Наркоторговец

Чонгук стоял на пороге собираясь с силами, знал, что его ждёт хорошая взбучка и силы сейчас понадобятся. Он достал ключи и, открыв дверь, зашёл в свой роскошный дом. Гын Сок был в ярости, когда увидел беззаботно вошедшего сына. Отец окинул парня сердитым взглядом и по лицу мальчика даже не скажешь, что ещё пару минут назад тот был счастлив. Веселился и играл с друзьями, забывая обо всех тягостях.

Громкий и резкий голос разъярённого отца пробивает тело на судорожную боль и вызывает адскую смесь адреналина и страха. Мальчик машинально опускает голову в пол и скрещивает руки за спиной.

— И ГДЕ ТЫ ШЛЯЕШЬСЯ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ЧТО-НИБУДЬ НАТВОРИШЬ? — отец Гука сильно орёт, давая понять всё своё состояние, словно бешенство. — А ТО, ЧТО МЕНЯ В ШКОЛУ ВЫЗЫВАЮТ ТЕБЯ НЕ ВОЛНУЕТ? КАК ТЫ СМЕЕШЬ СТАВИТЬ МЕНЯ В НЕЛОВКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ, А? ГДЕ ЭТО ВИДАНО, ЧТОБЫ МЕНЯ, ЧОН ГЫН СОКА, ОТЧИТЫВАЛИ? — он злится всё больше и больше, а у Гуки трясутся колени.

Брюнет уже физически готов к ударам со стороны Чона старшего. Ждёт своей участи и больно кусает щеку изнутри, ибо нервное напряжение жаждет разрядки. Дыхание сбивчивое, а взгляд бегает по дорогому паркету, в надежде не встречаться с отцовским устрашающим взором.

— Пап... я... я случайно уснул, я же не бесился и ничего не натворил... — с дрожью в голосе отвечает мальчик, всё также смотря в одну точку на тёмном полу. — Извини, что так подставил тебя.

— Подставил? — немного стих. — Да ты меня просто лицом в грязь опустил, этот учительшка будет мне еще нотации читать? Ты хоть понимаешь, что твои действия — это моё бездействие, это я упустил, где-то в твоём воспитании!

Гын Сок подлетает к Чонгуку и замахивается рукой, мальчик зажмуривает глаза и делает тяжёлый выдох, будто последний в своей жизни. Но что-то останавливает мужчину и он опускает руку, сжимая в кулак.

— Всё что ты делаешь, отражается на мне, — вздохнул отец, а Чон приоткрыл глаза, боясь встретиться глазами с разгневанным отцом. — С этого момента ложиться будешь раньше и гулять до шести.

— Да, папа, прости, — Чонгук удивлён, что папа так быстро остановился, обычно этот мужик может часами сыну мозг выносить, а потом и побить.

— Иди спать!

— Хорошо, — Гук поклонился отцу и побежал в сторону комнаты.

Всё это время мама Чонгука сидела на диване в гостиной и старалась не вмешиваться в дела сына и мужа, однако, сердце кровью обливается. Мать лишь покачала головой сыну, когда тот пробегал мимо, намекая, что Гук облажался. Снова.

***

«Входящий вызов: Юнги-Хён»

— Да?! — поднял трубку парень, валявшись на кровати лицом в подушку, словно безжизненное тело, говорить у Чонгука сейчас совсем не было настроения.

«— Ну, что?» — спросил Юнги. — «Вроде жив. Отца нет дома что-ли?»

— Да, дома он, наорал на меня и всё.

«— Гук, я хотел тебе кое-что рассказать и... для меня это очень важ...» — старший собирался поделиться чем-то очень его волнующим и сильно тревожащим, но Чон перебил друга собственной заботой.

«— Родители у всех такие нудные? Почему я должен выслушивать нотации за маленькую оплошность?»

Чонгук перевернулся на спину и пальцем вырисовывает круги в воздухе. Представляет себе как стыдно родителям за своего никчёмного сына и думает, чего такое происходит с папой. В обычной ситуации Гук давно был бы выпорот ремнём или же колени должны были бы жутко гудеть от сильных ударов отца палкой по ним.

«— Хмм... скажи спасибо,» — Юнги по ту сторону трубки в чём-то активно копошится и решает отложить разговор, понимая, что это своем некстати, — «что отец сегодня больно добрый.»

— Да, странно.

«— И... больше ничего не говорил?» — голос хёна приобрёл странную и очень подозрительную интонацию.

— Он и так немало мне сказал, а что?

«— Ну...»

— Что? — Шуга явно что-то недоговаривает или просто не решается раскрыть, вызывая этим тревогу у младшего. Чонгук приподнялся на локтях и сильно напрягся.

«— Ничего. Пока.»

— Стой!

«— ...»

— Сбросил!? Что это было? Айщщщ, как же бесит то.

Полночи Чонгук не мог уснуть, потому что его родители сильно ругались за стенкой. Он услышал то, что боялся услышать всю жизнь. Оскорбления и омерзительные слова эхом раздавались по огромному дому, мальчик накрыл голову подушкой, чтобы не слышать всего этого.

Противно и ужасно. Чонгук чувствует — всё рушится. Их семья трещит по швам и, видимо, если бы не совместный ребёнок, то давно бы семейство Чон прекратила своё существование как одно целое.

— Как ты мог мне изменять с этой молодухой? Я всю жизнь жила только ради тебя, а ты так со мной поступаешь, — мама Чона горько плакала, сидя на кровати и сжимает в руках платок.

— Хватит устраивать истерики, сына разбудишь, успокойся. Было и было. Уж точно не тебе меня судить. Или уже забыла?

Родители ругались всю ночь. О своей маме Чонгук всегда отзывался с трепетом, считая её самым добрым, понимающим, заботливым и верным человеком на земле.

У Гука в голове не укладывалось, как Гын Сок мог так поступить. Что-то в Чонгуке треснуло после услышанного, завязалось в морской узел и с огромной болью давит на виски. Сердце болью разум затмевает, слёзы на глаза подзывает. Он всегда уважал отца, доверял ему, а тот всё разрушил, поступил, как последний урод. А Чонгук молчит, не в силах, что-либо ответить ему. Почему он не может произнести в слух то, кем действительно является его отец? Неужели он такой слабак? Теперь парень ненавидел и себя.

С этими мыслями и мокрыми глазами Чон провалился в глубокий сон. Пережить предательство отца поможет только сон. Пусть даже и всего шестичасовой.

***

Лучи солнца пробивались сквозь занавеску, ослепляя ещё не проснувшиеся толком глаза. Поморщившись, брюнет отвернулся, но уснуть больше не мог. Время было 9:45, поэтому он решил ещё поваляться в постели с телефоном, залипая на свои любимые группы. Через полчаса отправился в душ на все водные процедуры. Так как забыл вещи, то вышел в полотенце, а, когда вошёл в комнату, там стояла какая-то незнакомая девчонка и разглядывала фотографии на стенах.

Услышав шаги со стороны, девочка повернулась и, увидев, практически, голого Чонгука, резко опустила голову.

— Ой, извини, пожалуйста! — она закрыла глаза и отвернулась.

— ТЫ КТО? ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ? — Гук зол, а недоумение ещё больше накаляет обстановку, стеснявшись, Чон прикрыл себя полотенцем.

— Я пойду вниз... — наглая незнакомка быстро выбежала, захлопнув за собой дверь, оставив Чонгука в неком замешательстве.

Ещё минут пять он был в шоке от появления посторонней девчонке в своей комнате, но потом оделся и спустился вниз. На кухне за столом сидели мама с папой, незнакомые ему мужчина с женщиной и эта девчонка, что тихо похихикивала.

— Ну наконец то, проснулся, — сказала Ара, не выглядела она сильно расстроенной после вчерашней ссоры с отцом Гука, а может просто хорошо держалась, ведь здесь же гости.

Стол красиво украшен разными деликатесами, чудными блюдами, приготовленными не менее чудными руками мамы, и разные напитки стояли на середине стола. На мгновение Чонгука заинтересовал этот «Рай», но новый смех надоедливой персоны снова вогнал в краску.

— Садись завтракать, — Чонгук сел за стол и взял палочки.

— Познакомься сын, это мистер Ли Бо Гом и миссис Ли Ун Хва, а это их дочь Ли Сону, — Гын Сок указал на всех гостей ладонью, знакомя с ними сына, и улыбался, совершенно неестественно для самого себя. — Она у нас погостит неделю, так как её родители уезжают. Будь вежлив.

— Да, конечно, — с ненавистью в голосе ответил он отцу, вспоминая прошлую ночь.

Сону посмотрела на парня и, улыбаясь, резко отвернулась, что очень сильно раздражало Чонгука. Парень заливается краской и опускает возмущённый взгляд в тарелку, пытаясь побороть отвратительное чувство внутри.

***

После долгого завтрака, плавно переходящего в ужин, обсудив все свои дела и сильно волнующие темы, гости стали собираться уходить. Данное застолье предназначалось больше для деловой беседы, нежели пополнения своих желудков. Чонгук, за всё время не проронив и слова, тихо перебирал еду у себя в тарелке, изредка поглядывая то на отца, то на беспардонную девчонку.

— Что ж, мы пойдём. Сону, доча, веди себя хорошо, — указал ей отец, помогая своей супруге надеть пальто.

— Хорошо, папочка.

— До свидания, — Чонгук вежливо попрощался с гостями, как учила мама, хоть в душе и хотел их послать, как учил Юнги-хён.

Гын Сок проводил гостей, а после позвал Чонгука к себе в кабинет. Это всегда означает, что отцу что-то нужно. Кабинет отца нечто страшное для тёмноволосого, до каких-то пор Гук часто сидел в этом помещении просто, чтобы побыть с отцом. Но это было так давно и так малозапоминающе. Со временем Гын Сок прекратил даже такие посиделки с единственным сыном.

— Ты должен сделать так, чтобы она не скучала, — мужчина медленно подходит к своему кожаному креслу и вальяжно разваливается на нём, попутно доставая очередные бумаги из стола. — Её отец может быть мне очень полезен. Развесели её и подружись.

— Я не клоун, — голос парня твёрд, это первый раз, когда он возражает отцу.

Отец моментально всмотрелся в лицо сына и, на удивление, тот не стал отводить глаз, как обычно привык делать этот парень. Гын Сока заинтриговал резкий порыв сына, а твёрдость и стойкость, которые всем видом передавал младший, сразили наповал.

— Я сказал, ты выполняешь! Что-то непонятно? Спорить собрался? — не поймёт, то ли удивлён поведением сына, то ли восхищён.  — Ты ещё мал, чтобы возникать. Всё, иди погуляй с ней.

Гук развернулся и молча ушёл, оставив отца в шоке. Чонгук так и не смог сказать всё, что думает об отце. Больше всего на свете Чон ненавидел общаться с кем-то из-за выгоды. Никогда не хотел этого, а сейчас его даже заставляют и это стирает все грани.

***

Пара шла уже минут десять в абсолютной тишине. Чонгуку неприятно вспоминать как разговор с отцом, так и первую встречу с этой девчонкой. Мальчик разглядывал деревья и кусты, лишь бы только не разговаривать с Сону. Просто пройтись пару кварталов и вернуться домой к просмотру фильмов.

Солнце сегодня светило очень ярко, но ветер не давал воздуху нагреться и слегка обдувал лицо. Гробовую и неловкую тишину между парой, всё-таки, решила нарушить Сону. Девочке явно не удобно, ведь виновница она.

— Слушай, Чонгук, прости меня, я не хотела тебя смутить.

— Что? Я не смущён, просто шокирован, — нотка стеснения в его голосе давала о себе знать, несмотря на уверенный вид.

— Да ладно, там смотреть ещё не на что, — засмеялась она.

— Что? Не на что? Ахах. Взаимно. Сама то выросла что-ли? — саркастично улыбается парень, а потом сразу становится серьёзным и отворачивается в другую сторону, складывая руки в карманы.

— А что ты так злишься? На больное надавила? Ахахх.

— Айщщ, получишь!

— А ты сначала догони, — улыбаясь, она рванула вперёд, а Гук побежал за ней.

Ребята действительно подружились, постоянно разговаривали, звонили друг другу и гуляли. Чонгук не испытывал к ней чего-то большего, чем дружеские отношения. Как и она к нему. Просто ещё один друг, с которым можно весело провести время.

Спустя 2 года.

— Сону, ты, блин, где? Долго тебя ждать?

«— Я иду Чон...» — нервно ответила девушка.

— Пипец ты быстрая, — он раздражённо сбросил трубку, убирая телефон в карман светлых джинс.

Ждал Сону в кафе он уже час, за эти пару лет они стали близки. Но больше дружеских отношений друг к другу так и не стали испытывать. Часто болтали о всякой ерунде и гуляли. Парень зло допивает уже пятый стакан американо и задумчиво смотрит в окно.

— Здорово, Чонгук, — вошедший Чимин сел за столик Гука, устроившись напротив.

— Привет.

— Сону ждёшь?

— Да, как черепаха вечно, сама ведь позвала, достала уже... — ворчит младший, делая глоток напитка.

— Но всё же общаешься с ней, влюбился может?

— Совсем что-ли? Мне просто интересно с ней и всё, — парень говорит абсолютную правду, одаривая друга презренным взглядом.

— Ясно, кстати, я наушники у тебя вчера забыл, принёс?

— А, да, держи. А как там Джин и Юнги? У них теперь мало времени на нас.

Этот вопрос для них обоих больная тема и нежелательное обсуждение. Настроение пропадает сразу, но узнать хоть что-то было неимоверной радостью. Ведь терять двух лучших друзей чертовски больно, а, кажется, будто именно это сейчас с ними и происходит.

Чимин тяжело выдохнул и, отвернувшись к окну, прикрыл глаза, сглатывая какой-то беспокойный ком в горле, пока Чонгук нервно перебирает пальцы на стакане горячего напитка.

— После того, как отцы забрали их компанию показывать, они сильно изменились, — задумался Чимин.

— Да, я тоже заметил.

— Меня папа тоже в это скоро посвящать собрался, — Чим снова тяжело сглотнул и откинулся на спинку стула, двумя руками забирая волосы назад.

— Ты не рад?

— Нет, рад, но... ты же видел, — рукой указывает старший, будто есть на что указывать. — Они все какие-то безэмоциональные. Джин и Юнги такими же становятся и мы такими будем? Поэтому и нервничаю.

— Да всё будет хорошо, — Гук протянул свою руку и потрепал друга за плечо.

— Ребята!

В кафе забежала Сону и тревожными глазами бегала по заведению в поисках Чонгука. Заметив парней, она быстро подбежала к ним и пыталась отдышаться. Девочка остановилась около Чонгука и, собираясь с силами, хотела что-то сказать.

— Привет, — помахал Чимин.

— Наконец то, пришла, — возмущению Чонгука нет предела, ждать кого-то столько времени он не любил.

— Чон...

— Что? Побыстрее не могла? — как всегда не умолкал парень, тараторя себе под нос.

— Чонгук...

—Почему я должен ждать те...

— ТВОЯ МАМА! Она... — перебила девушка.

— Что с ней?

— Её застрелили, — Сону опустила голову и сдерживает подходящие к глазам слёзы, — Мне жаль...

— ЧТО?

(mp3: Message To Bears — You Are A Memory)

Чонгук сорвался с места и побежал домой. Сону сказала, что это произошло дома. Он бежал со всех ног и ещё не соображал, что именно произошло. В голове туман, он бежит и не может переварить сказанное, ему казалось, что всё это чья-то дурацкая шутка, за которую он потом оторвёт голову и скормит своим собакам. Жестокость начинала зарождаться в нём лишь от одной мысли о тех, кто это сделал. Он бежит со всех ног, а глаза заполнили слёзы, бежит, спотыкается, врезается в людей, но плевать! Настолько плевать, что даже, если собъёт машина — неважно. Невозможно описать или представить чувство опустошения внутри человека, когда теряешь близких. И Гук тоже не может. Эта боль будто ломает кости и разрывает кожу, но почему этого не видно? Почему Чонгук всё это чувствует, но этого не видно снаружи?

Когда Гук забежал в дом, там было много полицейских, они не пускали его, но Чон прорвался. То, что ему пришлось увидеть, вогнало в ступор. Лужа крови, много крови. Мама лежит на полу, он подбегает к ней и начинает трясти за плечи.

— МАМА, МАМОЧКА, ВСТАВАЙ... ПОЖАЛУЙСТА, ПОДНИМАЙСЯ!

Слёзы текут сами собой и не могут остановиться. Чонгука схватили и пытаются оттащить отсюда, но у него истерика. Парень вырывается и кричит.

— МАМА... НЕТ... МОЯ МАМА... ТАМ МАМА... ПОМОГИТЕ, ПОМОГИТЕ ЕЙ, ПРОШУ... ПОДНИМИТЕ ЕЁ. ПОЧЕМУ ОНА НЕ ВСТАЁТ? — Чонгук не может принять потерю.

Всё тело пробивает дрожью от боли в сердце, быстро поднимается к горлу удушающим комом и не даёт прийти в себя. Столько боли этот ребёнок не испытывал ещё ни разу. Слёзы, словно острым предметом проведённым по щеке, прерывистое дыхание, будто собственной смерти ожидает. И столько разрывающих душу эмоций, что Чонгуку кажется, его сейчас разорвёт на миллионы кусочков и больше не будет сил собраться заново.

— Сын, иди сюда, — внезапно появившийся отец обнял Чона крепко, но Гук оттолкнул его от себя, не давая более прикоснуться и испепеляющим взглядом смотрит на мужчину.

— ЭТО ТЫ ВИНОВАТ! ТЫ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ. ЕСЛИ БЫ НЕ ТЫ И ТВОЯ РАБОТА... ОНА БЫЛА БЫ ЖИВА!

Чонгук упал на колени и плачет, ладонями закрывает глаза и захлёбывается. Кричит, бьётся, истерит. Просит и умоляет спасти маму, но никто его не слушает. Он воспринимает информацию обрывисто, кидается и обвиняет всех. Почувствовав резкую боль в плече отключился. По приказу своего отца, медики, что находились там, вкололи подростку успокоительное, погружая в спокойный сон.

***

Очнувшись в больнице, рядом был отец. Теперь Чонгук не мог спокойно смотреть на него. Он винил его, но парню нужна помощь Гын Сока, которую сможет оказать только он.

— Чонгук, прости, что не уследил за ней, — голос мужчины теперь слышится совершенно иным, чужим и незнакомым. Черты лица Чонгук больше не узнаёт, запах духов тоже не тот, что прежде. Всё невыносимо отчуждённое. — Я клянусь, найду эту тварь и убью! Я...

— Я сам, — отрезал уставший парень, чем очень сильно удивил мужчину.

Чонгук приподнимается на кушетке и садится. Пустыми, словно зеркало, глазами ищет что-то в глазах отца и ведёт себя крайне странно. Жилки дёргаются, а скулы сводит.

— Что? — отец шокирован, а леденящий душу взор сына страшен.

— Я сам убью. Ты был прав. Любовь причиняет боль, — брюнет сидит в палате, подключённый к аппарату. — Не хочу, чтобы было больно. Помоги мне. Прошу...

Гын Сок понял, сыну больно, что тот обжёгся, что повторил ошибки своего отца. Хоть Гын Сок выглядит бесчувственным, внутри он понимает всю боль сына. Отец не хотел такой судьбы для него. Поэтому даёт себе обещание: помочь Гуку утопить эти ненужные чувства.

— Хорошо сын, я избавлю тебя от этой боли.