Романтизация зла [18+]

ИГРУШКА

Я УСТАЛА ДО ТОЙ СТЕПЕНИ, что почти не чувствовала собственных ног.

Командовать труднее, чем мне казалось. Помимо бросания всем указаний, мне приходилось лично контролировать состояние всего, что пребывало в гостиную. Так что набегалась я достаточно и успела поблагодарить всех святых с тем, что в задание Энтони Максвона не входило украшение всего дома целиком.

Лолли, — единственного, пожалуй, человека, который как-то успокаивал меня одним лишь своим присутствием, — очень не вовремя не было дома. Печально было это осознавать. Я словно осталась одна, хотя особняк был полон людьми.

Глядя на экран своего телефона, я с любовью разглядывала изображение своей семьи. Мы всегда фотографировались абсолютно на всех встречах, когда я приезжала из общежития домой в гости.

На фотографии мама стояла возле инвалидной коляски папы, а я слегка наклонилась над ней, положив руки на спинку коляски. Мы все улыбались. Особенно часто улыбался папа. Я не смогла бы вспомнить и дня, в который он бы сидел с хмурым выражением лица или даже грустил. Он будто не был способен на подобное. И меня всегда учил тому, что улыбка очень важна в нашем сером и жестоком мире.

Я очень скучала по своим родителям. И именно под порывом сильной тоски по ним я без раздумий крепче сжала в руке телефон, села на кресло в своей временной комнате и позвонила маме через видео-вызов.

Но трубку поднял папа.

— Аника! — Он искренне обрадовался, когда увидел моё лицо на экране телефона. — Как я рад тебя видеть!

— Привет, пап! — Я улыбнулась, взглянув в его невероятно добрые карие глаза.

У папы были каштановые волосы в молодости, но на сегодня они уже достаточно поседели, так что определить изначальный цвет казалось крайне сложной задачей. Кожа раньше была оливкового оттенка, но со временем из-за бессонных ночей, вызванных болезнью, она стала бледной, болезненно бледной, будто всю его кровь кто-то выкачал.

Мне было до невыносимости больно смотреть на него.

— Как дела у вас с мамой? Я хотела позвонить и раньше, но...

— Я знаю, как занята ты иногда бываешь, Аника. Нет нужды в твоих извинениях.

Пару секунд я помолчала, а потом всё же спросила:

— Как мама? Где она сейчас?

— А-а, твоя мама готовит список продуктов целый день. Хочет приготовить завтра праздничный ужин.

Я заулыбалась, вспомнив о том, что завтра у них годовщина. Завтра будет ровно как двадцать лет с того дня, когда они впервые встретились, влюбились и почти сразу поженились.

Они были той самой идеальной парой, которой хотелось любоваться. Между ними не было ссор, разладов и обид. Папа с мамой находили общий язык в любой сложной ситуации и никогда не давали друг другу поводов для скандалов.

Я ими восхищалась всю свою жизнь.

— Мне так жаль, что я не смогу приехать, — сказала я, и мой голос заметно дрогнул. — Я очень хотела бы сейчас быть рядом с вами.

— Ну что ты, дочь моя. — Папа улыбнулся и шуточно провёл пальцем по экрану, имитируя такое движение, будто он вытирает мои невидимые слёзы. — Не надо расстраиваться по пустякам. Тем более что нашей с твоей мамой годовщине стоило бы пройти только между нами.

Я коротко засмеялась, поняв, что он хотел этим сказать.

— Хочешь, я позову маму? — спросил папа.

— Нет. Не отвлекай её. Я позвоню вам ещё... Пап, как там дела с лекарствами?

Он не ответил и состроил такое выражение лица, будто я задала какой-то глупый вопрос.

— Что это значит, пап? — Я насторожилась, и улыбка с лица сползла. — Ты ведь принимаешь назначенные препараты, верно?

— Аника, со мной всё в порядке.

— Нет, пап! Тебе необходимо принимать лекарства! Неужели ты...

— Зачем?

Этот вопрос застал меня врасплох.

Я молчала минуту, прежде чем смогла собрать в себе силы и терпение, чтобы вновь заговорить и при этом не повышать голоса:

— Мистер Стил создал целый список лекарств, которые ты обязан выпивать каждый день. Почему ты так халатно относишься к своему здоровью?

— Милая, у меня давно уже нет здоровья. От него осталось одно лишь название. И как же мне ужасно наблюдать за тем, как ты корячишься на работе, при этом учась до самой ночи, и покупаешь мне эти бесполезные препараты, словно они смогут продлить мне жизнь. Я своё уже прожил, Аника. Я не хочу, чтобы ты тратила на меня деньги.

Я не могла поверить в то, что слышала. Сперва я даже решила, что, возможно, не так всё поняла. Может, ошиблась и восприняла его слова неправильно.

— Пап, ты сейчас шутишь? — Мой голос звучал очень слабо и почти хрипло, ведь я всё-таки осознала, что всё услышанное мной действительно только что прозвучало.

— Аника, трать свои деньги на себя, пожалуйста. Перестань покупать лекарства и позаботься о себе.

— Боже, пап! Как ты можешь такое говорить?! Мне не нужны эти деньги, если они смогут быть полезны для тебя!

Не повышать голоса не удалось, и я почти в истерике уже выкрикивала свои протесты, которые пролетали мимо папиных ушей, ведь он всегда был упрямцем, не желающим менять своё мнение в угоду другим.

— Аника, у всех есть своё время. Моё подходит к концу.

— Не говори так, пап! С чего у тебя вообще появились эти пессимистичные мысли?!

— Я просто хорошо знаю ситуацию. И ты тоже знаешь, просто боишься признаться самой себе.

Мне не хотелось больше продолжать слушать его, и я высказала другое своё мнение:

— Всё, пап. Когда этот месяц подойдёт к концу, я поеду к вам, и ты примешь все лекарства, хочешь ты или нет. — Почувствовав, как к горлу подкатил неприятный ком, я быстро добавила: — Передай привет маме и... проведите завтрашний день, как вы всегда это делали, когда я была маленькой.

Папа улыбнулся, обогреваемый приятными воспоминаниями, а я улыбнулась вместе с ним.

И на этом наш разговор подошёл к концу, а телефон отключился.

Внутри поселились мрачные мысли, голову обуревало желание заплакать, ведь это казалось единственным хорошим способом избавиться от опасений и страхов. Я очень боялась потерять папу. Он был одним из лучших отцов во всём мире. Мне никогда не выдавалось возможности встретить такого же любящего свою семью, заботливого и доброго человека. Папа был таким единственным.

Каждый раз, глядя в глаза маме, он передавал ей тепло и нежность. Он улыбался, лишь глядя в её сторону и всегда старался помогать. Папа никогда не обременял маму рутинными делами, не лежал на диване, пока она мыла посуду или готовила сложные блюда. Он всегда и во всём ей помогал. Даже возвращаясь вечером с работы, отец мчался на кухню, чтобы обнять свою жену и встать рядом, беря на себя одно из её дел.

Я была самой счастливой дочерью самой счастливой пары.

И всё могло бы продолжаться также, если бы не неожиданная болезнь папы, которую неожиданно возложила на наши плечи судьба. Она будто бы поглядела на нашу семью, поняла, что таких счастливых людей быть не должно, и решила подкинуть нам бесконечные дни страданий и моральных мучений.

Надеясь отвлечься, я отложила телефон в сторону и встала. До моей комнаты, в которой было очень много света и зелёных растений в горшках, доносилась музыка с первого этажа. Спокойный ужин и произнесённые громкие тосты уже закончились и началась настоящая вечеринка. Я не хотела мешаться под ногами гостей, поэтому старалась оставаться в своей комнате.

И вот, я вдруг услышала голос за своей дверью.

Конечно, мало ли, кто может сейчас проходить мимо в коридоре, однако мне почему-то захотелось проверить, что там происходит. Отчасти, наверное, потому что я услышала разговор на повышенных тонах.

Встав со стула, я медленно подошла к двери, слегка её приоткрыла и обнаружила Энтони, разговаривающего с кем-то по телефону. Скорее всего, он направлялся к своей комнате, ведь она находилась всего через несколько метров от моей, но почему-то остановился именно здесь.

— Послушай меня, — сказал он громко, — я ведь уже сказал, что все подробные разговоры об этом я оставляю на потом.

Он помолчал немного, вероятно, слушая ответ, а затем продолжил вновь. Однако на этот раз он резко изменил тон своего голоса. Так резко, что мне даже показалось, будто всего за одну секунду Энтони резко подменили на какого-то другого Энтони.

— Ладно, прости. Я веду себя как полный урод. Я думаю, нам нужно встретиться. Когда ты будешь свободна?

Я чувствовала себя преступницей, пока стояла возле двери и стыдливо подслушивала за чужим разговором. Но я ничего не могла с собой поделать.

Почему-то на Энтони Максвона хотелось смотреть. И дело тут было вовсе не в его симпатичной мордашке, которая наверняка не раз становилась поводом для пролитых девичьих слёз. Почему-то его движения, манера речи и весь внешний вид притягивали. Я ещё никогда не встречала таких людей.

— Хорошо, договорились, — сказал он напоследок перед тем, как положить трубку.

Только сейчас я заметила в его руке бокал с вином. И, конечно же, совсем не ожидала, что он с такой силой сожмёт его, что бокал громко лопнет. Алкоголь тут же брызнул на стену, слегка попав и на висевшую картину, и полился на пол, смешавшись с кровью, которая тут же начала вытекать из, должно быть, глубокой раны на ладони.

Наверное, мне нужно было лишь удивлённо и даже с небольшой долей шока взглянуть на его окровавленную руку, а затем просто вернуться в свою комнату, чтобы не выдавать своё стыдливое поведение, однако вместо этого я быстро вышла из комнаты. Энтони, конечно же, меня тут же увидел, но на его лице не возникло каких-либо вопросов.

— Я принесу аптечку, — сказала я в то время, пока он с интересом на меня смотрел.

В моей комнате уже заранее был подготовлен ящик с лекарствами, лейкопластырями, аппаратом для измерения давления, градусником и прочими необходимыми вещами. Я взяла антисептик, бинт и ножницы и поспешила к Энтони. Он стоял всё в той же позе и точно там же, где разбил бокал.

— Следовало бы промыть рану, — произнесла я, осматривая его руку. — В ней мог застрять осколок.

— Ты что, шпионила за мной? — спросил Энтони.

Я подняла глаза и встретилась с холодным до дрожи в позвоночнике взглядом. У него были поразительно серые глаза, напоминающие два куска прозрачного льда.

— Нет, просто... просто услышала, как вы громко разговаривали по телефону.

— Значит, ещё и подслушивала?

— Н-нет... Ничего такого не было.

Сперва он говорил голосом, полным неприязни, но неожиданно вдруг улыбнулся, глядя на меня и моментами опуская взгляд к своей руке, которую я держала в своей.

— Давайте лучше я перевяжу вам рану. — Я быстро опустила глаза обратно к его руке, чтобы он вдруг не заметил, как судорожно я сглотнула. — Но вам всё же нужно будет её затем промыть. Сейчас главное остановить кровь.

— Как это мило с твоей стороны. — Энтони почти прошептал эти слова. И вдруг тихо добавил: — Хорошая девочка.

Его слова вдруг заставили моё сердце стукнуть пару раз намного громче, чем обычно. Я даже опешила, но попыталась, по крайней мере, как можно быстрее взять себя в руки и понять, что ничего такого страшного он ведь не сказал.

На нём сидела белая рубашка с пышным воротом, заправленная в чёрные брюки. Сюртук, который я ранее на нём видела, он уже снял внизу, судя по всему. Ещё я почувствовала лёгкий запах алкоголя вперемешку с одеколоном: Энтони был явно слегка пьян.

Быстро обработав рану антисептиком и завязав бинт на его руке, я отстранилась.

— Есть ли у вас ещё какие-нибудь поручения для меня, мистер Максвон? — Я очень постаралась, чтобы мой голос вдруг случайно не вздрогнул.

Пару минут разглядывая моё лицо, он ответил:

— Да. Составь мне компанию.

Я удивлённо на него посмотрела.

— Но у вас столько друзей. Мне кажется, я буду мешаться...

— Ты работаешь на меня, выполняешь мои задания, и за это ты получишь деньги в конце этого месяца. Так вот, только что прозвучало одно из этих самых заданий. Ты не можешь отказаться, если хочешь продолжать тут работать.

Всё это прозвучало в каком-то доминантном, приказном и повелительном тоне. Словно Энтони стоял передо мной в королевском одеянии и с короной на голове, а я была простой служанкой, обязанной выполнять все его прихоти.

Мне ужасно это не понравилось, но я отпихнула всё своё неодобрение куда подальше, вспомнила об отце и лишь смиренно кивнула.

— Отлично. — Энтони улыбнулся и последовал к ступенькам, при этом не забыв обратиться к проходящей мимо горничной: — Уберите разбитый бокал возле перил.

Мы спустились вниз, и я сразу же оказалась в эпицентре весёлой молодёжной вечеринки. На такие мероприятия, так скажем, я ходила только лишь за компанию вместе с Джудит, никогда не имея своего искреннего желания. Мне не нравился весь тот разврат, что происходил на дискотеках, и оттого старалась держаться от них подальше.

Гостиная сверкала от обилия разноцветных вспышек и взлетающих вверх конфетти. Горничным придётся много поработать после вечеринки, чтобы убрать весь мусор и привести гостиную в изначальный вид.

Танцующие под современные песни гости в своих викторианских нарядах выглядели странно на фоне происходящего. Вечеринка предполагалась как праздничный вечер девятнадцатого века, так что...

Но все они были полной противоположностью Энтони — сдержанного и спокойного Энтони. А может я просто недостаточно знала о нём, ведь была знакома с ним всего день.

— О, что за цыпочка? — К нам подошёл парень с растрёпанными каштановыми волосами, в рубашке с пышными кружевными рукавами. От него просто разило алкоголем.

— Бобби, это Аника. — Энтони положил руку на мою талию. — Моя личная помощница, которую отец любезно пригласил к нам, чтобы она помогала мне с работой. Аника, это мой лучший друг, Бобби.

— Привет, крошка! — громко, стараясь перекричать музыку, произнёс Бобби. — Хочешь потанцуем?

— Нет, я позвал её не для того, чтобы она танцевала с тобой, — за меня ответил Энтони. — Мы посидим в более цивилизованной компании, если позволишь.

Не успела я ничего разобрать или хотя бы что-то сказать, как Энтони повёл меня вперёд, к столу, за которым всё ещё сидело несколько человек, по какой-то причине не пляшущих на импровизированном танцполе. Это были две девушки и молодой человек примерно того же возраста, что и именинник.

— Садись. — Энтони пододвинул ко мне стул. — Познакомишься с моими друзьями?

Я совершенно не понимала, почему он вдруг притащил меня сюда и решил познакомить со своими друзьями. Я не понимала, с какой целью он усадил меня за стол в свой день рождения и так смотрел меня, будто хотел что-то этим всем сказать.

Однако никакого вида того, что я немного сконфужена, я не выдала. По крайней мере, постаралась не выдать.

— Это Бейс. Мы с ним вместе учились в старшей школе, — указывая на парня с цилиндром на голове, дополняющим его образ жителя какого-нибудь городка в викторианской Англии, произнёс Энтони. Затем он медленно перевёл взгляд на блондинку с очень пышной грудью, показывавшейся из-за тесного тёмно-красного платья. — Это Сандра, была главной красавицей школы. — Теперь же Энтони перевёл взгляд на брюнетку с яркими голубыми глазами, которые будто светились в темноте, и в пышном платье цвета спелой вишни. — А это Патриша. С ней я познакомился только сегодня. Она дочь очень влиятельного человека.

— Привет. — Я как можно дружелюбнее улыбнулась, взглянув на каждого. — Я Аника.

— Мило, — сказала Патриша и откусила кусок торта, при этом облизав пальцы с кремом. — Ты вроде как помощница нашего Энтони, так ведь?

— Да, всё правильно. Я...

— И как тебе работается у Энта? — поинтересовался Бейс, перебив меня.

Я не знала, как на это отвечать, поэтому мне пришлось прочистить горло, прежде чем произнести что-то.

— Нормально, — наконец сказала я. — Мне нравится работать у мистера Максвона.

— Ого, как официально. — Патриша слегка ухмыльнулась и потянулась к бокалу с вином. — Мистер Максвон... Расскажешь ещё что-нибудь о своей работе? Например, приходилось ли тебе переходить грань?

Я даже не сразу поняла, что она имела ввиду, да и поняла-то только после того, как Бейс и Сандра издали короткие смешки. Мне захотелось просто встать и уйти, такого унижения я ещё не чувствовала. Мне никогда не приходилось участвовать в каких-либо конфликтах, от меня никогда не требовалось отвечать на чьи-то обидные или язвительные фразочки в мою сторону. Но Патриша, глядящая на меня свысока, заставила меня нервно озираться по сторонам.

Я была чужой среди этих богатых и избалованных детишек из высшего общества. Наверное, поэтому на меня так все смотрели.

— Патриша, — вдруг заговорил Энтони. Он обошёл стол и сел рядом с ней. Я заметила, как его рука скользнула по её талии вниз, и как при этих движениях он взглянул прямо мне в глаза, будто ожидая от меня чего-то.

Не знаю, какие чувства я должна была испытать, глядя на всё это. И что значили его глаза, в которых что-то явно было? Какое-то послание. Но я просто его не распознала.

— Знаете, я, наверное, пойду. — Я встала из-за стола, понимая, что не хочу здесь оставаться. — Мистер Максвон, спасибо за приглашение. С днём рождения. Надеюсь, вы закончите этот день так же здорово, как началась ваша вечеринка. Но я должна идти.

— Куда? — Энтони не убрал руки с талии девушки. Мне даже показалось, что она лежала уже на её бедре. — Куда же ты должна идти?

— В свою комнату. Мне нужно кое-что сделать.

— Что нужно сделать?

Я хотела было сказать: «Не ваше дело», но вместо этого пришлось натянуть улыбку и произнести что-то вроде:

— Позвонить подруге. Мне помнится, что вы разрешили мне заняться тем, что мне угодно сегодня после того, как закончу с организацией праздника.

— Можешь звонить ей прямо сейчас. Отсюда.

— Мне бы хотелось поговорить с ней в более тихом месте.

Энтони смотрел на меня и многозначительно улыбался. Ему было весело наблюдать за мной, я словно играла роль его личного шута.

Мне всё больше и больше хотелось уйти отсюда.

— Посиди с нами ещё, — сказал он. — Твоя подруга никуда не денется. Ещё успеешь позвонить ей. Ты ведь не можешь отказать в такой просьбе имениннику. Это очень невежливо.

И что я должна была ответить ему? Сказать нет? Сказать, что не нуждаюсь в его советах? Сказать, что я имею полное право сейчас уйти, не докладывая ему куда и зачем? Могла бы я так сказать, но не стала. Я слишком дорожила этой работой, ведь она единственная могла принести мне хорошие деньги, которые я могла бы с пользой для своей семьи использовать. Мне нельзя было грубить Энтони Максвону, если я хотела остаться у него работать.

Мне придётся подчиняться ему.

— Хорошо, я ещё посижу. — Я покорно кивнула и села обратно.

Он довольно улыбнулся.

Энтони сидел рядом с Патришей, почти прижимая её к себе и бесстыдно поглаживая бёдра. И выполняя эти свои движения, он не прекращал смотреть на меня, будто я должна была как-то отреагировать, и тогда он перестал бы. Но я сидела и старательно опускала взгляд на тарелку.

Я не имела никаких прав быть против чего-то, что он делает.

— Может, хочешь что-нибудь поесть? — спросила меня Сандра. У неё был очень нежный голос, который немного не соответствовал яркой вызывающей внешности. — Что едят у вас в деревнях?

Раздались смешки.

И я сразу поняла её слова. Она хотела насмехаться надо мной из-за того, что я не сижу сейчас в роскошном наряде, с дорогой косметикой на лице и с кошельком, набитым деньгами.

— Я родом из Лондона и, уверяю, никогда не была ни в одной деревне, — ответила я.

— Тебе бы следовало научиться затыкать свой рот, Сандра, прежде чем выдавать такое дерьмо.

Я в удивлении уставилась на Энтони, который только что впервые в моём присутствии употребил в своей речи бранное слово и повысил голос. Он впервые показал злость на своём красивом лице, впервые посмотрел на кого-то с раздражением.

И я наконец убедилась в том, что он обычный человек. Мне этого не хватало.

— Что? — удивлённо похлопала глазами Сандра.

— Не стоит грубить моим гостям, дорогая. — Теперь же Энтони вдруг резко вернулся в свою привычную манеру общения. Он вновь говорил спокойно и легко, без капли той агрессии, которая лишь на секунду показалась снаружи.

И словно только сейчас я вдруг поняла, что слова того парня, Бруно, возможно, возникли в его разуме неспроста.

А может и нет. Я пока не знала и ничего не могла сказать.