Chapter 1. PROLOGUE
Солнечные лучи пробивались сквозь его веки и буквально крали чувство темноты в глазах, а он так и лежал, периодически прищуриваясь, как бы стараясь избавиться от нависшего над ним солнца.
– Леон! Леон! – раздалось откуда-то позади. – Ты что, уснул? – до его плеча дотронулась маленькая женская рука. – Поднимайся и побежали плавать! – еще не успев открыть глаза, Леон услышал быстро удаляющиеся шаги по песку.
Он нехотя сел на пятую точку и уставился вслед его убегающей девушки Анны, которая не любила сидеть на одном месте и после того, как перекусила мороженым, тут же побежала плавать.
Пара приехала на курорт, чтобы отдохнуть и развеяться, поймать волну веселья и отвлечься от бытовых проблем, которые обычно гнетут дома. Анна очень любила море, хоть и никогда на нем не была. Поэтому, приехав сюда, она ни на секунду не останавливается в поисках новых впечатлений, вплоть до езды на водяном скутере и дайвинге.
Леон хотел порадовать свою девушку и показать ей море, поэтому и привез ее сюда. Сам он не любил палящее солнце, которое только придавало его телу вялость и мнимое чувство усталости. Поэтому он мог только лежать на полотенце, не издавая лишних движений. Однако палящее солнце заставляло периодически заходить его в воду, чтобы сбить жуткое чувство перегрева тела, которое только кружило его голову.
Активизировался Леон только под ночь, когда спадала жара, темнело и наступало время для вечерних тусовок, выпивки и совместных танцев с Анной на танцполе под музыку. Но сейчас он только в очередной раз корил себя за то, что так и не купил зонтик для пляжа или головной убор и вынужден лежать под палящими солнечными лучами.
Парень приставил ладонь ко лбу, чтобы солнце не светило в глаза, и он смог отчетливее видеть стройное тело своей прекрасной девушки, которая уже на полных парах забегала в соленую воду, навстречу волнам в своем вызывающем темно-синем купальнике типа пландж с глубоким до пояса декольте. Он улыбнулся, когда Анна упала в воду, неспособная противостоять большой волне, но тут же выскочила из нее с большим поднятым пальцем вверх, чтобы показать, что с ней все в порядке. Радость девушки морю и отдыху поднимала настроение и самому Леону, он был рад, что смог подарить ей такое счастье и сам он в такие радостные моменты понимал, что счастлив.
А если точнее – был счастлив. Сейчас же, это воспоминание приносило ему только боль. Тогда он и представить не мог, что то августовское солнце и радость любимой, будет приносить ему столько печали и горя.
Сейчас 10 января 2019 года. Развалившись на полу в своей квартире Леон Райт, прокручивал воспоминания, связанные с Анной и, казалось, намерено этим делал себе больно. Ведь полгода назад она покончила с собой.
Лежа животом на холодном кафельном полу кухни, он приоткрыл глаза, чтобы убедиться, что картина его теперешней реальности не изменилась. Прямо перед его носом лежала почти пустая бутылка из-под виски и несколько засохших капель, которые упали с горлышка. Леон бросил взгляд на часы, которые висят на стене.
– 19:42... – констатировал он, будто оповещая кого-то. Затем вернул свой взгляд на грязный пол, на котором лежит его лицо и снова закрыл глаза. Он чувствовал, что сейчас не способен встать и заставить себя что-либо делать. Да и чувство раскалывающейся головы после очередной попойки заставляло выделить достаточно времени для того, чтобы организм пришел в себя.
Сейчас же, он хотел проснуться уже в другом дне, а, может, и другом мире. В мире, в котором, он будет свободен от темницы воспоминаний, терзающих его бедную душу, в которой он провел последние полгода. Каждый день он чувствовал необходимость своих страданий, стараясь в точности вспомнить каждый момент связанный с Анной.
Ему казалось, что он сможет найти зацепку и понять почему Анна решила покончить с собой, даже не оставив записки, которая могла бы хоть что-то прояснить. У него не было сомнений, что хотя бы косвенно, но он мог поспособствовать тому, что произошло. За это он себя ненавидел и каждый раз погружаясь в тяжелые воспоминания, находил силы, чтобы напиться снова и отключиться на некоторое время для перезагрузки. А после – снова нырнуть в омут воспоминаний.
Леону никогда несвойственно было напиваться до беспамятства, ведь похмелье надолго выбивало его из колеи: он трудно приходил в себя, с постоянной головной болью, дрожью рук и шатающимся телом. Вот только сейчас это был единственный способ, хотя бы на некоторое время забыться. А забывался он с того момента, как только узнал о ее смерти.
Их отношения казались Леону идеальными. Даже несмотря на то, что периодически у них случались ссоры. «Ссоры ведь бывают в любых отношениях.» – успокаивал себя парень, но сам был не до конца уверен в том, что его совесть чиста. Сам он имел довольно скверный и вспыльчивый характер, хотя он очень любил свою девушку. И любит до сих пор.
Иногда Леон стоял с отсутствующим взглядом и смотрел на их кровать, на которой они провели столько приятных ночей вместе. Снова и снова представляя их вместе, лежа в обнимку и беседуя о приятных мелочах. Иногда он срывался на крик, хватаясь за волосы, пытаясь вырвать все беспокоящие его мысли. Очередная доза воспоминаний и сейчас не дала спокойно отдохнуть ему. Парень сел на пол, облокотившись спиной на стену и начал потирать сонные глаза грязными пальцами. Казалось, что он уже не хочет видеть и воспринимать жизнь такой, какой она теперь стала без Анны.
Прошло достаточно времени с момента, как ее не стало, но он так и не смог найти в себе смелости двигаться дальше, принять утрату и отпустить ее. Жизнь для Леона Райта просто перестала существовать. Он запустил свою некогда красивую внешность. Перестал следить за своим домом и одеждой. Все его лицо и голова обросли волосами. Домашняя одежда, которую он уже долгое время не удосуживался поменять, давно стала грязной от попыток помыть ей грязный пол в порывах доползти до туалета, чтобы не залить рвотными массами то, что осталось от квартиры. А также больших жирных пятен и высохших струек дешевого алкоголя на его белой майке, являющиеся будто нагрудными знаками за его прошлые «заслуги».
Вокруг него царила атмосфера медленного увядания, как внутреннего, так и внешнего. Он умер в тот момент, когда его девушка сделала последний вздох. Казалось, так и было. Райт даже бросил работу, без объяснений. Просто перестал туда ходить, поначалу игнорируя звонки от коллег и начальника. Слышав очередной звонок, парень кидал ленивый взгляд на свой мобильный телефон присасываясь к бутылке виски, который впоследствии сел. Райт просто наплевал на все, что раньше имело для него хоть какой-то смысл. Самым дорогим в тот момент, была для него девушка, которой не стало. Его не покидала мысль, что если бы он в тот момент был с ней, то ничего бы этого не произошло.
Разбросанный мусор, пустые бутылки и пыль, которая уже практически покрывала и его самого, он будто не замечал. С течением времени подобный образ в жизни, постепенно вошел в норму и стал частью переживаний Леона. Парень уже успел изрядно похудеть, но его это не беспокоило, да и старые поломанные весы вряд ли дали бы точное определение его потерянной души.
Периодические скручивающие боли в желудке в очередной раз указывали на его беспорядочный образ жизни, все его внутренности будто молили о пощаде, а Леон молил о смерти. Единственным, что никогда не пылилось – их совместная фотография с Анной, где они выглядят самыми счастливыми людьми на свете. Райт периодически засыпал с ней в руках представляя иное настоящее, в котором все сложилось иначе.
За свое существование Леон Райт уже давно не беспокоился, ведь всем необходимым его обеспечивал отец Марк Райт. Который, не получая должного общения и внимания, всего лишь оставлял пакеты с едой возле закрытой двери сына и уходил ни с чем. За жилплощадь тоже платил он. Это была старая квартира семьи Райтов, которую отец оставил сыну, когда тот наконец остепенился и заявил Марку о серьезных намерениях в отношении своей возлюбленной. Марк планировал подарить паре этот скромный двухкомнатный семейный уголок после свадьбы, чтобы сын, строил свое счастье без наставлений родителей с обоих сторон. Ремонт в квартире был не самый свежий, однако Марк был уверен в том, что его рукастый сын сможет сделать вдохнуть новую жизнь и оборудовать это гнездышко всем необходимым для молодой пары. Тогда, отец верил в то, что у Леона все получится.
Теперь же, он спонсировал безнадежное существование своей некогда подающей надежды гордости. Марка ни на минуту не покидали мысли о сыне. Казалось, что отец так же горестно переживает утрату, только утрату собственного сына. Как правило, его попытки оказать поддержку оканчивались глухими стуками в дверь и тишиной в ответ. Он прислонял ухо к входной двери, чтобы постараться услышать, что его любимый сын еще жив. Ответом на его попытки узнать состояние Леона было только отсутствие пакета с продуктами у двери. Хотя Марк точно не знал, кто его забирает. Каждый раз он уходил, утирая слезы.
– Ты делал недостаточно! Идиот! – говорил себе Леон постукивая затылком по стене. – Если бы ты только был рядом, когда был действительно ей так нужен... – он закрыл лицо руками и тут же сорвался на крик. – Сейчас все было бы по-другому! Сука! – он схватил пустую бутылку из-под виски и швырнул ее в рамку с их фотографией, не прикрываясь от летящих осколков, будто надеясь, что они покончат с его бессмысленной жизнью. Рамка в свою очередь упала на кафельный пол и разбилась вдребезги.
Нельзя сказать, что под конец жизни Анны, у них все было гладко. Частые ссоры Леона на почве ревности к неизвестному мужику, постоянно досаждающему ей в социальных сетях, вгоняли Анну в истерику до почти нескончаемых слез и трепета ужаса во всем ее теле. Она плакала и пыталась убедить его в том, что она не знает кто это и почему он ее достает.
Порой она просто убегала в ванную, закрывалась там и плакала, не скрывая своих чувств. А Леон, немного поразмыслив над тем, что он в очередной раз перегнул палку, вскоре бросался к ней в ванную, со стуком в дверь и извинениями. Остыв, он подходил к двери ванной, облокачиваясь на нее спиной с виноватым видом и слушал всхлипывания Анны. Ей необходимо было успокоиться, взять себя в руки, но она не могла сделать это быстро, поэтому на ее успокоение уходило много времени и столько же воды, которую она включала для того, чтобы не было слышно ее плача.
Леон понимал, что говорит и делает много лишнего, что задевает Анну, но ничего не мог поделать со своим импульсивным поведением, внезапными приступами ревности и агрессией ко всему живому. Анна только лишь еще раз убеждалась, что это далеко не последняя ссора, которая ее так сильно ранила. Она не могла простить его до конца, и каждый раз он делал ей все больнее. Тем не менее, она верила, что он может измениться. Она верила, надеялась и любила Леона, поэтому терпела все его глупые выходки. Позже она выходила из ванной, а Леон принимался извиняться перед ней, падая на колени, обхватывал ее за талию руками, упираясь в грудь своей головой и прижимался к ней всем телом. Она прощала, но как ей казалось, каждый раз зря.
Не известно, почему он так ревновал Анну к каждому столбу, с причиной или без. Казалось, что у него имеются какие-либо комплексы по поводу своей внешности, которыми он не старался делиться. Хотя сам он был достаточно красивым молодым человеком. Леон был ростом метр восемьдесят, с худощавым телосложением, темноволосый, с модной в то время прической – андеркат. Друзья даже в шутку, иногда, сравнивали его с Роналду, но после этого он одарял шутников грозным взглядом, давая понять, что шуточка не удалась.
Он был очень ревнив и порой не мог сдержать агрессии в сторону проходящих мимо пузатых мужичков, бессовестно кидающих взгляды на попу его любимой девушки. Однажды он даже набросился на одного двадцатилетнего парнишку, который подметил, что у Анны «очень сочный орешек». Леон не понимал, зачем люди пялятся на фигуры девушек, провоцируя их парней.
В юношестве он и сам был по ту сторону баррикад, часто обсуждая со своими друзьями аппетитные женские формы, но, когда гормоны поутихли и Райт стал старше, то забыл об этой привычке.
Порой, казалось, что если показать Леона Райта психологу, то он выявит у него долю психопатических отклонений. И было бы у парня чуть больше сил, то он бы точно отправил какого-нибудь незнакомца в больницу.
Повстречав Анну, Леон считал, что сделал свой окончательный выбор. Необходимость рассматривать кого-то еще отпала. И он не мог позволить себе смотреть на кого-то еще. Парень считал подобные взгляды на других девушек, неуважительными по отношению к Анне. И теперь сам был вынужден терпеть взгляды противных зевак, недостойных раздевать ее глазами.
Иногда Анне приходилось разнимать его с очередным любителем пялиться на женские формы, доходило до крика и слез. Девушка не хотела, чтобы навредили Леону. Или он кому-то. Было бы еще хуже, если бы его забрала полиция или пырнули ножом в живот какие-то очередные пьяные идиоты. Она успокаивала Леона тем, что она только его девушка и нет ничего страшного в том, что они смотрят на нее. Но Райт имел свое мнение на этот счет и каждый раз позволял себе агрессивно вести себя по отношению к другим людям, если внезапно у него закралась мысль, что кто-то может позариться на его любимую.
Внезапный звонок в дверь, раздавшийся в начале девятого часа, вытащил его из череды терзающих воспоминаний, но он даже не пошевелился, для того чтобы узнать кто там. После второго звонка он напряг свой голос как можно сильнее и крикнул через дверь: «Уходите». После небольшого молчания, Райт услышал, как в дверной замок вставили ключ, а он, сидя на полу кухни смотрел в прихожую с интересом. Леон даже и не думал пугаться или что-либо предпринимать. Единственная мысль, которая возникла в его голове, что, возможно, это отец где-то раздобыл ключи, чтобы проверить жив ли его сын. Он только лишь сунул руку в карман шорт, чтобы достать помятую пачку сигарет и неторопливо закурить.
Дверь квартиры резко открылась, ударившись о стоящий поблизости потрепанный временем шкаф для одежды. В нее забежал огромный амбал, весь одетый в черное, без каких-либо опознавательных знаков, которые могли бы внести хоть какую-то ясность происходящему, с балаклавой на лице и черных перчатках. Он передвигался по квартире довольно уверенно и знал, где именно сейчас находится Леон. Казалось, что у него был какой-то заранее проработанный план, который он вынашивал долгие годы.
Неизвестный подбежал к курящему на полу кухни Леону, схватил его за грязную, некогда белую майку, которая тут же начала трещать по швам. Странный тип на мгновение застыл, таращась в глаза Леону, а Райт таращился на него в ответ. Держа сигарету губами, Райт сделал глубокую затяжку, которая позволила накопившемуся на ней пеплу упасть на футболку. С силой выдохнул густую струю дыма прямо в лицо неизвестного, от чего тот, видимо вспомнив, зачем пришел выдал: «Меня тошнит от тебя!». И начал наносить своими тяжелыми кулаками мощные удары по лицу Леона выбив остаток сигареты в сторону, разбил ему нос и выбил зубы. Нападавший выкрикивал нелицеприятные фразы, с которыми парень был практически согласен.
Внутреннее состояние Леона не позволяло хоть как-то ему возразить, да он и не смог бы. Внушительные размеры мужчины не позволяли потягаться силами худощавому, в сравнение с ним, Леону. Парень даже был готов к тому, что это будет его последний вечер. Он видел спасение в этом моменте. Не смотря на всю боль, которую причинял амбал, парень считал, что боль утраты любимой порядком сильнее и безмолвно жаждал своего освобождения от страданий.
– Ты убил ее! Она умерла по твоей вине! – кричал неизвестный, не останавливаясь, нанося удары по лицу Леона. В ответ амбал слышал только тихое, хриплое хихиканье Леона, ждущего окончания своей жизни.
Буквально через несколько секунд все было залито алой кровью, включая и самого неизвестного, который поспешил притормозить, замечая, что Леон практически потерял сознание. Последнее, что помнил Леон, как нападавший сел на корточки перед ним, взяв его за волосы своей большой рукой и начал что-то говорить, однако, Райт уже ничего не слышал. После чего голова Леона тяжело упала на пол и последнее, что он успел прохрипеть перед тем, как отключиться: «Зря не добил!».
– Для этого у меня достаточно времени! – парировал выходящий из квартиры амбал.
После нескольких тяжелых всхлипываний, будто испуская последний дух, Леон отключился. Его тело обмякло, полностью растекшись по полу, рядом с багровыми брызгами его крови.