20
Эпилог
0
Информации о «Хоуптаунском инциденте» была засекречена . Правительства всего мира объединились, дабы предотвратить утечку данных в СМИ, на то, чтобы купить молчание родственников бесследно исчезнувши резидентов города, потребовались сотни миллиардов долларов, взятые из мирового бюджета.
Однако, по данным определенных правительственных структур, в так называемом инциденте Х всё же были выжившие. Каждый из них в течение нескольких месяцев после трагедии находился под медицинским наблюдением и, если бы хоть кто-то из троих проявил признаки аномальной активности, его тут же представили бы к смертельной инъекции.
Всё же, судьбы выживших, как осталось, не были радужными и не несли собой ничего нового в мир, потому вскоре про них позабыли, а данные об инциденте Х отправили в архив, как одно из многих напоминаний о том, что человеческий род может быть стёрт с лица земли в любую минуту и ещё нет способа спасти Землю от вещей, неподвластных её обитателям.
1
Вальяжной походкой по шумному белому коридору с железными дверями шёл рыжебородый мужчина с печальным, уставшим взглядом под пыльными линзами очков в тонкой оправе, в белом врачебном халате.
Проходящие мимо него бесцветные точки перешептывались «Это он», «Тот самый?», «Правительственная шавка», «Я слышала, что он успевает практиковать, как хирург», «Клоун».
Мужчина в белом халате не слушал их. Он был глубоко погружён в свои мысли, анализируя случившееся и приказы из Пентагона, задавая риторические вопросы о том, ЧТО изменилось бы, если бы он не был простым наблюдателем, но вмешался в процесс. Повлияло бы это хоть как-то? Или всё есть в этом мире такие вещи, которые не изменить ни скальпелем, разрезающим сонную артерию, ни подкупом, ни, даже, всеистребляющей войной? Была ли это в сущности, судьба, а ежели так, то каковы шансы, что она себя не повторит в больших масштабах?
Он подошёл к стоявшему возле двери палаты номер семнадцать человеку в таком же белом халате, заглядывавшему внутрь. Лицо того было закрыто пеленой, в сущности, означавшей, что рыжебородому было плевать на то, как он выглядел. Это человек-просто бейджик на докторской спец-одежде.
-Какие-нибудь изменения, Крис?,-спросил рыжебородый.
Мужчина, погруженный в созерцание чего-то через створку, вздрогнул и повернул голову.
-А, доктор Миллер! Прошу, взгляните сами. Ей всё хуже и хуже.
Человек, на белом халате которого с одной стороны красовался значок министерства обороны США, а с другой бейдж особого пропуска Аркхэмской Психиатрической больницы на имя Лиама Миллера, взглянул вовнутрь створки, откуда доносились хриплые крики и песни.
В белой палате, где горел тусклый зелёный свет, лежала прекрасная девушка, закутанная в смирительную рубашку. Её длинные чёрные волосы с проседью давали усомниться в возрасте, однако ей было чуть больше четверти века. Красивое, даже, не лишённое некой эротичности лицо, было серое и заплаканное. В глазах играли поминутно то тёмные, то золотые мотивы, словно сталкивающиеся в конфликте цвета, образующие в сочетании своих прекрасных натур лишь грязную лужицу.
«Как ты выжила там, как тебе удалось выйти из того Ада под Кровавой луной?»,-Доктор Миллер пытался найти ответы. Он понимал, что вероятность мала, что безумие было расплатой Дженнифер за спасение.
-Вколите ей двойную дозу сегодня,-доктор Миллер развернулся и пошёл по направлению к выходу. Ему было кого ещё проверить. Ведь такова его роль: быть всем и вся одновременно, как одному из самых надёжных людей в этой загнивающей системе. Он чувствовал себя пластырем на ранах общества.
Девушка за его спиной продолжала истошно вопить, а когда ей вкололи прототип лекарства, которое, как подразумевалось, должно было стать главным источником лечения для пациентов, она перешла шёпот.
После того, как двери закрыли, эта потерянная душа ещё долго шептала свои затейливые песни на неизвестном языке, слышимые только ей и кружащей в уголке комнаты мухе.
2
Представители всемирно известной художницы Карлотты Ви заявили об окончании карьеры и уходе из творчества по состоянию здоровья. Сама Карлотта ситуацию не комментировала и до самого конца оставалась в тени так, что никому так и не удалось установить личность загадочной слебрити.
После инцидента Х, Эмили Роззи отправилась на родину в Италию, где была встречена с распростёртыми объятиями её дорогим братом, который, однако, переживал за состояние сестры, которая погрузилась в глубочайшую депрессию и выглядела гораздо старше, чем он сам.
Не получая желаемого облегчения от красот Сицилии, она решила, что хочет остаться в уединении. Попрощавшись с братом и заверив его, что с ней всё будет в порядке, она, под присмотром назначенного ей Мировым Правительством врача, доктора Миллера, отправилась в холодную Скандинавию, где приобрела себе маленький двухэтажный домик у горной реки, скрытый в лесах.
Ей пришлось отыгрывать роль человека приходящего в норму и молчать о том, что произошло, в течение долгих и мучительных двух месяцев, но когда же Миллер убедился, что её состояние стабильно и что этот орешек расколоть будет гораздо сложнее, чем он думал, то отправился навестить последнюю жертву Хоуптануской трагедии.
Только шаги за дверью затихли, а гам удаляющегося пропеллера правительственной вертушки затих, как Эмили Роззи встала из-за стола, где последние пару месяцев она вела эти бессмысленные беседы с доктором, пытавшемся проникнуть через толстый панцирь хитросплетений её лжи и притворного беспамятства . Женщина, совсем немощная, седая и морщинистая, с потухшими жёлтыми глазами и уродливым горбатым носом, с огромным трудом доковыляла своё неуклюжее старое тело до кладовой, где всё было заготовлено. Она нашла способ принести себе облегчение, знала, как покончить свои страдания, знала, как перестать думать о НЁМ.
Когда она сделала свой последний, обрывистый вдох, Эмили Роззи продолжала верить. как Он её и просил.
3
Рыжебородый мужчина в очках и деловом костюме, курил возле своей синей «мазды», припаркованной через дорогу от Мискатониского университета. Он всё думал о том, какое великое счастье снизошло на его семью, на него и его жену Саманту.
Многое изменилось в его жизни за последние пять месяцев.
Несмотря на то, что он был чрезвычайно занят, изучая пациента Х и печальную художницу, это не помешало ему, с разрешения правительства, взять под свою опеку ребёнка, которого теперь он по праву мог называть своей дочерью.
Маленькая блондинка, которой недавно стукнуло шесть, вышла из ворот университета, оглянулась по сторонам и пошла к машине, к своему новому отцу.
-Привет, кроха,-некое подобие улыбки проскользнуло на спокойном лице Лиама Миллера,-Как прошёл день?
Гретта Миллер, которую с невероятным трудом всё же удалось переубедить сменить фамилию, окинула его высокомерным взглядом светящихся золотом глаз.
-Всё в порядке,-красноречиво, как всегда, ответила она.
Лиам, Богом наделённый даром или проклятьем, не замечать лиц большинства людей, что, возможно выходило от его полного безразличия к человечеству, обожал эту малышку так же, как и свою жену, ибо они были немногими живыми созданиями, чью внешность он распознавал без труда, глядя на них не через плёнку, даже не сквозь замутнённое стекло, но прямо и ясно на их милые его сердцу лица.
Они сели в машину и поехали домой.
Гретте нравился этот новый её папочка, конечно, новая мамочка была чем-то похожа на ту, глупую, но всё-таки не опекала её так сильно, из-за чего девочке удавалось мириться с этим недоразумением.
У папы Лиама были свои недостатки, но он уж очень напоминал её старого папочку, тем более, в отличие от прошлого, этот был ей уж очень близок духовно: столь же расчётливый, думающий и интересующийся науками, особенно теми, в которых она сама была сведуща.
Миллер гордился своей дочерью. Он лично отыскал её, сидящую на обломках крыши поместья Роззи, с разбитой головой, на плавающих среди разлившегося по Хоуптаунским землям океана и глубоко погружённую в процесс чтения некой книги.
Ему хватило одного разговора с ней во время операции спасения, чтобы понять, что ребёнка ждёт большое будущее, не просто работа, как правительственного пса, подобно ему, но нечто большее. Потому, уже после удочерения, когда девочка в следующие месяцы усердно учащаяся и читающая свою странную книгу, язык которой он так и не смог понять, сдала все школьные экзамены
за старшие классы и выявила желание поступить в Мискатониский университет, он сделал всё, что было в его силах, чтобы ей дали возможность сдать входной экзамен по оккультным наукам и литературе, что она сделал с отличием.
Лиам Миллер был готов сделать всё, что угодно, чтобы помочь его крохе Гретте на пути становления, как Величайшей личности в человеческой истории.
Но сейчас, они возвращались домой, и он через салонное стекло, поглядывал на малышку, увлечённо читающую свой «Некрономикон»
4
Больше года прошло с момента, как инцидент Х унёс жизни сотен тысяч граждан уже забытого города Хоуптауна.
В это время, странная фигура необычайно высокого человека, одетая в рваную робу, призрак, ищущий что-то известное ему одному, всё мерещился случайным путникам, проходящим ночами по ледяной египетской пустыне. Был ли это лишь мираж? Видение?
Но если и так, то почему каждый из свидетельствовавших ту извивавшуюся Тень, описывал чудовищную жажду отмщения и чёрную злобу, исходившую от ищущего в песках фантома?
5
Сквозь бесчисленные световые года, к точке предела, постепенно разрывая ход времени, стремились два отверженных создания.
Одно из них, столь неизъяснимое, что звёзды навеки лишались света лишь засвидетельствовав его приход, ибо даже слово «хтонический» было бы недосказанностью в его предверии,
А второе-маленькое, внешне громоздкое, внешне жалкое, человекоподобное, завернутое в треснувшие от холода лохмотья янтарного цвета, с миллионами пагубных щупалец выходящими из под плаща.
В космической тишине они, не издавая ни шороха, величественно двигались в покои вечножующего, а само Бытие, отец Неизрекаемого, давало им свою защиту, свой покров в этом нелегком пути свержения первоначальной власти.
Где-то внутри бессмертной фигуры, в превращённом в пустОту мозге, где безраздельно властвовало необозримое сознание, состоявшее из всего и вся, из триллионов жизней и смертей, голосов и звуков, где-то в нетронутом ещё уголке памяти, зародилась мысль, принадлежавшая когда-то живому существу, именуемому Эдвардом Стюартом, что, быть может, если Спящий падёт, то мир, станет чуточку лучше. Да, возможно. По-крайней мере, он этого желал.
А бессмертная фигура в жёлтом желала лишь одного. Чтобы всё это:,его непрекращающиеся скитания, стенания из одной точки вселенной, из одного измерения в другое наконец закончились. Чтобы не было было больше горя, страданий, которые он мог бы наблюдать. Чтобы Ключ и Врата оставили своего отрока, позволив ему сделать то самое, куда шли все стремления. Вернуться домой. На Каркозу.