила меня не донимать ее. Эзра щелкает суставами пальцев, это его признак нервозности. Нам всем жутко не по себе, и я вдруг понимаю, почему «Гамильтон-хаус» советует «общение, поднимающее настроение».

- Не поняла? - переспрашивает Сейди.

- С кем на осенний бал пошла Сара? Это был кто-то из Эхо-Риджа?

- Нет, - говорит Сейди, оглядываясь через плечо. - В чем дело? О, ясно. - Она поворачивается к камере с вымученной веселостью на лице. - Простите, но мне нужно идти. Мне дали этот телефон всего на пару минут. Люблю вас обоих! Желаю сегодня хорошо повеселиться! До скорой связи!

Она изображает губами поцелуй и отключается.

Эзра сидит, уставившись в пустой экран.

- Позади нее ведь никого не было, да?

- Да, - говорю я, и в этот момент звонят во входную дверь.

- Что все это значит? - тихо спрашивает брат.

Я не отвечаю. Я не могу это объяснить; это стремление заставить Сейди рассказать нам какую-то - любую - правду о ее жизни в Эхо-Ридже. Мы сидим в молчании, пока снизу не доносится бабулин голос.

- Эллери, Эзра, ваш сопровождающий прибыл.

Эзра убирает телефон в карман и встает, и я выхожу за ним в коридор. Я ощущаю беспокойство и смятение, и внезапно меня охватывает желание схватить брата за руку так, как я делала это, когда мы были маленькими. Сейди нравилось говорить, что мы родились, держась за руки, и хотя я совершенно уверена, что это физически невозможно, у матери есть десятки фотографий, на которых мы лежим в колыбели, ухватившись друг за друга крохотными пальчиками. Не знаю, было ли так у Сейди и Сары, потому что - вот удивительно - она никогда нам ничего не рассказывала.

Офицер Родригес ждет нас внизу в прихожей, одетый по форме, напряженно стиснув перед собой руки. Я вижу, как поднимается и опускается кадык, когда мужчина сглатывает.

- Как дела, ребята?

- Отлично, - отвечает Эзра. - Спасибо, что согласились подвезти.

- Никаких проблем. Я не виню вашу бабушку за то, что она так переживает, но мы работаем с персоналом «Фермы страха» и школьной администрацией, чтобы убедиться, сбор болельщиков - безопасное мероприятие для каждого из учеников.

Такое впечатление, что он читает по бумажке и я словно вижу перед собой неуклюжего подростка, только в обличье полицейского. Я передала бабуле, как Сейди описала его - с разбитым сердцем и вконец расклеившегося на похоронах Лейси, - но бабушка лишь хмыкнула. Этот звук я привыкла ассоциировать с разговорами о Сейди.

- Я этого не помню, - раздраженно ответила бабуля. - Твоя мать драматизирует.

Это ее обычная реакция на Сейди, и я, честно говоря, не могу ее винить. Но я продолжаю изучать фото десятого класса Лейси, сделанное на пикнике и переснятое мной на телефон. Когда я увеличиваю шестнадцатилетнего Райана Родригеса, я все вижу сама. Я могу представить, как этот томящийся, судя по его виду, от любви парень рыдает, потеряв Лейси. Хотя я не пойму, сделал он это от горя или от злости.

Пока мы с Эзрой берем куртки, бабуля сердито смотрит на офицера Родригеса, сложив на груди руки.

- Для каждого из учеников, да. Но вам нужно быть особенно бдительными по отношению к трем вовлеченным в это девочкам. - Она морщится. - Меня гораздо более порадовало бы, если б осенний бал вообще отменили. Зачем давать еще один повод тому, кто за этим стоит?

- Ну, противоположная точка зрения в этом споре: зачем давать им больше власти? - говорит офицер Родригес. Я удивленно моргаю, глядя на него, потому что в этом действительно есть смысл. - Как бы то ни было, мы полагаем, что сообща безопаснее, - продолжает он. - По пятницам на «Ферме страха» всегда не протолкнуться. Кто бы ни был тот, с кем мы имеем дело, ему нравится действовать тайно, поэтому я уверен, что он вообще не появится сегодня вечером. - Он достает ключи и едва не роняет их, но в последнюю секунду подхватывает, совершив неловкий рывок. Вот тебе и краткий проблеск компетентности. - Готовы, ребята?

- Как всегда, - рапортует Эзра.

Следом за офицером Родригесом мы выходим на улицу и идем к его патрульной машине, которая ждет на подъездной дорожке, и я сажусь на переднее сиденье, а Эзра забирается назад. Я все еще взбудоражена своим разговором с Сейди, но не хочу упустить возможность понаблюдать за офицером Родригесом с близкого расстояния.

- Значит, это будет в «Кровавом шатре», да? - спрашиваю я, пристегиваясь.

- Да. На той же сцене, где проходит шоу «Вечеринка мертвеца», - отвечает офицер Родригес.

В зеркале заднего вида я встречаюсь глазами с Эзрой. Для города, настолько одержимого своим трагическим прошлым, Эхо-Ридж странно попустительствует тому, чтобы сбор болельщиков средней школы состоялся в том месте, где было совершено убийство.

- Вы бы пошли, если бы не работали? - спрашиваю я.

Офицер Родригес выезжает задним ходом.

- На сбор болельщиков? Нет, - насмешливо отвечает он. - Такие развлечения для вас, ребята. А не для взрослых.

- Но вы же совсем недавно окончили школу, - говорю я. - Я думала, что, возможно, на подобном мероприятии люди встречаются, когда они возвращаются в город? Например, моя подруга Миа идет со своей сестрой. - Чистая ложь. Насколько мне известно, Дейзи по-прежнему безвылазно сидит в своей комнате. - Она не так давно окончила школу. Дейзи Квон? Вы ее знали?

- Конечно. Дейзи все знают.

Ее имя не вызывает никакой реакции; голос Родригеса спокоен, и он кажется немного озабоченным, когда сворачивает на главную дорогу. Поэтому я дергаю за другую струну.

- И Деклан Келли тоже вернулся, да? Малкольм точно не знает, придет ли он сегодня. - Эзра легонько пинает мое сиденье, безмолвно спрашивая: «Что ты задумала?» Я не обращаю внимания и добавляю: - Думаете, он придет?

На лице офицера Родригеса дергается мускул.

- Я не знаю.

- Мне так любопытно узнать про Деклана, - говорю я. - Вы дружили с ним в школе?

Он поджимает губы в тонкую линию.

- Едва ли.

- А с Лейси Килдафф вы дружили? - фальцетом вступает с заднего сиденья Эзра.

До него наконец дошел мой план. Лучше поздно, чем никогда.

Однако это не помогает. Офицер Родригес протягивает руку, нажимает на кнопку на приборной доске, и салон автомобиля заполняется потрескиванием помех и негромкими голосами.

- Мне нужно узнать последние сведения из участка. Вы можете секунду посидеть тихо?

Эзра наклоняется ко мне с заднего сиденья, чтобы пробормотать на ухо:

- Да хоть две.