Спаси меня

Дженни

В субботнее утро я проснулась в шесть часов утра – и без будильника. Так всегда в мой день рождения. Я сплю беспокойно от одного предвкушения того, что для меня придумают родители. Мама работает в пекарне и приносит домой вкуснейшие в мире пироги, а папа готовит для нас праздничный обед и попутно с моей помощью или с помощью Джиён украшает весь нижний этаж. Уже в семь часов я слышала внизу звуки их трудов и расписывала себе, что они там задумали. В конце концов, восемнадцать лет исполняется лишь раз в жизни.

Я прислушалась к себе, проверяя, не чувствую ли себя как-то иначе, но ничего такого не обнаружила. У Лисы в августе такое было. По крайней мере, она так сказала, когда мы после гриль-вечеринки лежали в траве и смотрели на звезды.

Я повернулась на бок и взяла телефон. Йеджи уже написала мне трогательную эсэмэс, и Лиса еще в половине второго ночи оставила голосовое сообщение. Она тихонько спела песенку и пожелала всего самого лучшего. В конце Лиса подчеркнула, что уверена: мы обе поступим в Каист и она не может дождаться этого.

Одевшись, я села за стол и, чтобы отвлечься, стала листать ежедневник. Через неделю состоится вечеринка в честь Хэллоуина. Мне казалось, что я целую вечность занимаюсь подготовкой этого праздника. В пятницу утром поступили из типографии готовые афиши, и мы использовали очередное собрание, чтобы тут же развесить их по школе. Мои тревоги оказались напрасными. Никто мне ничего не сказал ни про Тэхёна, ни про фото. Как раз наоборот, реакция была позитивной, и ректор Ли Джэук прислал электронное письмо, что наше приглашение хвалили за дизайн специальные гости.

К тому, что теперь каждый в Ёнсане знает мое имя, я пока еще не привыкла. Это так странно, что в столовой все с тобой здороваются и приглашают к себе за стол. Но я пыталась не показывать вида, что это меня смущает, и старалась вести себя как обычно – как будто мне совершенно безразлично внимание. Тэхён, в конце концов, поступает так же. Он делает вид, что его ничто не интересует. А я теперь знаю: это далеко не так.

(можете включить песню love story–taylor swift для атмосферы)

Как бы сами собой мои мысли переключились на прошлый понедельник. Я это изменю. Как решительно звучал при этом его голос и как пристально он при этом на меня смотрел. Как будто в тот момент в жизни не было ничего важнее, чем убедить другого в том, что он говорит серьезно.

Я встряхнулась, чтобы выбросить из головы мысли о Тэхёне. Но когда мой взгляд после паузы снова прояснился, я вздрогнула. Тэхён.

Я записала его имя в ежедневнике. И даже сама не заметила этого! Меня бросило в жар, и я тут же полезла в пенал за корректором. Я уже хотела замазать его имя, как вдруг замерла над первой же буквой. Медленно отложив тюбик в сторону, я стала мягко водить пальцем по бумаге. По кончикам пальцев пробежали мурашки. Это плохой знак. Я не первый день задавалась вопросом, что же в этом такого. В конце концов, это ведь все еще... он. Но я не могла отрицать, что в нем что-то изменилось. При виде его уже давно во мне не вспыхивает гнев и недоверие, а вспыхивает что-то другое. Нечто теплое и волнующее.

И я поневоле улыбаюсь. Потому что рада его видеть. Потому что наслаждаюсь его присутствием. Потому что Тэхён находчивый и остроумный, и мне он кажется интересным. Потому что он как загадка, которую непременно хочется разгадать.

Никогда бы не подумала, что такое возможно, но... я больше не питаю отвращения к Ким Тэхёну. Скорее наоборот.

Внезапно дверь комнаты открылась, и вошла Джиён. Я резко захлопнула ежедневник. Джиён скептически посмотрела на меня, потом ее взгляд упал на ежедневник, как будто она в точности знала, что на его страницах написано что-то ужасно постыдное. Но в следующий момент она с улыбкой бросилась ко мне, чтобы поднять со стула.

– Я потрясена, что ты еще даже не сделала попытки спуститься вниз, – сказала она, продолжая тянуть за руку, хотя в этом уж точно не было никакой необходимости. Я вполне готова была идти за ней добровольно.

Мы вышли из комнаты, и я обняла ее за талию, чтобы крепче прижать к себе.

– Ты должна исполнять все мои желания.

Хоть я и была счастлива, но заметила, что к этому счастью примешалась грусть. Это мой последний день рождения, который я провожу здесь, с родителями и Джиён. Как знать, где я буду через год. В Каисте ли? Вместе с Лисой? Или совсем одна? И что, если я все-таки не поступлю – куда я тогда подамся?

Джиён не позволила мне задержаться на этой мысли, потому что, когда мы свернули в гостиную, она громко объявила:

– А вот и именинница!

Я ахнула.

– Сюрприз! – закричала семья.

Я закрыла ладонью рот и почувствовала, как начали гореть глаза. Плачу я не часто, и если это вообще случается, то лишь когда я одна у себя в комнате – и никто меня не видит. Но при виде дедушки с бабушкой, тети и дяди, моего кузена и родителей, которые начали петь Happy Birthday, я не смогла сохранить самообладание.

Гостиная была чудесно украшена, папа и Джиён в этом году превзошли самих себя. С потолка свисали белые и мятно-зеленые кисти, над столом была натянута гирлянда той же расцветки, а позади стола, на котором лежали подарки, в воздухе висели две мятно-зеленые, с металлическим отблеском надувные цифры, соответствующие моему возрасту.

Следующие полчаса прошли как в тумане. Все меня поздравляли, обнимали, спрашивали, как я себя чувствую, и, наконец, вручали подарки. От дяди, тети и Чанёля я получила том Моей геройской академии, серии манги, к которой присматривалась уже несколько месяцев, от Джиён новые цветные ручки и наклейки для ежедневника, а от дедушки и бабушки – два учебника, которые стоят в программе чтения Каиста. Родители подарили мне наружный жесткий диск, который я хотела с тех пор, как мой ноутбук в начале года без видимых причин испустил дух и почти все файлы пропали.

– А это от кого? – спросила я, указывая на коробку, оставшуюся на столе.

– От твоего тайного поклонника, – ответила мама и игриво дернула бровями. Я с недоверием перевела взгляд с нее на папу. Он только пожал плечами.

– Это пришло по почте, – объяснила Джиён.

– И отправитель не указан? – удивилась я, рассматривая черный картон, перевязанный синей лентой.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, когда мы и так знаем, от кого это, – вставила Джиён.

– О боже, только не говори, что у тебя есть парень, – воскликнул кузен Чанёль, выпучив глаза.

Джиён сказала «Да» в тот же момент, когда я закричала «Нет».

– Открой, – предложила тетя, заглядывая мне через плечо. Одной рукой она потянулась вперед, делая вид, что хочет дернуть за кончик банта. Я тут же отодвинула коробку, взяла ее и уселась с ней на диван.

Я стала медленно развязывать бант. Ужасное чувство, когда все взоры устремлены на тебя, и я грозно посмотрела на семью, чтобы они не таращились. К сожалению, это не подействовало. В гостиной наступила гробовая тишина. Я со вздохом подняла крышку.

В коробке лежала сумка. Затаив дыхание, я достала ее и поставила себе на колени. Она была из темно-коричневой, вощеной кожи, с регулируемым ремешком и двумя маленькими карманами под одним клапаном. Я осторожно раскрыла ее. Подкладка сумки была сделана из сине-зеленой клетчатой ткани, и отделения внутри с первого взгляда показались мне очень удобными. Есть отделение для ноутбука, несколько маленьких по бокам, на молниях, и главное отделение с узким кармашком посередине.

С такой сумкой я могла бы, без сомнений, завоевать мир. Я осторожно закрыла ее и погладила по дорогой коже. Тут я увидела то, чего не заметила с первого взгляда. На правом нижнем углу клапана стояли три буквы – инициалы: К.Т.Б.

У меня перехватило дыхание. Я почувствовала себя как во сне, и охи и ахи семьи едва доходили до моих ушей. Я заглянула в коробку и на дне, устланном черной шелковой тканью, обнаружила карточку. Кремово-белую, с узким золоченым краем. На ней черными буквами было написано:

С днем рождения, Дженни. – Т.

И больше ничего. Несмотря на это, во мне вскипело множество чувств, и они мурашками разбежались по всему моему телу. Я не знала, как реагировать, могла лишь таращиться на эту сумку, пока в глазах у меня вдруг не запрыгали цифры и знаки фунтов стерлингов. Это наверняка был самый дорогой подарок, который я когда-либо получала. Но вообще-то мне совсем не хотелось об этом думать.

Я не хотела размышлять и над тем, что означал тот факт, что Тэхён подумал обо мне и сделал такой подарок. Может, он увидел, что мой рюкзак того и гляди развалится? Или он узнал, что я уже несколько месяцев экономлю деньги, чтобы купить сумку на следующий год? Он что, пожалел меня?

Не знаю, и при мысли об этом начала кружиться голова.

– У молодого человека есть вкус и стиль, это очевидно, – вздохнула тетя.

– И деньги, – решительно добавил Чанёль.

– Не думаю, что он платил деньги за эту вещь, если его родителям принадлежит предприятие, которое изготовило ее, – заметила Джиён.

– Друзья! – перебила мама и указала на обеденный стол, за которым был накрыт праздничный завтрак. – Оставьте Дженни в покое и садитесь. – Она подошла ко мне, взяла с колен сумку, осторожно поставила обратно в коробку и потянула меня за руку, поднимая с дивана. Обняв за плечи, прижала к себе. – Нехорошо так говорить о подарке. Молодой человек думал о тебе, и это чудесный жест, за который мы должны быть благодарны. – Она постучала пальцем по моему носу: – А теперь иди задувать свечи.

Мы все пошли к столу. Уже десять лет у меня было одно-единственное желание, которое я мысленно загадывала, задувая свечи на именинном торте. Каист. Однако в этом году в голове появилось другое слово, и мне пришлось остановиться, чтобы сосредоточиться.

– В восемнадцать лет можно загадать два желания, – мягко произнес папа. Я не заметила, как отец подъехал ко мне, пока он не погладил меня по спине. Он явно увидел на моем лице следы мысленной борьбы.

– Это точно, – подтвердила мама. – Это закон дня рождения.

К моим щекам подступил жар, и я отвернулась. Я не хотела анализировать, почему имя Тэхёна было первым, о чем я подумала. Или почему я ловлю родителей на слове, закрывая глаза и задувая свечи.

Этот день рождения станет одним из лучших, какие когда-либо праздновали. После завтрака мы отправились гулять и сделали семейное фото в парке Инсадона, для чего нам потребовалось чуть ли не десять попыток, потому что каждый раз кто-нибудь закрывал глаза. Днем пришла Лиса, и мы со всей семьей играли в настольные игры и в Крокодила, и нам с Лисой с трудом удалось в конце обыграть Чанёля и тетю. Вечером папа с Джиён устроили ужин из трех блюд, часть из которых он приготовил еще накануне. Мы долго сидели за столом, и я была поражена, как естественно Лиса вписалась в наш круг. Кажется, ей не мешало то, что она не понимает некоторых вещей, в которые были посвящены только члены семьи. Зато она постоянно расспрашивала маму о ее работе в пекарне и долго беседовала с папой о его поперечном поражении спинного мозга. Как оказалось, дядя Лисы тоже колясочник – информация, для меня совершенно новая. Я была удивлена, как непринужденно она подошла к этой теме, нисколько не смущаясь папиной инвалидности.

После того, как все разошлись, я была такой сытой и довольной, что вообще-то тут же могла уснуть. Но когда я натянула пижаму, мой взгляд упал на черную коробку, стоящую на письменном столе. Я подошла к ней. Немного помедлив, подняла крышку и достала сумку. Легким движением открыла оба клапана. Тщательно собрав из ящика стола все вещи, которые понадобятся в понедельник, я начала размещать их по кармашкам и отделениям сумки. Мне пришлось несколько раз перекладывать все по-новому, прежде чем я осталась довольна распределением вещей. После рюкзака, в который приходилось складывать все в одно большое отделение, это был настоящий рай. Тут даже маленький держатель для ручек есть, и я воткнула в него те, которые использовала чаще всего для ведения ежедневника.

Не знаю, представлял ли себе Тэхён, какую радость он принес мне своим подарком. Но теперь, глядя на сумку, я понимала, что никогда не смогу вернуть ее обратно. Я наклонилась, чтобы из левого наружного кармана достать телефон, который туда положила. Я помедлила не больше секунды, потом нашла номер Тэхёна и нажала на вызов. Я поднесла трубку к уху и стала ждать. Пошли гудки. Они продолжались довольно долго. И когда я уже собралась сбросить звонок, он ответил.

– Ким Дженни. – Прозвучало так, будто он ждал звонка.

– Ким Тэхён. – Если он называет меня полным именем, я тоже могу так делать. В отличие от прежних времен, когда его имя было почти ругательством, сейчас оно звучало совсем иначе. Гораздо лучше.

– Как ты, все в порядке? – спросил он, при этом я едва могла разобрать слова. На заднем фоне играла музыка, которая постепенно стала тише. Я попыталась представить, где он и что делает.

– У меня все превосходно. Я только что собрала вещи в новую сумку, – ответила я, водя пальцем по краю дорогой кожи. Шов абсолютно ровный.

– Она тебе нравится? – спросил он, и мне очень захотелось узнать, как он выглядит в этот момент. Во что одет. У меня в голове он запечатлен в школьной форме, потому что я почти не видела его в другой одежде, но сейчас я напряглась и попыталась представить Тэхёна в черных джинсах и белой толстовке. В тот день перед нашим домом он выглядел как совершенно обычный парень. Не как наследник миллиардного состояния. Человечнее. Доступнее.

– Она чудесная. Ты ведь знаешь, что это было совсем не обязательно? – наконец произнесла я. Защелкнув застежки, я села за письменный стол, скрестив на столешнице ноги.

– Я хотел тебе что-нибудь подарить. И подумал, что для человека, который любит порядок так, как ты, «Тэхён» самый лучший выбор.

– Тэхён?

– Так называется эта модель.

– Ты подарил мне сумку, которую назвал собственным именем?

– Не я ее так назвал, а моя мать. Есть еще «Джису». И несколько других моделей, носящих имена родителей. Но «Джису» слишком маленькая для тебя, а «Тэхун» слишком велик. Кроме того, меня забавляет мысль видеть, как ты ходишь в школу с «Тэхёном».

Я поневоле улыбнулась.

– Ты всем своим друзьям даришь вещи фирмы отца? – спросила я.

Он на какое-то время замолчал, и я слышала лишь тихую музыку где-то на заднем плане.

– Нет, – наконец ответил Тэхён.

Больше он ничего не сказал.

Я не понимала, что это означает. Я просто не знала, что между нами, не говоря уже о том, чего я сама хотела бы. Я только чувствовала, что мне было невероятно радостно слышать его голос.

– Когда фирма перейдет тебе, придется назвать сумку моим именем, – выдала я, чтобы прервать тишину.

– Могу я доверить тебе одну тайну, Дженни? – Голос у него вдруг стал хриплым и низким. Интересно, с кем он был, когда я позвонила. И отошел ли он в сторону, чтобы поговорить со мной?

– Ты можешь сказать мне все, что хочешь, – еле слышно произнесла я.

Возникла небольшая пауза, я слышала его шаги. Судя по звуку, он шел по дорожке из гравия. Потом шорох камешков исчез и музыку стало совсем не слышно.

– Я... вообще не хочу перенимать управление фирмой.

Будь он здесь, я уставилась бы на него с недоверием. А так мне ничего не оставалось, кроме как крепче прижать телефон к уху.

– Если честно, я бы и в Каист не хотел, – продолжил он.

Мое сердце стучало так сильно, что гремело в ушах.

– А чего же ты тогда хочешь?

Он со смехом сделал глубокий вдох.

– Впервые за долгое время меня кто-то об этом спрашивает.

– Но это очень важный вопрос.

– А я и не знаю, что ответить. – Он замолчал на какое-то время. – Будущее всегда было предопределено, понимаешь? Хотя Джису куда охотнее взяла бы на себя фирму, и у нее это получилось бы гораздо лучше. Она живет для нашего предприятия, но, несмотря на это, именно меня отец введет в управление. Я знал это всю жизнь и даже принял как данность. Но это совсем не то, чего я хочу. – Еще одна пауза, и затем: – К сожалению, у меня никогда не будет возможности узнать, что же это. Я не сам планирую свою жизнь, она давно в чужих руках: Ёнсан, Каист, фирма. Ничего другого не предусмотрено.

Я крепче схватила телефон, прижала его к уху, чтобы быть к Тэхёну как можно ближе. То, что он только что сказал, было, я предполагаю, самое честное, что я от него когда-либо слышала. Я не могла поверить, что он отважился это открыть. Что он доверил мне свою тайну.

– Родители всегда говорили, что мир открыт для меня. Что все равно, откуда я пришла и куда хочу. Они говорили, что я могу делать и позволить себе все, и нет такого желания, которое нельзя осуществить. Я считаю, каждый человек заслуживает мира, полного возможностей.

Он издал тихий, безутешный вздох.

– Иногда... – начал он и осекся, как будто не зная, не слишком ли много выдал о себе. Но потом все-таки продолжил говорить, набравшись мужества для еще большей честности: – Иногда возникает такое чувство, что я даже дышать не могу как следует, так все это угнетает.

– О, Тэхён, – прошептала я. У меня болело сердце за него. Никогда бы не подумала, что так велик гнет и так тяжелы его обязательства перед семьей. Он всегда производил такое впечатление, будто наслаждается всесилием и властью, которые ему дает фамилия. Но теперь в голове постепенно начал складываться страшный пазл: его напряжение всякий раз, когда речь заходила о Каисте, его стоическая мина, когда в Мёндоне внезапно появились родители, и как его взгляд омрачался всегда, когда речь заходила о предприятии.

Я вдруг поняла это. Я поняла, почему он так вел себя в начале учебного года. Что стояло за детскими выходками и за позой «мне все безразлично».

– Этот школьный год... он последний, когда тебе не нужно брать на себя ответственность, – пробормотала я.

– Это мой последний шанс побыть свободным, – тихо согласился он.

Как бы я хотела ему возразить, но не могла. Так же, как не могла предложить никакого решения проблемы – его просто не было. Если приходится вступать в наследство, то недостаточно посидеть со своими родителями за столом и все обсудить. Кроме того, я уверена, что он уже рассмотрел все возможные варианты. И если я правильно понимаю Тэхёна, он все равно сделает то, чего от него требуют родители. Он никогда не бросит семью в беде.

– Как бы мне хотелось сейчас быть рядом с тобой. – Эти слова сорвались с моих губ еще до того, как я успела подумать об их значении.

– А что бы ты сделала, если бы была рядом со мной? – бодро спросил он. В его голосе тотчас появился какой-то другой оттенок. Теперь голос звучал не отчаянно, а скорее... заигрывающе. Как будто он надеялся получить неприличный ответ.

– Я бы тебя обняла. – Не очень заманчиво, зато от всего сердца.

– Думаю, мне бы это понравилось.

Мы еще никогда по-настоящему не обнимались, и если бы он стоял передо мной, я бы не отважилась это сказать. Но с его мрачным голосом у самого моего уха, мне вдруг все стало казаться возможным. Я чувствовала себя отважной и печальной, нервной и счастливой – и все это одновременно.

– Ну что, хорошо прошел день рождения? – спросил Тэхён немного погодя.

– Да, – ответила я и начала рассказывать о том, как прошел день, какие подарки я получила и что вечером мы с Лисой выиграли в Крокодила. Тэхён смеялся там, где было нужно, с явным облегчением, ведь тема разговора сменилась. Потом мы говорили обо всем подряд: о его выходных (скучно), о предстоящей работе по английскому (сложно, но выполнимо), о наших любимых музыкальных исполнителях и группах (моя: Iron & Wine, его: Death Cab for Cutie) и о любимых фильмах (мой: Хранители снов, его: Бойфренд из будущего). Я узнала так много нового о нем. Например, у него была слабость к сетевым блогам, как у Джиён. Тэхён рассказывал об одном блоге, посвященном путешествиям, который обнаружил недавно и где он, собственно, хотел прочитать всего одну определенную статью, но кончилось тем, что он пропустил заседание в офисе родителей, потому что на несколько часов застрял на записях о кругосветном путешествии и не заметил, как пролетело время. И то же самое произошло со мной сейчас. Не успела я оглянуться, как было уже три часа ночи, а я лежала в постели, сна ни в одном глазу, а в ушах все еще звучал голос Тэхёна. Я смотрела на сложенную толстовку для лакросса, которая лежал на ночном столике.

И думала только о Тэхёне.