Эхо | СюэСяо

Сюэ Ян искренне верит, что сможет выйти сухим из воды в любой ситуации. Не сам, так с помощью Цзинь Гуанъяо. Но когда в дело вмешиваются излишне заинтересованные даосы, жди беды! А может, не такой уж и беды, это как посмотреть.

История о поруганном достоинстве и восстановлении недоброго имени Сюэ Яна. И первой любви, куда уж без нее.

---

Сюэ Ян не до конца уверен, можно ли считать поводом для гордости умение ненавидеть кучу вещей одновременно, но на всякий случай гордится. Он ненавидит кислое разбавленное вино или когда ему в веселом доме пытаются подсунуть толстую старую шлюху, которую попросту не жалко пустить в расход. Он ненавидит напыщенность всех этих якобы благопристойных заклинателей и по большей части всех их самих. Он ненавидит когда кто-то лезет в не свое дело и косые взгляды... Хотя нет, как раз таки косые взгляды и настороженные испуганные шепотки у себя за спиной Сюэ Яну вполне по нраву. Это забавно.
Но в данный момент он всем сердцем ненавидит тупое бессмысленное ожидание, подкрепленное чувством неизвестности. Яо-мэй обещал ему, что все будет хорошо и он со всем разберется, а в итоге все, что он сделал — приволок в Башню Кои и кинул в застенки! Сколько дней Сюэ Ян уже сидит в камере, дня три? Время удается считать только по приходу игнорирующих гневные вопли молчаливых слуг с подносами и свежим ведром для нечистот.
А сам засранец Цзинь даже не удосужился нос сюда показать и объяснить, какого хрена происходит. Если это таким образом он избавил друга от правосудия и немедленной казни, которую так жаждал устроить этот переросток из клана Не, то лучше бы не помогал вовсе! Такими темпами можно без всяких казней подохнуть, от скуки... И без сладкого.
В момент, когда Сюэ Ян уже всерьез раздумывает, кому будет хуже, если он распишет стены содержимым ведерка — тем, кто будет эту красотищу отмывать, или же ему самому, — распахивается дверь камеры. На пороге стоит Цзинь Гуанъяо собственной персоной, как всегда лощеный и сияющий, однако при этом и порядком взвинченный. Уголок его губ подергивается, отчего ямочка на щеке то появляется, то исчезает, а под глазами можно разглядеть следы пудры, маскирующие недосып. Любопытно.
— На счету каждый миг, — без долгих расшаркиваний, присущих его персоне, сообщает Яо, закрывая за собой дверь. И, не дожидаясь ответа пленника, порядком озадаченного таким внезапным появлением, приказывает: — Раздевайся.
— Что? — переспрашивает Сюэ Ян, озадачиваясь еще сильнее, даже весь запал орать дурниной куда-то делся. Видать, от длительного одиночества. Поэтому он, дабы скрыть замешательство, с бравадным смешком отзывается: — Вот так сразу? А разве сначала не положено поухаживать? Прогулка по саду, стихи, цветы... На поклонах не настаиваю, но хоть конфетку-то мог для приличия принести!
— Да даром мне нужна твоя тощая грязная задница, — шипит на него Цзинь Гуанъяо, морщась.
— Она могла бы быть чище, если бы мне сюда приносили воду для мытья, — с важным видом возражает Сюэ Ян.
— Ченмэй, меня твои дурацкие шутки никогда не впечатляли и не начнут. Так что закрой свой поганый рот и делай то, что я говорю, если хочешь остаться жив, — жестко чеканит друг. Его рука дергается, словно он желает навешать оплеух собеседнику, но тут же ее опускает.
Сюэ Ян обиженно насупливает брови. Ну да, он облажался. После своих маленьких развлечений с Чанами решил, что севший ему на хвост Сяо Синчэнь с его до сих пор непонятной тягой к справедливости для посторонних ему людей — не помеха. Только вот не учел, что где один настырный даос, там и второй может появиться, и это существенно снизит степень веселья. Хотя и от одного бегать было не так уж и радостно, сказать по правде. И это все еще не повод так ругаться! Бросил тень на славный Орден Цзинь, тьфу...
— В наших общих интересах, чтобы ты меня послушал, — уже более мягко произносит Цзинь Гуанъяо, вытряхивая из рукава мешочек цянькун и вкладывая его в руки Сюэ Яна. — Я приготовил тебе одежду для предстоящего суда, переоденься.
Сюэ Ян вскидывает брови, однако распускает тесемки и глядит на край выглянувшей оттуда золотистой ткани. Все еще орденские цвета — значит, отрекаться от него не намерены, а просто желают, чтобы он выглядел пристойно и не позорил славный Орден Ланьлин Цзинь. Тревога, которая даже толком не успела зародиться в душе, развеивается окончательно: его жизнь теперь в полной безопасности, если за нее радеет Яо. Его папаша ценится не так высоко, даром что Верховный Заклинатель.
— Э-э-эй, Яо, что за хрень? — возмущенно стонет Сюэ Ян, разворачивая выуженную из мешочка обновку. Точнее то, что ему сначала таковым показалось: ткань на деле оказывается замызганной пятнами, о происхождении которых даже задумываться не хочется, а вышивка выглядит так, будто вышла из-под пальцев полуслепой пьянчужки. Это пион или коровья лепешка? Так сразу и не понять... — Я не буду наряжаться в это босяцкое тряпье!
— А ты у нас, значит, высокородный господин, а не босяк? Надо же, а я и не знал, — с сахарными интонациями тянет Цзинь Гуанъяо. Шлюхин сын, сам-то такую красотищу не наденет, хоть ты режь его! — Хватит пререкаться, время идет.
Хоть на язык и просятся оскорбления, но дорогого друга злить сейчас не с руки, поэтому Сюэ Ян неохотно берется за завязки на своем ханьфу, которое выглядит все еще лучше брошенного на узкую койку вышитого рубища. И не удерживается от едкого:
— Если честно, я думал твой замысел в чем-то похитрее, а ты всего лишь решил разжалобить судий моим жалким видом? Мало мне унижений от этих двух даосов вонючих было, что ли...
— О каких унижениях речь? — непонимающе спрашивает Яо, игнорируя шпильку. — Тебя всего лишь привели связанным, и сложно обвинить их в подобной предосторожности — ты не из тех, кто пойдет добровольно на суд.
— Да если б всего лишь связанным! — раздосадованно выплевывает Сюэ Ян, скидывая с себя верхний слой одежд на пол. — Эти ублюдки мне чуть ли не сразу по башке какой-то своей даосской техникой влупили, из-за чего я всю дорогу, пока они меня тащили до Цинхэ Не, без сознания был! И я до сих пор не знаю, что они со мной там на пару творили, пока я валялся... Задница-то, конечно, не болит, но кто знает этих сраных даосов — вдруг у них просто херы маленькие!
Цзинь Гуанъяо вперивается в него изучающим взором, а затем вдруг с ехидным прищуром усмехается:
— А ты, похоже, был бы и не против такого расклада. И я сейчас не про размеры даосских достоинств.
— О чем это ты толкуешь? — удивляется Сюэ Ян, не сразу понимая, к чему ведет друг. А когда улавливает смысл его сальной ухмылочки, взрывается: — Совсем охренел? Мне всю жизнь только девок подавай было, с чего это ты меня в рукава обрезанные записал? Я тебе не твой полоумный братец, который любому зад подставить готов!
— Для человека, который так любит хвалиться своими мнимыми успехами у девиц, ты слишком много болтаешь о соитии с мужчинами. Сначала на меня грешил, теперь на господ даосов... Наводит на мысли, знаешь ли, — продолжает глумиться Цзинь Гуанъяо. И ручками разводит, мол, кто бы мог подумать! И пока оппонент лишь пораженно хватает ртом воздух, добавляет: — А уж как ты на Сяо Синчэня на прощанье вешаться взялся... Стыда не обобраться!
«Мнимыми»?! Сюэ Ян, вообще-то, на самом деле очень успешный у юных дев юноша! Ну, мог бы им быть, не будь так занят экспериментами с темной энергией и убийствами. И беготней от всяких благочестивых говнюков. Кстати, о них!
— Ничего я на него не вешался! — подавленно буркает Сюэ Ян. Попробовал бы Яо сам на кого повеситься с руками за спину заломанными! — Я ему всего лишь шепнул, чтоб не забывал меня...
Кажется, оправдание не слишком помогло, потому что Яо заходится в едком хихиканьи и возражает:
— На твоем месте я бы, напротив, желал, чтобы подобные личности меня поскорей забыли, но сердцу не прикажешь, да?
— У меня месть назревает, а не то, что ты подумал! — гордо вздергивает подбородок Сюэ Ян, сгоняя гневный румянец, расползающийся неровными пятнами по его лицу, и с коротким рыком принимается натягивать на себя принесенное одеяние.
Сюэ Ян твердо уверен в своих словах: как только эта дребедень кончится и ничего не будет мешать, Сяо Синчэня ждет расплата за то, что влез куда не следует. И это единственная причина его порывистого поступка! Нужно же было сообщить о своих намерениях... Второму даосу, Сун Ланю, тоже достанется, но он не был удостоен обещаниями о грядущей встрече, потому что стоял в момент расставания поодаль, не дотянуться. Да и толку ему что-то вещать — он бы даже бровью не повел! А вот даочжан Сяо аж весь раскраснелся, переполошился... Испугался!
— Куда на штаны и рубаху? — всплескивает руками Яо, разгоняя единственные приятные воспоминания Сюэ Яна за последние несколько дней. — Я же сказал: раздевайся! До последней нитки — и сапоги, и перчатку тоже снимай! Да поживей!
— Что же это за суд такой, где я буду только в тряпье поганом?
Неужели догадки были верны, и друг решил поразить публику убогостью пленника? Да быть такого не может! Однако время и впрямь течет все скорей, и лучше повиноваться. В конце концов, Цзинь Гуанъяо еще никогда не подводил, хотя настроение может испортить своим языком паскудным знатно. У него даже шутки несмешные! Сюэ Ян в этом толк знает получше многих, пусть над его остротами и подавно никто не смеется. Просто ценителей пока не нашлось.
— Ох, точно... — Цзинь Гуанъяо утомленно вздыхает. — Я не спал уже две ночи, стараясь придумать способ тебя оправдать и при этом получить наибольшую выгоду, а ты меня своими дурными речами отвлек от сути!
Ну конечно, виноват кто угодно, кроме него! Но да ладно, тьма с ним...
— Так что ты придумал, дражайший? — заинтригованно спрашивает Сюэ Ян, стягивая с себя сапоги, и вздрагивает, касаясь босыми стопами каменного пола. Хорошо, что не успел отхожее ведро расплескать, как хотел...
— Я добился использования Срыва Покровов вместо обычного допроса перед вынесением приговора. — Судя по горделиво расправленным плечам, до того изрядно поникшим, друг считает свой поступок едва ли не подвигом.
— Понятия не имею, что это такое, — честно признается Сюэ Ян. — Впервые слышу.
— Все потому, что ты неуч несчастный, — поджимает губы Цзинь Гуанъяо, без особого интереса наблюдая за тем, как друг спешно избавляется от остатков одежды. — Это особая техника для выяснения степени вины подсудимого, изобретенная несколько веков назад в клане Цзинь для внутреннего пользования. Ранее славилась большой популярностью, между прочим. Секрет применения известен только кругу избранных, но мой отец посчитал приемлемым поделиться им с другими кланами ввиду исключительности твоего случая. Цени нашу щедрость.
И жадность других Орденов: наверняка им гораздо интереснее заполучить чужую технику, нежели пытать скучными допросами предполагаемого убийцу какого-то вшивого клана, на который на самом деле не плевать только приставучим даосам. Так почему бы не получить хоть какую-то пользу от соблюдения приличий?
— Ага-ага, нижайше благодарю... — закатывает глаза Сюэ Ян, одергивая на себе неказистое ханьфу на голое тело. Он на пробу делает пару шагов туда-сюда и остается удовлетворенным: полы длинные и при ходьбе не видно, что он с голой задницей. — Так в чем соль этой техники и почему я должен быть в таком виде?
Цзинь Гуанъяо прочищает горло и с долей театральности декламирует:
— Сорвутся покровы: виноватый вмиг поведает о своих гнусных грехах, а невиновный будет разоблачен, оставшись лишь при чистых помыслах.
Сюэ Ян несдержанно всхрипывает, показывая тем самым, что он думает о заковыристых цитатках из замшелых орденских трактатов, где авторы вечно соревнуются, кто напишет более непонятную блажь. Ему будто этой мудреной хрени в дневниках Старейшины Илин не хватило, да и тот выражался ясней!
— Давай без этой мути, — просит он.
— Если вкратце: под воздействием техники подсудимый, если за ним водятся проступки, расскажет о них без утайки. А если не водятся...
— Яо, вы там со своим папашкой совсем крышей поехали? — перебивает Сюэ Ян. — Где я, а где чистые помыслы? Если мне язык насильно развязать, то я не только себя потоплю, но и весь ваш золотой балаган!
— Ченмэй, — опасно прищуривается Цзинь Гуанъяо, явно крайне недовольный таким названием, — неужели ты думаешь, что я сам не дошел до этой мысли? Как тебе хоть на миг пришла в голову такая нелепая мысль? Разумеется, я это предусмотрел! И именно для этого я придумал способ обойти эту технику, — он пребольно тычет в грудь Сюэ Яна, прямиком в коряво вышитый пион, вынуждая к нему присмотреться.
То, что на первый взор показалось работой косорукой мастерицы, слабо представляющей, как должны выглядеть настоящие узоры Ордена Цзинь, оказывается вышитыми символами разнообразных печатей. Для верности они межуются с разлапистыми цветками и покрыты грязью, на которую все будут глядеть в первую очередь — с пренебрежением и отвращением.
— Так это уродство обманет судий? — догадывается Сюэ Ян, вдруг замечая на пальцах Яо едва поджившие следы от проколов. Похоже, он сам корпел над этими одеяниями, не доверившись болтливым служанкам. Вызывает уважение, честно сказать... Даже смеяться как-то неловко, поэтому он присвистывает: — А ты хорош, Яо-мэй.
— Именно так, — воодушевленно соглашается тот. — Это, как ты выразился, «уродство» сможет защитить тебя от воздействия Срыва Покровов и при этом всех убедить в том, что все сработало как положено. Ах, да, чуть не забыл — держи, — Цзинь Гуанъяо вынимает из-за пояса... конфету. Давно пора!
Сюэ Ян с готовностью хватает угощение, мигом позабыв о вертящихся в голове логичных вопросах — например, каким образом штаны с сапогами помешают защите, или почему эту технику забросили и больше не используют — и стонет, будучи остановленный жесткой хваткой за запястье.
— Внутри находится печать-активатор. Вся твоя задача на суде: вести себя достойно, помалкивать и раскусить конфету в нужный момент. А все остальное я возьму на себя. Понял? — вкрадчиво уточняет Цзинь Гуанъяо, дождавшись рваного кивка.
— А если что-то пойдет не так? — из праздного интереса любопытствует Сюэ Ян, сжимая конфету в кулаке.
— Обещаю, что от утраты столь ценного друга буду безутешен. Когда никто не будет видеть, разумеется, — Яо сдержанно улыбается уголками губ. — Так что не подведи меня.
Бросив эти слова, он ободряюще хлопает Сюэ Яна по плечу и выходит из камеры, а на смену ему появляются гвардейцы Ланьлин Цзинь. Пора идти показать всем этим высокомерным дуракам, что не на того напали!