Насквозь. 9
— Откуда у тебя такая уверенность? — выдавливает из себя Сяо Синчэнь, искренне желая услышать, что Сюэ Ян решил несвоевременно и не слишком удачно пошутить, пользуясь чужой растерянностью.
— С того, что Шуанхуа не носится за мной как угорелый, желая проделать во мне еще больше лишних дырок, — говорит Сюэ Ян, не убирая рук с плеч собеседника. — Он даже не пошевельнулся, когда я решился его поднять с пола, а должен был взбеситься.
— Может, он просто решил, что лично ты не являешься угрозой, если являешься по сути моим творением? — кисло предполагает Сяо Синчэнь без особых надежд. В последнее время Сюэ Ян слишком часто оказывается прав, и радоваться тут особенно нечему.
— Мой милый даочжан, ты говоришь как настоящий темный заклинатель! — хихикает тот. Впрочем, его веселье быстро прекращается, и он уже вполне серьезно советует: — Попробуй позвать свой меч — если он не послушается, то мои догадки верны.
Да, это звучит разумно и даже в некоторой степени воодушевляюще. Сяо Синчэнь согласно кивает и делает шаг вперед, оттесняя за себя Сюэ Яна под его ироничное и явно польщенное хмыканье. Ну не только же ему демонстрировать заботу, верно? Хорошо, что никак не комментирует — видимо, ему сейчас тоже на порядок интереснее узнать результат своеобразного эксперимента.
Вытянув перед собой руку, Сяо Синчэнь глубоко вдыхает, чтобы сосредоточиться на зове к оскорбленному клинку. Прежде это всегда выходило инстинктивно, но когда все мысли вертятся вокруг этого, поймать концентрацию сложнее обычного. Честное слово, звать Сюэ Яна в загробном мире было не так странно, как всего лишь уговаривать свой меч смилостивиться и вернуться к верной службе... Ну хоть как-нибудь, ну же!..
С губ срывается облегченный вздох, когда спустя несколько кажущихся бесконечными мгновений пальцы сжимаются вокруг со свистом влетевшей в ладонь рукояти. Все же для клинка, столько лет бывшим продолжением руки, воззвание хозяина совсем не пустой звук, Сюэ Ян ошибся! И, кажется, он крайне раздосадован произошедшим, потому что обиженным — даже еще сильней, чем когда накануне умер, — голосом восклицает:
— Грязный предатель!
— В чем дело? Шуанхуа возвратился ко мне, как и должен был — чем ты недоволен? — удивляется Сяо Синчэнь и не скрывая своего огорчения говорит: — Тебе хотелось, чтобы я остался безоружным?
— Недоволен я тем, что прилетел к тебе вовсе не твой драный Шуанхуа, — проигнорировав провокационный вопрос, с неприязнью выплевывает Сюэ Ян.
Сяо Синчэнь вместо ответа в полном замешательстве вздергивает брови, стараясь сосредоточиться на собственных притупленный мимолетной радостью ощущениях. Руку оттягивает непривычный вес, будто в ней не готовая сорваться в полет птица, которой был всегда подобен Шуанхуа, а истрепанный поводок, на котором сидит кровожадный дикий зверь, выжидающий добычу.
— Не может же это быть... — он замолкает, не в силах сразу осознать и принять пришедшую ему в голову догадку. — Цзянцзай? Разве мечи могут менять хозяев?
— А почему нет? — после недолгого задумчивого молчания уже с меньшим раздражением отзывается Сюэ Ян. — Видать, он решил, что раз первый хозяин подох, то его убийца в качестве нового будет в самый раз. Ну или можешь считать это наследством от меня — как больше нравится.
Сяо Синчэню не по душе ни один из этих вариантов, но и остаться беззащитным в компании мстительного лютого мертвеца, славящегося своей непредсказуемостью, просто неприемлем. Так что, наверное, ему жаловаться не на что. Выбора все равно как такового уже нет, потому и дергаться ни к чему.
— Я даже рад что так вышло, — словно бы неохотно признаваясь, добавляет Сюэ Ян.
— Потому что твой меч оказался в надежных руках? — уточняет даочжан, про себя чувствуя странную смесь гордости и умиления.
— Твои руки — верх ненадежности, даочжан, если вспомнить, что ты ими недавно учудил, — фыркает Сюэ Ян, хлопая его по плечу, мол, ну и ерунду ты городишь, дражайший! — Так что я рад в первую очередь тому, что твоя мерзкая даосская игрушка разобиделась на тебя с концами, и мне ничего не грозит. Цзянцзай такой пакости не обучен — за темной энергией как псина не гоняется. Даже сбежать от тебя смогу.
— А ты хочешь от меня сбежать? — уязвленно спрашивает Сяо Синчэнь.
— Кто знает, какая тебе еще моча в голову ударит? Как показала жизнь, ты у нас умеешь... удивить. Если снова будешь бесноваться, то убегу без всяких раздумий — мне на этом свете даже лютым мертвецом больше нравится, чем на том.
Что ж, это вполне справедливый упрек, пускай и болезненный. Сяо Синчэнь не может возразить, потому не говоря ни слова осторожно оглаживает пальцами незнакомую на ощупь гарду. Что-то подсказывает, найти подход к Цзянцзаю будет гораздо сложнее, чем к Сюэ Яну, ведь мечу конфеты без надобности. Не поить же его кровью, дабы умаслить? На это Сяо Синчэнь точно не пойдет! По крайней мере, он очень рассчитывает на остатки твердости своих убеждений — с него пока вполне достаточно одного убийства на счету.
— Ну раз уж так вышло, заберу себе твой Шуанхуа — чего ему без дела валяться? Мне уже все равно, чем размахивать, — буднично сообщает Сюэ Ян, нарушая повисшее гнетущее молчание. — Смешно вышло, правда?
Сяо Синчэнь лишь коротко кивает, соглашаясь. Не потому, что его позабавила горькая ирония, а потому что совершить такой странный обмен будет по-честному. Насколько вообще может быть честной сделка между ожившим покойником и тем, кто его таким сделал.
— Я собирался тебе помочь с твоими... неудобствами, — напоминает он Сюэ Яну, аккуратно приставляя Цзянцзай к стене — искать с ним общий язык он будет позднее; не сегодня и даже не завтра. И, проверив, крепко ли держится прикрепленная к тыльной стороне ладони печать, велит: — Присядь куда-нибудь, и начнем.
Как там было: представить, словно дыры в плоти — это трещины, которые нужно замазать глиной? Да такому опытному темному заклинателю, как Сяо Синчэнь — это уже раз плюнуть!
Все то время, что Сяо Синчэнь старательно латал темной энергией изувеченное тело и каждый раз, когда его пальцы соскальзывали со своего намеченного пути и проваливались внутрь прорезанной щели с зияющей пустотой, его терзало множество вопросов. Например, много ли веса потерял Сюэ Ян после того, как выпотрошил себя в прямом смысле слова, и настолько теперь будет легче его поднимать на руки, если вдруг понадобится это сделать? Между прочим, это самый действенный способ завершить разгоревшуюся свару с соседями — попросту унести не особо-то и сопротивляющегося зачинщика прочь... Однако есть и загадка, лежащая в куда более приземленной плоскости.
— Куда ты дел все то, от чего избавился? — интересуется Сяо Синчэнь, вытирая руки куском влажной ткани в бесплодной надежде избавиться от ощущения противоестественной легкости после использования запретной техники. Хотя чего запретного в том, чтобы сплавить разделенную плоть в единое полотно?
— Как это куда? — с деланным удивлением переспрашивает Сюэ Ян. Он медлит не больше пары мгновений, прежде чем рассудительно продолжает: — Негоже еду просто так вышвыривать, так что я всю эту требуху с рисом с утреца сварил, чтоб понажористей вышло. А ты не заметил, что ли?
— Нет... — пораженно выдыхает Сяо Синчэнь, и спустя миг из его горла вырывается полузадушенный вскрик: — Что?! Что ты сделал? Ты... Ты мне... Ты же не мог мне скормить свои... О...
Может, это какой-то особый обряд посвящения для истинных темных заклинателей? Правда, про них чаще слухи про пожирание младенцев ходят... А еще, говорят, если съесть сердце врага, его сила перейдет победителю. Хотя тут было не сердце, а... Руки сами собой зажимают рот и потом тут же безвольно опадают — лучше дать волю судорожным спазмам, вынуждающим сложиться пополам. Так недолго расстаться и с собственными внутренностями! Сюэ Ян и все, что он творит — омерзительны, а Сяо Синчэнь же... Он резко разгибается, услышав сухой, но оттого не менее довольный прерывистый смех.
— Погоди! — восклицает он, вдыхая полной грудью, чтобы успокоить разбушевавшееся от отвращения нутро. — Ты же сначала мне принес рис, а потом уже пошел резать себя! Зачем ты мне врешь?!
— Ну ты бы только видел сейчас свое лицо! — все еще чуть ли не икая от охватившего веселья, стонет Сюэ Ян. — Даочжан, ты всерьез купился... Ох, помилуй тьма, ну какой же ты... Ведешься на любую чушь — перед этим просто невозможно устоять!
— Вот именно поэтому я тоже не смог устоять и убил тебя, А-Ян... — обиженно и уязвленно бормочет себе под нос Сяо Синчэнь, испытывая желание встать с крышки стоящего в кухне гроба, на котором он с удобством устроился вместе со своим излишне жизнерадостным для мертвеца подопечным. Или же проверить Цзянцзай в деле. Но вместо этого он сухо бросает: — Ты так и не ответил на мой вопрос.
— Ну а куда еще можно деть кишки, которые вот-вот стухнут? — фыркает Сюэ Ян. — Во дворе закопал, чтобы собаки какие не растащили, — поясняет он и, помолчав, вдруг с тихим смешком произносит: — Так значит, мне не послышалось...
— Ты про что? — с подозрением уточняет Сяо Синчэнь, заранее напрягаясь. Похоже, его собираются в чем-то уличить и снова над ним посмеяться. Какую глупость он уже успел ляпнуть?
Однако в ответ звучит не желчная издевка, а заполошное и торопливое, словно даже испуганное:
— Про то, как ты меня назвал. Я это слышал, пока еще был еще за гранью, но был уверен, что показалось. Мол, навыдумывал себе того, что хотел услышать, и все равно поверил. Ну, тебе ли не знать, как это бывает... Ты же...
— Да, я легковерный дурак, как ты мне уже много раз сказал, — невесело соглашается с ним Сяо Синчэнь.
Воцаряется тишина. Не напряженная и тревожная, а умиротворяющая и будто бы вязкая. Такая, какая бывает в полуденный зной, когда не хочется — да и незачем, — выходить на улицу, ведь можно просто лежать на шершавой простыни и знать, что рядом кто-то есть. Стоит только руку протянуть.
Что Сяо Синчэнь и делает, накрывая ладонью холодные пальцы сидящего рядом Сюэ Яна. Узловатый обрубок пальца не вызывает жалости, только горькое смирение с тем, что мир вокруг всегда был пропитан нечистотами. И тем не менее, лучше барахтаться в них, чем бродить по туману среди тлеющих душ.
— Что нам теперь делать? — едва слышно спрашивает Сяо Синчэнь. И, уже твердо осознавая, что говорит, добавляет: — Скажи мне, А-Ян.