V
Долго сидела я неподвижно, закрыв глаза и сжав руками голову, тихо поскуливая от пережитого потрясения. Теперь я вспомнила. Запутанные коридоры и бесформенные залы, залитые светом гнилушек и светлячков. Картонные идолы с живыми глазами, насекомоподобные феи, ласковые прикосновения пухлых неживых рук... Лабиринт. Наш Лабирнт.
Неужели Я-из-прошлого была настолько глупа, что променяла всё это на... На что? На бессмысленную работу, унылые развлечения, вялые бесплодные попытки творчества. На порождение и воспитание ещё пары скучных людей. На болезни, которые истощают моё тело, терзают разум, отнимая саму память о том, что я могла всё изменить!
Какая жестокая насмешка судьбы: подсунуть мне этот дневник именно сейчас, когда я больше всего буду сожалеть о невозможном. А действительно ли это настолько невозможно?..
Да нет, что за глупость. Можно ломиться в закрытую дверь, но что поделать, если двери нет.
Или всё-таки...
Я взглянула в маленькое пыльное окошко. Вечерело. Я просто не смогу заснуть сегодня. Вряд ли я вообще смогу успокоиться, пока не схожу туда и не проверю. Решительно встав с кресла, я спустилась на первый этаж по крутой скрипучей лестнице, и не дав себе даже перевести дух, принялась собираться: непромокаемая куртка, камуфляжные штаны, потрёпанные внучкины кеды (непременно они, ведь только подростку придёт в голову в кедах идти в лес).
- Только подростку... Только подростку... - бормотала я, запихивая ноги в неудобную обувь: кеды были мне велики, но воспалённые костяшки пальцев едва влезли в зауженный мысок. Так. Последний штрих – старая гитара Ричи. Он так и не научился толком на ней играть, потому что ему это было не интересно.
Наверное, выглядела я весьма странно, потому что соседка, заметив меня из окна, участливо осведомилась, куда это я собралась.
– Гулять, – коротко ответила я.
– Э-э-эм, может Вас проводить?..
– Не стоит.
Я смутно помню свои блуждания. Сначала я никак не могла уйти вглубь леса: любая выбранная тропинка приводила к деревне, словно цивилизация преследовала меня. В конце концов я решилась пойти прямо сквозь чащу: продиралась сквозь бурелом и молодую еловую поросль, брела по болоту. К ночи я вконец заблудилась, промочила ноги и исцарапалась. Я была в отчаянии! Глупая, сумасшедшая старуха, о чём ты вообще думала?
Выбрав место посуше, я села прямо на землю, вытащила гитару из чехла и принялась наигрывать полузабытые мелодии. И ничего не произошло. Деревьям и птицам не было до меня дела, никто не прислушивался к неуверенным звукам рок-н-ролла. Мною всё больше овладевало отчаяние. От реальности никуда не скрыться – даже здесь она запускает свои ядовитые иглы мне в суставы и внутрь черепной коробки.
Я попыталась подпевать своим мелодиям для бодрости духа, но слова получались невнятными – я произносила их лишь одной, левой стороной рта. Пальцы правой руки тоже плохо слушались. В глазах двоилось, голова просто раскалывалась... Это вот-вот случится. Снова. Они ведь предупреждали меня, что инсульт может повториться, если я буду перенапрягаться.
– А мне плевать! – выкрикнула я, с трудом ворочая заплетающимся языком, улыбаясь на зло им всем. Пусть полиция поломает голову, обнаружив посреди леса труп старушки в кедах, с гитарой в руках и с сардонической улыбкой.
– И на тебя мне плевать! Тоже мне, нашёлся обидчивый. Ха! Что ты там, помер, что ли?!
Закончив песню шикарным гитарным соло (в исполнителнении моих распухших немеющих рук больше похожим на какофонию), я уже собиралась перейти к следующей и, скорее всего, последней. Однако в этот момент в сумраке леса раздался голос:
– Это всё-таки ты... А я уж боялся, что ты превратилась в блёклую тень Себя-из-прошлого. Похоже, я ошибался: ты всё ещё способна стать творцом. Будем считать, что я тебя простил. Иди ко мне.
Я попыталась податься навстречу старому другу, но тело не слушалось.
– Оставь эту падаль. Зачем ты так цепляешься за неё? Мне нужна только ты.
Действительно, мне с этим телом больше не по пути. Я так от него устала. Покинув его, я лишь раз оглянулась. Из любопытства, а не из сожаления. Тусклые остекленевшие глаза, кожа – жёлто-серая бумага, обтянувшая оскаленный череп. Деревянеющее тело одето в мешковатые обноски. Только гитара выглядела более-менее живой в руках этой сломанной куклы.
Хорошо, что я больше не имею ничего общего с этой рухлядью. Пусть себе реальность сколько угодно поливает её ультрафиолетом и кислотными дождями, разъедает плесенью и червями – мне до этого нет никакого дела. Меня ждёт Форест. Мы будем дальше строить Лабиринт.