Глава 8 полуфинал
Пон дозванивается до Топтена, и тот на другой линии, наконец, берет трубку. Топтен был на каком-то блошином рынке, покупал себе покушать и не ожидал, что ему позвонят в такое позднее время.
— Пон? Что-то случилось? — интересуется Топтен, идя по ночному бульвару и держа в другой руке прозрачный пакетик с небольшим перекусом. Он возвращался обратно в отель.
— Поп хочет убить Майкла из ревности к тебе. Поторопись! — успел ответить Пон, и звонок тут же завершился.
Топтен рванулся со всех ног обратно в отель, разбирать этот никудышный инцидент. Он молился, чтобы Пинг не допустил такого, но не понимал одного: «Придурок, ты же мне обещал его не трогать! Что на этот раз?» — проскользнуло в голове у юноши. Он молился, чтобы успеть — времени осталось совершенно немного.
— Ой, да боже! В это кто-нибудь поверит? Поцелуй двух фальшивых идиотов, — начал говорить Поп, поняв чужой прикол, и стал ржать, как полнейший придурок.
Майкл отцепился от парня, облизав свои губы. Ли хлопал ресницами, его щеки адски горели и покрылись румянцем. Он спрятался за чужими спинами, чтобы его больше не тронул кто-либо. Топтен бежал, спотыкаясь на ходу, уже весь в поту. Юноша был совсем близко…
Майкл встал в позицию, и Поп сделал то же самое. Стал медленно поднимать дуло пистолета и направил на Майкла, а потом, не выдержав, направил пистолет, как положено, и нажал на курок — выстрелил в него. Пуля летела прямо в цель. Майкл расставил руки в разные стороны, и уже прощался со всеми, со своей жизнью, со своей любовью…
Топтен почти добежал — ему оставалось совсем ничего. И вот он у главной цели: изучает ситуацию на расстоянии и не думает останавливаться — бежит к Майклу, обнимает того за шею и закрывает собой, попадает под летящую пулю. От такого поступка никто из каста не ожидал. Поп, который не ожидал, что Топтен вернётся и закроет своей спиной Майкла, был потерян духом навсегда.
Топтен в последний раз в своей жизни поднимает глаза на Майкла — в них читалось сожаление и то, что он — главный признак всего произошедшего, очень чувствует вину. Не может больше стоять на своих ногах и теряет равновесие из-за потери крови. Майкл его подхватывает, присев на корточки.
— Ты только не закрывай глаза, хорошо? Слышишь меня? — понимает Майкл, что Топтену было тяжело это делать из-за ноющей боли в спине, просто придерживал всех частей тела, согревая своим теплом.
— Полиция уже едет, и скорая тоже, — говорит Пи’Сай. — Нужно посмотреть, не задет ли позвоночник.
— Поднимать его всё равно нельзя, мы можем повредить другие органы и сделать ситуацию намного хуже, — сказал Пон.
Пинг разбирался с Попом, забрав у парня пистолет из рук, когда у того действовали побочные эффекты от наркотических веществ, и он сидел на земле неподвижно. Он думал, как решить эту проблему, которую тот создал, и нужно было обойтись без нелепых слухов.
Врачи пообещали, что сделают все, что могут, и что будет от них зависеть. Футболку пришлось разрезать, и работать им придётся со спиной — пуля не должна повредить другие органы, старались не делать резких движений.
Прошло пять мучительных дней — мучительных для Майкла. Он всё сидел возле койки мальчишки, что был обмотан разными проводами, и искренне не понимал — чем Топтен это всё заслужил. Не хотел именно сейчас спрашивать о том, зачем так поступил — знал заранее, что начнётся вновь истерика.
Они держались за руки в больничной палате и ждали, когда можно будет вернуться домой. Навсегда оставаться в Бразилии — нисколько не хотелось.
— Слышал, что тебе врач сказал перед выпиской? Бегом в постель, никаких нагрузок! — скомандовал Майкл деловым тоном, наконец вернув юношу домой. Топтен взглянул на него и вздрогнул — стоило ему увидеть суровое лицо.
Мальчики уже были дома в Таиланде, и в компании узнали о несчастном случае в Бразилии — не были от этого в восторге. Топтен был в раздумьях: помнит ли Майкл то, что сделали для него тогда, той глубокой ночью?
— Я не просил меня спасать, какого черта? Жить надоело? — задал вопрос Майкл, нахмурившись.
— Он… шантажировал тобой, говорил, что избавится от тебя, потому что знал то, чего не знал я, и это его всегда очень злило. Я не знаю, что случилось на этот раз между вами, — начал отвечать Топтен. — Я ушёл на блошиный рынок за покупками, думая, что успею вернуться, пока он не заметит, что меня нет. Я клянусь! Он обещал мне, что тебя не тронет, если я буду с ним всю неделю и всю оставшуюся жизнь.
— И ты поэтому думал, что если будешь выполнять все его пошлые прихоти, он не станет осуществлять свои махинации? — буркнул Майкл.
— Что? Откуда ты знаешь об этом? — Топтен опешил с этой новости.
— Ли Асри, — коротко ответил Майкл, пожав плечами.
— Ли тебе всё рассказал?
— Ооо! То есть даже после такого откровенного признания ты дальше продолжишь защищать своего Попа? Да если бы не Пинг, он бы меня нахрен задушил!
— Что между вами случилось? Я имею право знать.
— Видимо, его бесит один крошечный факт обо мне, вот он и взбесился, хотел промыть мои мозги. Не получилось. Его самого сдуло ветром, как видишь.
— Майкл! Я сейчас встану и уйду за дверь раз и навсегда, и ты меня больше не увидишь, если не скажешь мне всё, — повысил тон голоса Топтен. Его вся эта ситуация начинала раздражать.
Майкл простонал, закатив глаза на лоб, откинув голову назад.
— Тебе не стоит об этом знать, — холодно ответил парень.
— Майкл! — сказал сквозь зубы Топтен, нахмурив брови.
— Да что? Что изменится от того, если я тебе это скажу?
— То есть целовать Ли Асри было тебе нормально, ничего мне не сказав лично? И, почему-то, я услышал об этом от наших друзей!
— Тебе напомнить, что ты делал тогда со мной в общественном туалете? Или тебя бесит, что я не тебя целовал? Ты ревнуешь?
Топтен прямо с размаху хотел ударить Майкла по щеке своей ладонью, но его рука была поймана в воздухе за запястье большими пальцами. У Майкла, однако, была хорошая реакция на такие вещи. Они стояли совсем близко друг к другу; Топтен почти упирался в грудь Майкла, оба молчали. Другая рука Майкла медленно стала двигаться по позвоночнику вниз, упав на талию юноши, обхватив её руками.
— Да, ревную, и что? Что ты мне сделаешь? — признался Топтен, обиженно надут губы.
— Я не буду тебя трогать, пока твоя рана на спине не заживёт, и ты до конца не поправишься.
Майкл любуется даже сейчас этими обиженными пухлыми губами, которые ему нравятся; взяв юношу за подбородок, накрыл его губы своими. Топтен сдавленно стонет в его раскрытый рот, осознает, что зависим только от него, хочет его. Как можно было столько времени себя сдерживать? Он не понимал. Майкл воспользовался его ртом, проникая языком в образовавшееся отверстие, начинает уверенно изучать рот юноши. Топтен нерешительно тянется ему навстречу, испытывая внутри себя море других эмоций, и они оба сталкиваются в эротическом танце прикосновений и ласк, чувственности и страсти.
Топтен хочет большего, уверенно нависает над Майклом. Внутри него живота творился сплошной ураган: он обхватывает шею Майкла руками, пальцами зарывается в волосы и сжимает их в своей ладони, притягивает на себя, но Майкл не даёт перейти черту, руками всё ещё держится за хрупкое тело юноши, уткнувшись лицом в лоб, зажмурил глаза. Неужели это и называется то самое: когда сильно чего-то желаешь, то вот оно — истинное счастье и настоящие чувства? Не нужно больше обманывать самого себя?