Ошибка

Октябрь в Москве в этом году выдался по-особенному холодным, даже промозглым. Я с головой ушел в учебу. Дни проводил на парах или в библиотеке, а по вечерам безвылазно сидел в общаге. Все больше смотрел сериалы, завернувшись в плед на своей уютной кровати, изредка ходил в гости к соседям. Даже выходные проходили у меня в таком же режиме.

Исключением стали лишь поездки к психологу. Валентина Ивановна еще в сентябре, видя мое подавленное состояние, посоветовала мне обратиться к специалисту. Я бы ни за что не пошел, но она достала кучу цветных листовок и брошюр и принялась меня прорабатывать. Она знала, о чем говорила. Оказывается, Валентина Ивановна многие годы состояла в центре поддержки **** людей. Хотя ее миссия в основном заключалась в привлечении средств для нужд организации, она понимала суть работы центра как никто другой. Меня подкупила идея побыть в дружелюбной среде, познакомиться с новыми людьми. Раз в неделю я начал посещать групповые занятия с психотерапевтом и дополнительно получал одну индивидуальную онлайн-сессию. Даже и не предполагал, в каком напряжении и страхе жил до этого.

Терапия делала с моим сознанием удивительные вещи. В моей голове начала оформляться одна идея, о которой я думал время от времени, но откладывал ее подальше, как нереализуемую. А тут вдруг все обрело логику, четкость, легкость. Была не была решил я и отправился в деканат.

У Механошиных я не показывался с сентября. Я не делился пока с ними новостями: хотел сделать сюрприз. Мы часто созванивались с Валентиной Ивановной, иногда я встречал ее в центре, мы пили чай и болтали. Меня всегда звали в гости, по мне скучали, и я скучал по ним. Школьник-Валера писал мне каждый день в ВК, проверял мой прогресс по части Наруто, да и просто делился новостями. Мы действительно подружились, несмотря на разницу в возрасте. Как-то незаметно для меня сформировался мой круг общения: Механошины, мои соседи - Паша и Дима, младший брат, родители и Максим, который случайно оказался со мной в одной группе психологической поддержки. Мир открывался для меня с другой стороны, пусть иногда было сложно вновь не упасть в уныние и страх.

Я еще с Сочи мечтал об учебе по обмену. Хотелось побывать в других странах, пожить в нескольких, попутешествовать, изучить язык. Особенно меня привлекала Северная Европа, но я всегда считал это для себя недоступной роскошью. Мои родители и так платили за мою учебу, за комнату, продукты, проезд, учебные пособия и многое-многое другое. Все это влетало в копеечку, и хотя нас нельзя было назвать бедной семьей, деньги мы все-таки лопатой не гребли. Многие ребята у нас совмещали очку и работу, но сохранить успеваемость с таким раскладом удавалось единицам. Я был благодарен, что моя семья позволяет мне не тащить на себе лишние заботы в нагрузку к учебе, поэтому никогда бы не взвалил на них еще и расходы на обучение в другой стране.

А тут во мне разгорелось воодушевление. С вступлением в программы на этот учебный год я опоздал, но как раз начинался прием документов на следующий. Несколько человек с нашего истфака улетели в Америку в начале этого учебного года. Я даже не пытался подать заявку. Ни разу, но тут решился. Сдал все необходимые тесты, собрал пакет документов и отдал их на рассмотрение. С моей успеваемостью мне могли одобрить стипендию на обучение, на все 11 месяцев.

К середине ноября мне оформили визу: учеба за границей уже была наполовину решенным делом. Глазом не успел моргнуть, как моя идея начала воплощаться в реальность. Я уже не боялся и не переживал по этому поводу, и, наконец-то у меня появилось время передохнуть и съездить к друзьям. Я написал Валере, что буду у них к концу недели. Попросил его не говорить Валентине Ивановне и помочь мне выбрать ей подарок. Я знал, что у нее на днях состоялся день рождения, но мне не удалось поприсутствовать. Поэтому и решил купить ей что-то сейчас. Валера написал: «Ну, наконец-то!!!» и прислал мне ликующий смайлик: «Останешься с ночевкой и без разговоров».

В пятницу после пар с сумкой наперевес я отправился к Механошиным. Я настолько потерялся в своих планах, что совершенно забыл, даже не подумал, что может встретить меня там.

Было еще светло, но сумерки уже потихоньку выползали из-за углов. Подмораживало. Я вышел из такси, и осознание сразу обрушилось на меня. Воздух сладко пах цветами и еще чем-то приторным, звучала музыка, горели огни. Я прошел мимо дома Механошиных и на автопилоте двинулся дальше. Остановился напротив неприступного, но ничего не скрывающего забора. В саду Адамовых был развернут шатер: большой, вычурный, наполовину закрытый. Во всю мощь гудели тепловые пушки, музыканты в шатре грелись проходясь по репертуару. Из главного дома в шатер и обратно сновали официанты и еще какая-то «челядь», торжество еще явно не началось.

Сердце мое сдавило подзабытой тоской. Во рту разлилась горечь. Меня снова выкинуло в то состояние беспомощности, обиды и полной катастрофы, что произошла со мной в начале осени. Я застыл и не мог заставить себя сдвинуться с места.

Автомобили гостей тем временем начали подъезжать к воротам. От ворот к крыльцу вела красная ковровая дорожка, по ней разодетые в пух и прах люди двинулись к дому. Их же снимали приглашенные фотографы. Хозяева, наконец, вышли из дома, чтобы приветствовать гостей. Я впервые видел родителей Валеры, но не особо их разглядывал. Мой взгляд метнулся дальше к стройной мужской фигуре, облаченной в строгий костюм. Валера совсем на себя не походил. Что-то темное и мутное в это время затмило мои мысли. Меня затошнило. На невесту я так и не посмотрел.

Не знаю уж как, но Валера сразу увидел меня. Он побледнел, глаза его забегали, и, кажется, пот полил по лицу. Он выпустил руку невесты и замер. Наваждение вмиг слетело с меня. Валера испугался. Он не был рад видеть меня ни секунды. Видимо, подумал, что я приехал специально, чтобы устроить скандал. Он испугался. Испугался.

Я развернулся и нарочито медленно двинулся к дому Механошиных. Уж не знаю, видел или нет Валера, куда я иду, мне было глубоко наплевать. Я позвонил в дверь. В этот момент моя сумка-переноска дала о себе знать жалобным: «Аяу!»

- Марк?!

Валентина Ивановна открыла дверь и смотрела на меня удивленно и встревожено.

- Ты видел?

Я кивнул.

Мне было еще не все равно. В груди еще тянуло, и хотелось заплакать, глупо, по-детски.

- Это вам, только и сумел выдавить я из себя и протянул сумку.

Котенок внутри уже громко просился на волю.

Валентина Ивановна всплеснула руками и пропустила меня внутрь.

- Что это?

Она взяла переноску и заглянула внутрь. Лицо ее сделалось таким ранимым и трогательным. Губы задрожали. Вынимая тощее тельце котенка из сумки, Валентина Ивановна не выдержала и расплакалась. Я – вместе с ней.

Так нас и застал Валера, вернувшись с прогулки. Он оглядел нас и принялся ругаться.

- Да чтоб его! Урод долбанный! Прости, Марк, я не знал! Эта свадьба совсем вылетела у меня из головы! Этот Адамов, что его! Валерик! Мам, а мам! А можно я сменю имя?

Валентина Ивановна согласно закивала головой.

- Можно, - сказала она, - это имя тебе отец выбрал, так что можно.

После этих слов мне сделалось так смешно, что я прыснул. Я смеялся так долго и заразительно, что и остальные посыпались со мной.

Валентина Ивановна так и прижимала к себе немного прифигевшее животное.

Когда мы немного успокоились, поужинали и наговорились, уже наступила глубокая ночь. Сквозь плотно закрытые окна до сих пор была слышна музыка со свадебного торжества.

- Вот ведь, - посетовала Валентина Ивановна, гладя заснувшего на ее коленях котенка. – Могли отпраздновать где угодно, но выбрали двор. Устроили показательные выступления для соседей.

- Прости, - сразу же одернула она сама себя. – Это было глупое замечание.

- Да ничего, - успокоил я. – Иногда не грех побыть стервой и поперемывать соседям косточки.

Мы сидели в гостиной вдвоем: Валера не смог выдержать и ушел спать. За ужином я рассказал им о своем будущем отъезде и получил много поддержки и теплых слов. И в то же время они расстроились.

«Ну вот, Наруто не досмотрим», - посетовал Валера. Валентина Ивановна ничего не сказала, но по ее лицу все было понятно.

Теперь же я как никогда захотел задать вопрос, что так долго мучил меня.

- Валентина Ивановна, вы не обижайтесь, но мне, правда, непонятно: «Почему?» Почему вы такая со мной? Я же вам совсем чужой.

Она долго молчала, улыбаясь чему-то своему.

- Посмотри на него, - она кивнула на развалившегося на ее коленях кота. – Посмотри какой! Мой старший сын долго просил у меня котенка, а я ни в какую. Не разрешала. После его исчезновения, решила, что заведу. Заведу, и вдруг он вернется ко мне... Но так и не смогла. И кто же принес мне это чудо?

- Мне Валера подсказал, - признался я.

Она покачала головой.

- Нет, - возразила мне, - я его сердцем приняла именно потому, что мне принес его ты. Я смогла принять. И не спорь.

Я не хотел протестовать вслух, но, видимо, что-то отразилось на моем лице.

- Когда ты ступил на наш порог – это было как откровение. Как знак того, что я все делаю правильно. Хотя надежды уже не оставалось. Ты не поймешь, какое большое дело сделал для меня в тот момент.

Она снова замолчала. Было видно, какая борьба идет сейчас в ее сердце или, может быть, голове.

- Тринадцать лет назад мне поставили диагноз – рак мозга. И, знаешь, я полностью ушла в себя. Химия и вечные больницы, а дома муж, 14-летний сын подросток и Валере всего 5 лет. Так жалела себя и думала, что это самое тяжелое и страшное, что могло со мной произойти. Но оказалось все далеко не так.

Пока я лежала в очередной клинике с моим старшим сыном происходила беда. Он признался отцу, что гей. Думаю, он больше не мог это скрывать, а мне сказать не посмел. И его отец не нашел ничего умнее, чем припугнуть его. Он выдумал страшную ложь, что я не приняла его, своего собственного сына, что не вернусь домой из больницы, пока он не выбросит эту дурь из головы. Дурь! Представляешь, Марк?! Дурь! Мне хочется думать, что будь я тогда здорова, ничего бы этого не произошло, но по правде, я виню себя ничем не меньше мужа.

Я могла четко озвучить свою позицию сразу же, как начала встречаться с мужем, или когда у нас родились дети, или когда они стали старше, ведь она у меня всегда была. Но я молчала. Я боялась, что муж не поймет. Не хотела непонимания. Не хотела ссор. В итоге потеряла все.

Мне не сказали, что сын пропал. После очередной химии я вернулась домой уже к известию, что на берегу моря обнаружили его вещи, и скорее всего он погиб. Вот тогда я познала настоящую боль и ярость. Я искала хотя бы тело, но не нашла. Не смогла простить мужа. До сих пор не простила. А Валера в вечных заложниках моей скорби. Я смогла остановиться, смогла приехать сюда, устроилась на работу в центр, но сына так и не отпустила.

Я так искренне хочу, чтобы он услышал, как я люблю его и горжусь им. Я хочу сказать ему эти слова до сих пор. Хочу повернуть все вспять. И просто схожу с ума от невозможности это сделать.

Ты появился, как чудо для меня, как шанс хоть что-то исправить. Ты стал для меня еще одним сыном. Ты не заменитель или что-то подобное. Ты замечательный и светлый человек, я горжусь и люблю тебя всем сердцем.

Валентина Ивановна посмотрела мне прямо в душу абсолютно сухими и до невозможности правдивыми глазами. Я подошел и обнял ее, не говоря ни слова. Что я мог сказать в этот момент?

- Вы мой самый лучший в мире друг, - наконец, смог сформулировать я то, что действительно чувствовал по отношению к ней.