Яно
— Ты понимаешь, какой у тебя ранг?
Пит Фокс взглядом метал молнии, скрестив руки на груди, — будто всей своей маленькой тушей старался показать борзость, наглость и хвастовство, что всё ещё в элите. Хотя его глупая рожа, «задиристый» нос, неуклюжие жесты выдают с потрохами старания сдержать себя, чтобы не ляпнуть лишнего.
«И чего он пристал? Всё ещё "триггерит" из-за сестрёнки?»
— Мой ранг? — переспросил я.
— Ты — «задрот»! — гневно вскрикнул тот. — Как можно опуститься до такого? Отдать свою карту трусливой новенькой?! В своём уме? — голос становился громче. — Ей? Зачем?
— А что?
Фокс замялся. А после выпалил, не думая.
— Лучше никого не нашёл? К-ка ты можешь играться с такой простушкой? Ты из-за неё бросил Салли?
«Ага, так и думал, — ухмыльнулся я про себя. — Он и не в курсе, что его сестра похуже Крис характером будет».
— Ты сделал больно Салли!
— Пит, Пит, потише, — успокаивал Джим дружка, — вдруг кто услышит.
Тот, прислушавшись к «двойке», разжал кулаки, прогнал ярость глубоким выдохом и спокойно заговорил, не проявляя агрессии. «Как же легко он поддаётся влиянию игры и роли "плохиша"».
— Во-первых, это никак не связано с Эли... с новенькой. Во-вторых, с твоей похотливой сестрой я никогда не встречался.
— Да как ты смеешь?! Она совсем невинна, в отличие от некоторых!
— Тише, тише, Пит, — едва удерживал парня за плечи Милс.
— Смешно, — пожал плечами. — Любовь не приходила, помидоры завяли давно, — мой взгляд стал острее и серьёзнее. — Ты бы лучше за Салли следил, чем за мной.
Пит Фокс недовольно прорычал. Вены на его лбу чуть не взрывались от злости, однако одноклассник вновь выдохнул и сказал:
— Для такого низкого класса ты слишком выделяешься. Ты можешь быть более спокойным и нормальным парнем, соответствуя своему положению?
— Хм, думал, я всегда был осторожен, — натянул ангельскую лыбу и почесал затылок.
— Замолчи, Яно. И кстати, — крашенный щёлкнул пальцами, — хватит сближаться с валетом.
Я слабо рассмеялся, чем ещё сильнее разозлил вроде бы отпустившего гнев Пита Фокса.
— Над чем ты смеёшься?
— Просто подумал о том, как зазнавшийся коротышка, подражатель и выскочка, и облизывающий его лакей тратят моё драгоценное время на всякий бред, — я добавил жёсткости и твёрдости в словах, хотя тело было расслабленно, — и ещё посмели лезть к Лизи.
— Что? Да как ты...?!
— Ах, простите.
— Джим! — тыча пальцем, покрасневший Пит завопил, зовя приятеля. — Научи его вежливости, уничтожь!
Высоченный парень сомнительно поддался вперёд и как бы грозно схватил меня за воротник пиджака, замахивая крупный кулак. А коротышка, подпрыгивая, выглядывал из-за него, как покемон.
Но буквально в нескольких сантиметрах от удара одноклассники замерли, словно время замёрзло. Их остановил душераздирающий девчачий крик, и, переведя дыхание, он вновь повторился со словами «Остановитесь!»
— Никто не тронет Яно! Если вы посмеете прикоснутся к нему я вам этого никогда не прощу! Я порву вас на мелкие кусочки! Это я говорю — валет!
Робкая, хрупкая Лизи Мэйбрук, выбежавшая непонятно откуда, так отчаянно заступалась, что у меня перехватило дух, а губы невольно искривлялись в улыбку.
«Вау, мой рыжий кролик набрался смелости, — гордился я, кое-как сдерживая смешки. — Лапки ещё трясутся. Как мило».
Недовольно сморщившись и вздёрнув подбородок, Пит подозвал Джима, и они неохотно ушли, напоследок одарив брезгливыми взглядами. Плевка в лицо только не хватало!
По правилам игры парни не имели права перечить «валету» несмотря на то, что тоже являлись элитой. «Туз» и «двойка» — особые карты, характер и обязанность которых мало кто выдержит и исполнит по достоинству. Как небо и земля, огонь и лёд, как сила и ум, как наёмник и советник. Эти ранги дают неоднозначную власть: твёрдому слову, указу, приказу короля и его прихвостней противиться нельзя, но советовать, предлагать, заставлять прислушаться к себе — «велком».
«Крис отмахивалась от этих ролей, потому что попадались одни лохи, — задумался я, провожая сгорбленные спины ребят. — Признаюсь, и я был "двойкой" на "двоечку". А надо было найти подходящих...»
У Лизи затряслись колени, сердцебиение явно участилось. Эмоциональная вспышка потрясла мою бедную девочку, она падала, но я успел подхватить и аккуратно опустить на землю. «Постараюсь нежнее», — промелькнуло в голове.
— Лизи, — ласково обратился я, также опускаясь на колени перед девушкой и приподнимая за подбородок её голову, — Лизи, всё хорошо. Дыши медленно. Выдохни. Ты молодец.
Она покорно подчинилась. Умница.
— Да, вот так, — вновь охваченный редким для меня состоянием куража, триумфа или подобием эйфории я захотел подразнить, заполучить милого кролика, поэтому поцеловал, страстно.
«Лизи как всегда забывает дышать во время поцелуя... От этого её взгляд мутнеет, щёки краснеют, а сбитое дыхание перерастает в эротичное мычание».
Мне приходилось придерживать рыжеволосую за талию, и самому держаться, чтобы не повалить ту прямо на улице. На мгновение показалось, что Элизабет пыталась выбраться из объятий, но пылкие поцелуи отбирали силы. Пронзающий, как пропеллер, язык ловил неподатливый её, пока они инстинктивно не сплелись в единый танец. Такой жаркий, удивительный и возбуждающий. Оторвавшись от губ друг друга, не успев прийти в себя, она вмиг спросила:
— Яно... ты в порядке... в порядке?
— Теперь да, ведь Лизи спасла меня, — я продолжал оставлять лёгкие мокрые следы на радостной мордашке.
— Я так рада.
— Я тоже.
Тонкие и немного пухлые губы накрыли её порывистым касанием. Неунимающееся, ломающее стену контроля похабное желание как бесчисленное количество чертей, запертых в непрочном ящике, было готово вырваться на волю. И снова пылкие и исполненные нежностью горячий прикосновения к светлой коже вскружил и мне голову. Я не давал вздохнуть, жадно забирая её невинность с каждым иссушающим поцелуем, перебираясь к шее, ключице и оставляя безжалостные засосы, и вновь возвращаясь к губам, стараясь надолго не оставлять их без присмотра. Я будто издевался над Лизи: чуть оттягивал нижнюю губу, прикусывая и посасывая, раскрывая жаждущий больше разврата и похоти ротик, без остатка погружающийся в пламенный плен. Язычки образовывали нерушимую связь.
— Яно, я чуть не задохнулась, — оторвалась от моих губ и посмотрела жалобно серыми глазками, надувая алые щёчки.
— Извини, извини. Не могу остановиться. Ты такая милая, Лизи. Но почему ты мила? — вслух спросил самого себя и задумался, перепрыгивая на другую тему. — Я должен сделать что-нибудь взамен, ты же спасла меня. Что бы ты хотела от меня? — прямо заявил я, поднимая подругу на ноги. Элизабет удивленно взглянула вглубь моих зелёных лисьих глаз, точно кое-что задумавших. — Неважно, что ты скажешь, я сделаю это для тебя, мой смелый валет.
Последнее я произнёс низким тоном, шепча. Лизи Мэйбрук застеснялась, засверкала, ротик приоткрылся, дрожа, не решаясь сказать заветное.
— Не бойся, крольчонок.
Она, хватаясь за рукав моей школьной формы, неудовлетворённо, нетерпеливо ёрзала на месте, просяще смотря снизу вверх, пролепетала:
— Прикоснись ко мне... я хочу тебя... я буду любить тебя так, как смогу... — ей хотелось пошутить, но моё строгое выражение лица сбивало девочку, при этом не пугало. Я был на взводе.
— Лизи, пошли домой.