Глава 2
Через три дня я опять стоял на пороге дома Делье. Вернее, не стоял, а распахивал её с ноги.
— Делье! Дель, зараза ушастая! Ты где? Выходи! Можешь даже пеньюар свой не снимать, не до него сейчас.
— Антуан, что случилось?
— Случилось то, что в твоём отеле я не могу получить интересующую меня информацию.
— Какая именно информация тебе нужна?
— У тебя там группа детей отдыхала, а сейчас их нет. Мне нужно знать, куда они делись.
— Вообще-то разглашение личных данных постояльцев противозаконно.
— Дель, а это кто? — из-за плеча эльфа выглянула голова того самого мальчишки, который и подбивал всех на рафтинг.
— Это мой старинный друг — Антуан. Антуан — это Иржи, я тебе о нём говорил. Иржи, иди, я скоро к тебе присоединюсь.
— Стоять! — я схватил мальчишку за руку, пока он ещё не успел уйти внутрь дома.
— Антуан, в чём дело? — Дель перехватил мою руку, ослабляя хватку. — Успокойся, объясни нормально.
— Пусть скажет, где его друг.
— Так все разъехались. Как Марио разбился и его отправили домой, так все наши тоже по домам сорвались.
— Разбился?
— Ну да, каяк на пороги напоролся. И его об камни неслабо приложило. За ним семья личный самолёт прислала, чтобы лучшим врачам показать дома.
— Дома — это где?
— А тебе зачем?
— Иржи, не зли дядю! Скажи ему всё, что он хочет знать. Иначе быть беде, — Делье вкрадчиво говорил всё это парню, а сам неотрывно смотрел мне в глаза, видимо, опасаясь, что при неудовлетворительном результате я его мальчишку сожру на месте.
— Да какой он дядя? Он же мой ровесник!
— Иржи, я кому сказал?! — прикрикнул Дель.
— Ладно. На Сицилию его увезли. Но куда — не спрашивайте. Я не знаю. Мы у него никогда не были.
— Хороший мальчик! Иди, — Дель чмокнул его в макушку и подтолкнул в сторону внутренних покоев.
— Дель, а наш Пабло ещё жив?
— Конечно, жив. Не только жив, но бодр и весел. Лет сто назад женился даже. Дети, внуки, все дела. Но с внуками там какая-то нездоровая фигня. Они вроде не унаследовали вампирскую сущность, но это не точно. Но Пабло надеется, что правнуки в него пойдут.
— Дель, будь другом, попроси своего пацана скинуть мне фотку этого Марио. Нужно же мне с чем-то к старому другу за помощью обращаться.
— Номер оставь. Решим.
— Спасибо, Дель! Комнату мою в отеле никому не отдавай. Ушёл.
— Надо же! Сколько лет, сколько зим! Когда мы с тобой последний раз виделись, дорогой? Лет сто пятьдесят назад?
— Двести двадцать, Пабло, двести двадцать! — я искренне обнял старого друга и сородича.
Да, среди людей ходит множество мифов о вампирах, но девяносто процентов из них не соответствуют действительности. Например, мы не боимся солнечного света и чеснока. Загорать, конечно, не станем, да и чеснок на вкус отвратителен, но вполне спокойно переносим и то и другое. Также большинство из нас не является бесчувственными машинами для убийства и способно на тёплые чувства к тем, кого сущность признала близкими.
Поэтому у меня есть друзья, враги, посторонние и еда. Как ни удивительно, самое сложное в этом списке именно еда. Найти того, чья кровь приносит истинное удовольствие, — большая удача. Поэтому я и сорвался за этим вишнёвым мальчишкой на Сицилию. Здесь уже несколько веков заправляет Дон Пабло. И всё вокруг беспрекословно поклоняется его мощи и ярости.
— Чего мы на пороге стоим? Проходи, дорогой! Мой дом — твой дом! — Неслыханная смелость для вампира — пригласить вот так кого-то в своё жилище. И я был благодарен Пабло за то, что он по-прежнему доверяет мне.
— Спасибо, Дон! Но если неудобно, я и в гостинице перекантуюсь, не впервой.
— Слышал, слышал твою печальную историю. У тебя там теперь музей, говорят?
— Ага, музей. И шастают людишки, как у себя дома.
— А ты их по-прежнему не любишь?
— А за что их любить? Ни ума, ни таланта, ни порядочности.
— Ну не скажи. Есть и среди них исключения.
— Конечно, есть. Но их так мало, что они просто подтверждают правило.
— Как сказала бы моя мама, ты просто не умеешь их готовить. — На правах старшего Пабло позволял себе иногда беззлобно подшучивать надо мной. — Вот я свою Сусанну встретил и пропал. И плевать, что человек, и на ум, и на талант, и на порядочность — на всё плевать. Только смешинки в её глазах — вот что дороже всего. Но мне повезло, мой мальчик. Жена мне досталась и умная, и порядочная. Темпераментная, конечно, как все итальянки, но это в некоторых случаях даже хорошо, — старый друг подмигнул и похлопал меня по плечу.
— Повезло! Но мне вряд ли такое счастье обломится.
— Не унывай, Тони, когда-то и ты встретишь свою судьбу. — Так вот почему «Тони» из уст мальчишки прозвучало так знакомо. Так называл меня сицилиец Пабло. Видимо, у них тут у всех привычка издеваться над именами. — Скажи лучше, чем занимался последние двести лет? Ничего о тебе ни от Делье, ни от Грюнвальда слышно не было. А мы частенько на всяких аукционах пересекаемся.
— Что может делать бездомный вампир? Спал, конечно.
— И кто посмел разбудить нашу спящую красавицу? — Пабло опять по-доброму рассмеялся.
— Человек. Вкусный. Кровь как спелая вишня. И что самое странное — он не потерял сознание при первом контакте. Именно по этой причине я здесь.
— В смысле?
— Мальчишка откуда-то из твоих мест. И, говорят, пару дней назад вернулся на родину. Поможешь найти? — Я не обратил внимания на враз помрачневшее лицо Пабло и на несколько градусов остывший тон, когда он спросил:
— Фото есть?
— Есть. Вот, любуйся. Напротив моего саркофага фоткался, паршивец.
Пабло долго всматривался в такую же, но распечатанную фотографию, какая теперь была на заставке моего телефона. С неё на нас смотрел молодой красавец с обворожительной улыбкой.
— Выпорю гадёныша!
— Что?
— Антуан, в память нашей старой дружбы я закрою глаза на всё, что уже произошло, но впредь попрошу оставить мальчика в покое.
— Не понял?! — Никогда Пабло не называл меня полным именем, и никогда в его голосе в мой адрес не звучало столько металла. — Ты хочешь сказать, что первый положил на него глаз?
— Антуан, любому, кто положит на него глаз или что-то ещё, я сам вырву кадык. И меня не остановят ни титул, ни статус, ни многовековая дружба. Марио — мой внук. Я думаю, дальше ничего объяснять не нужно?
— Да, всё предельно ясно. Просто скажи, с ним всё хорошо? Я слышал, он поломался на рафтинге.
— Хоть он и не обрёл всех наших способностей, но регенерация у него вампирская. Поэтому и пришлось его срочно увозить из вашей дыры, чтобы никто из его мальчишек не догадался. Тони, я надеюсь, мы поняли друг друга и ты больше не побеспокоишь моего внука?
— Я понятливый, ты же помнишь, — я улыбнулся старому другу.
— Тони, если нужна какая-то помощь с жильём или деньгами, ты только скажи.
— Спасибо, друг! Всё есть. Грюнвальд сохранил и приумножил мой золотой запас, а саркофаг как стоял, так и стоит в склепе под часовней. Так что я пошёл. Прости, что так вышло!
— Марио! — вопль древнего раздался по всему дому, заставив захлопать ставни на окнах.
— Дедуль, ты чего раскричался?
— Ты что творишь, засранец? Что это, я тебя спрашиваю? — на пол полетел почти смятый в приступе ярости снимок.
— Откуда он у тебя?
— Хозяин гробика принёс.
— Что? Он был здесь? Когда?
— А ну молчать! Не расскажешь, как получилось, что ты, знающий всё о вампирах, влез в это дерьмо?
— Дед, ну не мог же я перед Иржи делать вид, что боюсь какого-то саркофага с цепями, — парень стоял опустив голову.
— Твой Иржи идиот, и ты, видимо, не лучше! Расскажи мне тогда ещё одну вещь, дорогой внук: откуда Антуан знает вкус твоей крови?
— Дед, не обижайся, но это не твоё дело! Ты так и не ответил: где Тони?
— Мне пришлось объяснить ему, что ты никак не можешь быть его закуской, по той простой причине, что ты мой внук. Он парень понятливый. Отбыл восвояси в свой Зальцбург.
— Дед! Ну ты как всегда! Есть только два мнения: твоё и неправильное. Почему меня не спросил?
— Внучок, что-то я сейчас не очень понимаю, о чём ты? — вкрадчиво проговорил Дон Пабло.
— Я о том, дед, что будь он хоть вампир, хоть гном, хоть упырь кладбищенский, я хочу этого мужика себе. Так понятно?
— Более чем. Сусанна! — Опять задрожали ставни, а в комнату вошла миниатюрная женщина. — Дорогая, наш внук — гомик.
— Ну если технически, то би.
— Молчать, гадёныш!
— Дорогой, я не понимаю сути претензии. Ну, нравятся нашему внуку мальчики, и что?
— В смысле и что? А как же продолжение рода?
— Напомни-ка мне, любимый, собирался ли ты продолжать свой род до того, как мы с тобой познакомились? В крайнем случае у тебя ещё три внука и две внучки, так что оставь мальчика в покое. Пусть сначала доучится, а там посмотрим. Может, он ещё сто раз передумает, а ты уже себе нервы испортишь.
— Вон с глаз моих! Убирайся в свою Сорбонну!
Вернувшись в Зальцбург, я опять обосновался в гостинице Делье. Сколько точно я безвылазно просидел в номере, сказать нельзя. Я ел, спал, смотрел ящик, называемый телевизором, и пялился в окно, ничего не замечая.
Странное сосущее чувство внутри было сродни вампирскому голоду. Но крови не хотелось. Хотелось вишен. Спелых, сладких, таких же, как он.
В один из одинаковых дней дверь распахнулась, и в комнату вошёл эльф. Осмотрев меня, сидящего в кресле, критическим взглядом, он подвинул стул и уселся напротив.
— Ну и? Долго ещё будешь в таком состоянии?
— Наверное, уже нет. Загостился я. Пора назад, в спячку.
— Зачем?
— Ну просплю ещё лет двести, глядишь, и забуду всё, что помнить нельзя.
— А поговорить с пацаном не хочешь?
— Не хочу.
— Я Пабло обещал оставить парня в покое.
— А мнение этого самого парня ты спросить не хочешь?
— Нет. Я ему ничего не обещал. Как и он мне.
— Антуан, не тупи! Случай встретить совместимое существо выпадает раз в тысячу лет. Пабло тысячу сто стукнуло, когда он свою Сусанну встретил. А тебе уже сколько? Тем более тут всё так совпало, ни скрываться, ни прятаться не придётся.
— Дель, спасибо, конечно, но я слово дал. Поэтому пару дней ещё побуду и назад в Хоэнверфен вернусь.
— Иржи, ну ты всё сам слышал. Так что тебе решать, что сказать твоему другу.
— Дель, если бы ты его сейчас видел, ты бы знал, что я ему скажу. Он из-за своего Тони с дедом разругался, а в Зальцбург сунуться боится. «Вдруг его там не ждут». Идиота кусок. Хорошо, что мы с тобой не такие, правда же?
— Правда, солнце, правда! Ты когда приедешь?
— Да вот Марио раскачаю, и вместе заявимся.
— Тогда поторопись. Если Антуан в замок уйдёт, то такую защиту наложит, что только через двести лет открыть смогут.
— Ну тогда я поскакал. Жди, скоро будем.
— Марио, твою мать! Вставай сейчас же, скотина безрогая! Ты чего так нализался?
— А это я с горя, Иржи, ик. Всё равно скоро отпустит. Метаболизм, мать его, ик.
— С какого горя, идиот?
— Никто меня не любит, никто меня не ждёт, никто не поцелует и к сердцу не прижмёт, ик.
— А самому слабо первый шаг сделать?
— Да кому я нужен? Ты видел, какой он красивый, ик? А я даже не вампир толком, так, недоразумение.
— В общем так, недоразумение, слушай внимательно и делай выводы, — из диктофона полился диалог Делье и Антуана, а Иржи наблюдал за становившимся осмысленным лицом лучшего друга.
— Ты хочешь сказать, что он опять в своём гробу закроется?
— Это не я хочу сказать, это он говорит. А Дель сказал, что если он уйдёт в замок, то его защиту ты сможешь вскрыть лет через двести, и даже дед тебе не поможет.
Я шёл по просёлочной дороге, что вела к поместью, и вдыхал аромат разнотравья. Любовался солнцем и небом, стараясь запомнить всё это на ближайшие сотни лет.
В телефон старался не смотреть. И так запомнил его лицо до мельчайшей чёрточки.
На джип, обогнавший меня пару минут назад, внимания не обратил. Люди всё время куда-то спешат.
На человека, стоявшего посреди дороги широко расставив ноги, обратил внимание, только когда понял, что он загораживает мне путь.
Он был истинным внуком своего деда. В его глазах плескалась лава, а звериный оскал не предвещал ничего хорошего тому, кто осмелится бросить ему вызов.
Я бессознательно провёл большим пальцем по пухлым губам, стирая ожесточение, смешанное с болью, а потом постарался разгладить складочку между насупленных бровей.
— Не хмурься, тебе не идёт. Ты такой красивый, когда улыбаешься.
— Да поулыбаешься тут, как же. Сначала игнорил меня, как будто я пустое место, а теперь вообще сбежать собрался. И чему прикажешь радоваться?
— Я не сбегаю, просто ухожу, чтобы…
— Чтобы что? Ну-ка, ну-ка, очень интересно послушать.
— Ты же и сам всё прекрасно понимаешь, да? Так к чему всё это? Просто отпусти меня.
Он ничего не ответил, просто опять хмуро посмотрел на меня и достал телефон.
— Дед, делай что хочешь, но заставь его остаться. А кто при чём? Это же из-за того, что он дал тебе слово, он сейчас обратно в свой склеп шагает. Дед, я не могу жить в склепе, ты знаешь. Генетика не позволит без солнца, зачахну я там. А одного я его туда не пущу. Угу. Даю. На, это тебя. Дон Пабло на проводе. — Я смотрел на него, протягивающего мне свою трубку, и не знал, плакать мне или смеяться. Ведь мальчишка ещё совсем. Добрый, открытый, солнечный, как небо его родины.
— Да, Пабло, слушаю.
Какое-то время в трубке была тишина, а потом послышался голос старого друга:
— Ты его слышал? Весь в свою бабку, такой же упёртый. Тони, если ты в отношении его не серьёзен, то не дури парню голову. А если и с твоей стороны всё по-настоящему, то я возвращаю тебе твоё обещание. Но с условием, что спуску ты этому засранцу не дашь. Ишь вздумал родного деда шантажировать, оболтус.
— Спасибо, Пабло! — больше ничего сказать я не смог и вернул трубку счастливо улыбающемуся парню. — Ну чего ты лыбишься, горе моё? Сдался тебе многовековой упырь, у которого из имущества один гробик в старом склепе?
— Очень даже сдался. И не надо мне твоё имущество, у нас своего хватает, — он притянул меня к себе и судорожно вдыхал что-то в моих волосах. — Поживём сначала в моей квартире в Париже, а потом махнём на Сицилию. Там тепло и солнце. Ты любишь солнце?
— Я тебя люблю. И вишни.