Глава 1
Паркен-Стрит, год неизвестен.
Слёзы катятся по моим щекам, оставляя за собой мокрые следы. Фарфоровые щёчки порозовели от мороза, как и заострённый носик, а ноги не слушались здравого ума.
Снег, такой хрупкий и ломкий, шелестел под моими ступнями, охлаждая оголённые ноги своим приятным прикосновением малюсеньких крупинок разных по размерам снежинок. Я всегда поражалась свойствами прекрасной девицы зимы, таким чудесным временем года и одновременно надоедающим морозом, что забывала, как на самом деле ведет себя погода в такой суровый климат. Снежинки падали мне на лицо, тут же тая и оставляя за собой небольшую влагу, от которой так и веяло прохладой.
Во мне просто бурлила злость, уступающая ненависти. Один неразумный поступок – и всё пошло как под откос, затмевая дырки прошлого.
Одно слово, один взгляд может изменить всё, к чему ты так долго стремился и прикладывал все свои усилия. Как трудился с утра до ночи, как работал, не покладая рук, как жил тем, над чем работал и надеялся именно на это, а один момент из твоей никчемной жизни испоганил всё, что только можно было. Письмо, изменившее мою жизнь, где я строила высокую лестницу, уходящую далеко в светлое будущее, это сраное письмо за каждой ступенькой стояло как тень, то появляясь, то уходя на недолгое время. Эта лестница разрушилась прямо на моих глазах, не дав опереться даже на золотые перила.
Если я и любила зиму, такую снежную и яркую, то точно не сейчас. Сейчас мне хотелось просто наорать на эти грёбаные снежинки, чтобы они больше не падали на все части моего тела, словно суя нос не в своё дело. Будто эти маленькие природные создания так и отговаривали меня не идти вперед, передвигая ноги, как высокая антилопа, которая спешила поохотиться и полакомиться своей добычей.
Однако я не слушала разум и все свои стороны как хорошие, так и плохие. На моих плечах не сидели двое спорящих ангела или демона. Я просто бежала со всех ног туда, куда только глаза глядят и моё белое платье, висящее на тощей фигуре не укрывало от холода, как могло защитить все частички моего тела какое-нибудь пальтишко или норковая шуба.
Лёд, видневшейся вдали, угрожающе сверкал во тьме, словно притягивал магнитом своего величия и грациозности. Помню, как маленькая приходила сюда, брала коньки и каталась, наслаждаясь этим былым умиротворением природы и лёгким ветерком на своем личике. Как тонкое лезвие на коньках бродило по хрупкой поверхности замерзшей воды, оставляя за собой следы белоснежных полосок.
Сейчас я просто бежала, не обращая внимание на своё легкое платье, развивающееся на холодном ветру и пропускающее сквозь себя влагу от хлопьев снега. Отчаянно смахивая слезы, я вовремя перепрыгнула через большую лужицу, ещё не застывшуюся, чтобы превратится в хрупкую льдинку.
Вот я и стояла возле когда-то глубокого озера, которое каждый год становится катком для резвящихся детишек. Хрупкий лёд, угрожающе сверкавший в полной темноте как бы напоминал о том, что я одна в этом жестоком мире.
Поэтому глубоко вздохнув, я сжала ладонь в кулак и опрокинула голову назад, чтобы открыть вид своим глазам на небо, усыпанное звездами и луну, которая сверкала во тьме, как спутник для потерянных детишек.
Сейчас или никогда.
Я аккуратно ступила на лед, проверяя, треснет ли он под моей ступнёй. В конце января мало кто катался на коньках, так как в это время вода ещё ненадежно замерзает и в любой момент может растаять под лучиком выглянувшего солнца. Однако я была исключением. Каждый день я заглядывала сюда и каталась, наслаждаясь красотой природы и приятным ощущением легкой опоры в виде ненадежной пластинки замерзшей водички.
Убедившись, что лёд не треснул, я уверенно шагнула ещё раз и ещё, перейдя в умеренный бег трусцой. На ходу кинув рюкзак и не оглядываясь на любимую вещь я бежала, что есть сил, слыша за собой тяжелое дыхание и видя пар, исходящий из моего рта и уходящий в холодный воздух.
Мои черноватые сапожки скользили по льду, так и грозясь потерять равновесие, но я давно научилась не падать духом и ловко скользить по замерзшей массе. Я продвигалась вперёд, в самую глубину озера, не обращая внимание на то, как чуть не поскользнулась под очередным препятствием в виде небольшой глыбы. Во мне бурлила ярость, уверенность, чёткость в своих движениях и что-то такое, чего я не могла передать словами. Что-то такое, отчего хотелось укрыться в теплом одеяле и больше никогда не вылезать из объятий мягкого материала.
Что-то такое, похоже на... страх.
Резко тряхнув головой, я продолжила бежать, почти добравшись до другого берега, куда и направлялась. Я смотрела под свои ноги, чтобы не наткнуться на очередную глыбу, однако перевела взгляд на небо заметив, что возле меня кружит какая-то странная на вид птичка, словно возникшая откуда не возьмись. Птичка зимой. Мило.
В темноте я не могла её разглядеть, но точно знала, что раньше такое существо в этих краях не видела.
Прищурившись, я вытянула правую руку вперёд, как бы пытаясь дотянутся до странного существа, хотя никогда бы так не поступила, если бы была в трезвом состоянии. Птичка проделала еще один круг вокруг меня, прежде чем опасливо приблизилась к моей руке и резко поцарапала своими острыми когтями.
Мне было на удивление не больно, будто вся эта шумиха и ночное умиротворение успокаивало, не оставляя внимание на резкую боль на моем запястье. Я видела, как глубокая рана заполняется ярко-красной кровью, жидкость которой медленно съезжала по моей руке и падала прямо на лёд, такой ангельски чистый, что казался в темноте более сказочным и невероятно красивым. Кровь плавно растекалась по замерзшей воде, заполняя каждый уголок ровно покрытого льда. Я обернулась в поисках птицы, но той нигде не было, словно она и не появлялась.
Я с ужасом услышала устрашающий треск под своими ногами и, не медля, отступила назад, рассматривая маленькую трещинку на хрупком льде, которая заполнялась моей нескончаемой кровью. Я больше не могла смотреть на эти кровяные потоки и, приложив левую ладонь к пораненному запястью, отошла ещё на шаг, дабы не наткнуться на очередную трещинку. Отошла ещё и ещё, с ужасом замечая, как маленькая трещинка начинает расти и всё больше и больше распространяется по всему льду. Кровь пробивалась сквозь щель треснувшегося льда и направлялась ко мне, словно так и тянулась к моему раненному запястью, наслаждаясь очередными каплями ярко-красной жидкости.
Случайно наткнувшись на глыбу, я начала размахивать руками, чтобы восстановить равновесие, но когда поняла, что уже запустила свое положение, кувыркнулась назад, ловко приземлившись на корточки и выставив руки возле себя, отчего кровь упала прямо на лед, растекаясь и медленно подходя к другой трещине. Усмехнувшись, я тяжело встала и глубоко выдохнула, собираясь пройти через трещинки уверенно и безмятежно.
Однако красная жидкость, которая только капнула на лёд, воссоединилась с трещинкой, образовывая уже бордовый цвет и распространяясь по всей поверхности озера.
А потом громкий треск и опора под ногами, которая была такой надежной и родной все эти годы провалилась прямо в глубину озера, не оставляя за собой ни единого признака спасения.
Всё, что я могла сделать в последний раз в этом мире – это вскрикнуть и упасть прямо под лед, не надеясь на какое-либо спасение.
Эта луна, сверкающая во тьме как бы провожала меня своим сиянием и была свидетелем моей тайной и так и не раскрытой гибели.
Гибели, о которой знали все.
Этот уходящий вид ночного неба и предательски треснувший лед, который был мне как родной, уходил всё глубже и глубже, отчего моя рука, всё с таким же пораненным запястьем потянулась вверх, беспомощно дотягиваясь только до бесконечно холодной воды. Мои рыжие волосы до поясницы развивались в тысячах водных крупицах, не собираясь воссоединиться в аккуратную прическу. Платье, такое белое-белое с черным поясом резвилось в бесконечных волнах так беззащитно и на удивление красиво, что я постепенно успокаивалась во всех этих родных мне потоках водички.
Пусть я умру тут, но точно незабываемо и красиво, оставляя за собой все проблемы и напасти.
Моя жизнь, такая короткая, но яркая, пронеслась в один миг, будто сон, который вряд ли когда-нибудь стал бы кошмаром. Я слышала, как один очень родной мне человек поёт колыбельную на крымском, такую старинную и приятную, что я вновь расслабилась и опустила пораненную руку, полностью предоставляя её бескрайнему озеру.
Обессилено прикрыв глаза, я чувствовала, что отдаюсь этой приятной холодной водичке в последний раз, перелистывая свою жизнь, как книгу, пока не дохожу до последней странички и с громким хлопком не закрываю её, как и свою жизнь.
Последний вздох и я чувствую, как моё дыхание прерывается и вовсе заканчивается.
Однако если бы не яркий свет, приникший к моим глазам, я навряд ли бы вновь раскрыла веки и нахмурилась, не понимая, почему не погибла.