Открой глаза

Извиняясь, кое-как протискиваюсь в школьную раздевалку, с грандиозным вздохом, словно со лба отвалился огромный пень и снимаю с себя огромную куртку. Покидаю это зловонное местечко, стараясь прийти вовремя на урок. Но этого не произошло — я опоздала на пару минут.

— Извинюсь за опоздание, — говорю я, входя в класс и подхватываю спавшую с плеча сумку.

— Ничего, — учитель машет рукой, выглядя при этом как человек, получивший двойную дозу эндорфинов. — Сегодня можно. Сегодня очень хороший день!

Мне тоже показалось сегодня утром, что день будет лучше обычного. Надеюсь, так и будет.

Прохожусь глазами по партам, нахожу Бена и сажусь рядом с ним, опасаясь взгляда Руби. Было ощущение, что каждый мой шаг теперь она будет воспринимать как предательство. И снова попытается отыскать причину для удара по моей личной жизни. Для удаления Бена из нее.

— Здравствуй, — как по традиции выпаливает Бен, наклоняясь ко моему лицу. Я отстраняюсь, робко похлопав его по плечу и улыбнувшись.

— Бен, не нужно меня целовать прямо в классе, — очень тихо сказала я, осматривая кабинет.

— Что? — крутит в руках свой телефон, который редко когда ему нужен в обыденной жизни.

— Ты слышал, что я сказала, — мягко сказала я, поправляя юбку. Сегодня решила надеть юбку.

— Виви, — выдохнул он. — Я не хотел тебя целовать. — Поправил очки на носу, тиская жвачку меж идеально ровных зубов. — Мне просто хотелось поудобнее сесть, вот и все.

Я еще не свыклась с тем, что теперь мы вроде как встречаемся. Что у нас отношения. Я счастлива, несомненно, но из-за этого теперь всегда чувствую за него ответственность. Не хочу, чтобы кто-то стал болтать лишнего. Школа - не всегда место, где ты набираешься знаний. Часто здесь можно получить и травмирующийся опыт. Бена могут начать задевать, а я этого очень не хочу.

— Вчера было здорово, — шепчет он, запуская пятерню пальцам в черные волосы. Его улыбка положительно подействовало на страхи в сердце, терзающие меня с тех пор, как я проснулась.

— Да, фильмы были интересные, — подстегиваю я, рассматривая красивую обложку моей тетради с белыми лошадьми на фоне зимнего озера. Я надеялась, что шутки разрядят обстановку.

Телефон тревожен загудел, шевелясь на парте - новое сообщение. Смотрю на экран, щурюсь, чтобы увидеть, что там, и не могу пошевелиться. Как же мне хотелось в тот момент, чтобы у меня, подобно Бену, стало неладно со зрением, чтобы оно пропало. Или имя отправителя оказалось просто дурным сном. Я сглотнула и прочитала имя отправителя еще раз, а так же и само смс.

«Сегодня вечером я приеду в Прескотт! Я ужасно сильно по тебе соскучился, детка! Люблю»

Малкольм! Малкольм! Малкольм!

— Можно выйти? — я подняла руку и встала без разрешения учителя. Я редко так делаю, но мне срочно нужно побыть одной и подышать. Часто, слыша эти слова в фильмах, мне не было ясно, зачем люди выходят на воздух. Теперь я поняла: там, где ты находишься, воздух уже не тот, и тебе срочно нужно пойти подышать другим.

— Сегодня можно все! — игриво говорит учитель, отодвигая желтоватый журнал в сторону. Вот бы и мне ее везение сегодня. Она явно сегодня чему-то очень рада. Прямо расцветает за столом.

Сжимаю до боли кулаки, собираю волосы в хвост и выхожу в коридор. Мне хотелось закричать от бессилия. Взлететь, пробить крышу школы как чертов супермен, и вылететь за пределы тропосферы. Впрочем, как я и поступила — начала скакать около подоконника как больная, сжимая в руке телефон. Паника охватил каждую крупицу тела. А мозг не мог ни о чем другом думать, кроме как о внешности этого жестокого придурка: о его зеленых глазах с крапинками коричневого, русых волосах, вечно побитых руках и лукавой белозубой улыбке. А так же о маленьких пакетиках с белым порошком. Их я обнаружила однажды в его нагрудном кармане рубашки. Теперь я понимаю, что он вряд ли продавал эту гадость. Они были его. Свою находку я решила не обнародовать. Не хотела влезать в это. А вскоре он уехал, как я думала, навсегда. И я положила конец этих отношениям, не желая иметь дела с наркоманами. Больше о Малкольме я не вспоминала. До сегодняшнего дня.

Несколько месяцев нашего короткого общения прошмыгнули перед глазами: как целовал меня, нагло скрываясь за маской хорошего парня, как смеялся над моими шутками. И как снова меня целовал. Он всегда хотел целовать меня. Я же, на тот момент, не хотела казаться легкодоступной девушкой, и позволяла ему совсем малого.

— Почему так? Почему сейчас? Почему? — шептала я как заклинание, от беспомощности я отскабливая краску со старого подоконника. Уткнулась лбом о холодное окно. Я стояла в коридоре второго этажа, и зрела снизу столы для ланча во дворе. Зимой за ними никто не сидит.

— Что, тоже несправедливо получила от жизни по морде? — слышу голос позади меня, от чего тело напряглось. Оборачиваюсь и замечаю худую девушку в синем жакете, сидящую под самой дверью кабинета истории. На голове надета кепка, которую будто изваляли в краске или же она украла ее у маляра, даже не постирав.

— С чего ты взяла? — я уже аж подумала, что это ангел, спустившийся в небес, чтобы помочь мне пережить этот день - так она попала в точку!

На лице девушки появилась усмешка.

— Ты особо ничего плохого не делала, и именно тебя вышвыривают за дверь только потому, что ты выглядишь... как-то иначе, — она подняла руку и указала на себя. — Это я о себе, если что.

Закатываю глаза и блокирую телефон, где до сих пор горело непрочитанное смс от Малкольма.

— А ты по другой причине здесь? — густые брови девушки вмиг поднялись на лоб. Веки намазаны словно углем, взгляд сверлящий и острый.

— По этой же причине, — я решила уклониться от ответа, и упростить нам обеим жизнь.

Брюнетка громко рассмеялась, даже не опасаясь, что кто-нибудь из учителей сейчас выскочит в коридор и станет во весь голос верещать, что это непозволительно громкий тон в стенах школьного учреждения, особенно во время уроков. И что нам стоит пойти к директору.

— А вот теперь кались, дорогуша, — кажется, она раскусила меня. Знала, что я соврала.

— Ты о чем?

Мне хотелось сесть у плинтусов. Также, как эта незнакомка. Стоять больше не было сил. Но я ничего подобного не делала, и делать это сейчас около незнакомой мне девушки не хотелось.

— Я вижу, что ты врешь мне. А правда, видимо, очень жуткая, — изображает ужас, — Раз такое выражение лица у тебя. Как у ошпаренной.

— Я полюбила слепого парня, — изрекла я, не задумываясь о том, поймет ли она, о ком я.

— И что в этом такого? — девушка с черными губами выглядела сдержанной. Она первая, кто не стал удивляться моему выбору в любви.

— И сейчас мне написал мой бывший парень, который до сих пор считает, что мы вместе, — я говорила на автомате, игнорируя тот факт, что эти слова вводили меня в тревогу. — Он очень плохой человек. Он скрывал все от меня! Кем был, как жил. Только после расхода я узнала, каким лживым ублюдком он был.

— Да я поняла тебя, спокойно! — девушка встала с пола, затянув потуже кожаный ремень на джинсах. Собственными усилиями я снова поселила в себе страх перед этим человеком.

— Слушай, дам тебе совет, — брюнетка сжала в руках мячик для тенниса и встала с пола. — Просто пошли к чертям все, что тебя мучает. И оставь все, что на данный момент доставляет тебе кайф. Освободи жизнь от кэша, дорогая. А этому мутному типу скажи, что он отправляется в мусорный бак. Так просто и скажи. Да, это будет грубо, но зато это правда. — Указала на меня рукой, в которой держала мячик. — И это действительно.

Эти слова были до жути банальны, но они оказались мне как никогда нужны. Сегодня я покончу с Малкольмом. Хватит бояться.

— Вивиан, верно? — она почти собралась уйти, но остановилась. Обернулась через плечо.

Я кивнула.

— Я призываю тебя воплотить в жизнь то, что сейчас тебе сказала незнакомка, сидящая на полу школьного коридора. Не поступай как множество людей поступили бы сейчас на твоем месте — зажались в угол и продолжали лишать себя возможно счастливого исхода событий. Не шли к черту мои слова. Подумай над ними.

Как только она поставила точка в своей речи, вся школа наполнилась раздражающим звоном — конец первого урока. Странная незнакомка с темным макияжем растворилась в толпе, и ученики лавиной стали литься наружу, заполняя все пространство смехом и переговорами.

Попав внутрь класса, совет моей коридорной визави я воплотила в жизнь — обняла Бена так крепко, сколько сил хватало. Миссис Грин так подивилась, что приступала ниже очки, не врут ли ей глаза. «Вивиан Блэр кого обнимает?»

— До свидания, миссис Грин, — вымолвила я за секунду до того, как выйти из кабинета. Бен и Анна шли рядом со мной. Еще ничего не подозревающие.

— Если только до вашего, — съязвила она, и накопленные красной помадой губы изогнулись в лукавой улыбке. Она любила меня, я знаю.

* * *

Урок химии кончился быстро. На чистоту, мне бы хотелось задержаться в стенах школы. Во-первых, скоро зимние каникулы, а продлятся они долго — две недели целых. Во-вторых, Малкольм может где угодно встретить меня на улицах Прескотта и устроить так называемый сюрприз, как он сам назвал свое возражение. Но его появление — это последнее, что я выбрала бы в жизни. Этот человек нагло врал мне в лицо.

— Бен, возьми меня за руку, пожалуйста.

— Все нормально?

— Не совсем , — я самовольно обхватила вдвое крупнее своей собственной, ладонь Бена. — Мне кажется, скоро все станет плохо и запутанно.

— Откуда такие мысли, Виви? — Бен сжал мою руку покрепче, от чего мне даже стало немного больно. Но это отвлекло меня от мыслей.

— Наверное, просто предчувствие дурное, — пробормотала я, заметив зафиксированный и подозревающий взгляд Анна на моем лице.

Оставшуюся часть дня, вернувшись со школы домой, я прибиралась: вычистила духовку, которую последний раз чистила год или два назад, вымыла все полы в доме, очистила окна от мыльных разводов — Теодор пытался помыть окна и полить цветы, устроив еще больший беспорядок. И даже убралась в его комнате. Он никогда не расставил бы игрушки на места.

— Вивиан? — младший братец со стуком вошел ко мне в комнату, когда я вытаскивала из-под кровати потерянные им наушники.

Неужели Теодор постучался?

— Ты заболел что-ли? Стучишься, — я поднялась с колен, отряхивая их от пыли.

Тео по-ребячески захохотал.

— Скорее ты, — сказал он, вытаскивая планшет из чехла и затем надевал обратно. Маньяческое обращение с техникой всегда было в духе моего брата.

— И с чего такой вывод?

— Ты убираешься в моей комнате.

Знал бы ты, мой дорогой братец, что сделала я это не потому, что горела желанием расставлять игрушки по углам, а чтобы занять себя хоть чем, только бы прогнать ворох ненужных мыслей. Уборка всегда успокаивала меня.

— Да, убралась, — я сложила тряпку вдвое и уже готовилась уходить. — Скажи спасибо.

— Спасибо.

— Не за что, — я обернулась, услышав совсем не противный тон брата. Меня всегда было легко задобрить. И после этого просите что хотите. Я была такой. — Слушай... если хочешь, мы можем сегодня посмотреть фильм. Про монстров или еще чего в твоем духе. Мне без разницы.

Удивлению Тео не было границ.

— То есть, вместе что-ли?

— Ну да. Мы же смотрели вместе фильмы. И не мало раз.

— Виви, это было пару лет назад, — Тео улыбнулся мне, и воспоминания о маме вспыхнули в памяти. У него точно такая же улыбка, как у нее — инфантильная и яркая.

— Если не хочешь, то ладно, я уж точно не обижусь, — смирялась с мыслью, что быть мне сегодня прижатой тишиной, но в которой будет отчетливо слышен голос Малкольма.

— Нет, я хочу, — Теодор идет и закрывает передо мной дверь, шмыгая носом как пес-аллергик. И тащит меня за руку к своей кровати. Вводит пароль на своем планшете, который вечно таскает с собой, и находит для нас фильм.

Этот день стоит однозначно запомнить. Люблю накапливать в памяти хорошие дни, чтобы потом было, что вспомнить. Это как фотоальбом, но с воспоминаниями. Как многие говорят - чтобы было что внукам рассказать. О чем думать перед камином, и с теплом в сердце дожидаться своего конца. Знать, что ты прожила на этом свете не просто так, и выполнила главную миссию - не потеряла в себе человека. Это самое важное.

Папы дома не было. Только дедушка. И весь день без ограничений мы с Тео смотрели смешные видео на YouTube. А под конец этого тягучего дня, даже рискнули посмотреть на телевизоре фильмы ужасов. Папа не позволяет смотреть ему такие фильмы, считая, что игры, в которое тот каждый день играет, и без того очень жестоки.

Тео не особо боялся смотреть, а я боялась просто до дрожи. В завершение этого дня, я плакала. Да, плакала, что удивительно. Тео никогда не видел моих слез прежде, но когда мы сидели с ним как индейцы под одеялом, который служил нам вигвамом, и Теодор стал объяснять мне, почему Бен хороший мужчина, а Анна еще лучше, мое сердце растаяло, и видимо, жижа, оставшаяся от моего сердца поднялась, подступила к глазам, и превратились в слезы. Что ж, у этих двух явно взаимная симпатия. А еще сказал, чтобы я не боялась. Я спросила его: «А чего мне бояться?», и он мне рассказал, что несколько раз слышал, как я плакала в тишине. А значит, тишина меня пугает, заверил он. Сказал, что сегодня я была не одна, а с ним. Не была в тишине. И что бояться сегодня нечего.  А еще вспомнил из рассказов отца, когда тот шутил надо мной, что в детстве я ненавидела тишину. Тео посчитал, что тишина - это мой страх детства? Не знаю, что думает Тео, но тишину уже давно мне как родная. Ей я могу без стеснения поплакаться, она меня понимает. Выслушает и не осудит. Видимо, именно поэтому Теодор посчитал, что тишина меня пугает. Нет, скорее наоборот.

— Я подрался с мальчиком из параллельного класса, но я извинился перед его мамой, — признался мне под одеялом Тео, шепча. — Здесь я могу тебе рассказать. Ты никому не скажешь?

У нас была такая игра, придуманная в далеком прошлом нашим папой: ныряешь с головой под одеяло и там говоришь то, что поистине думаешь. В чем хочешь признаться. И оттуда секреты никуда не уйдут. Останутся только там — под одеялом. Так папа мирил нас, если мы не могли публично извиниться. В основном это делал, конечно, всегда Тео. А меня отец просил подыгрывать брату, чтобы тот залезал со мной под одеяло и извинился за свое поведение. По окончанию этого ритуала, папа часто отводил меня в сторонку и спрашивал с лукавой улыбкой, не рассказал ли мне Теодор чего-то важного. Я закатывала глаза и всегда отвечала, что это против правил, и не выдавала секретов брата.

— Мама сегодня звонила? — под одеялом стало слишком душно. Мне вспомнился недавний день с Беном под таким же жарким, толстым одеялом, когда мы смотрели слепую фильмы.

— Сегодня нет, — отвечает Тео, тыкая потным пальцем в экран планшета. Его лицо было таким милым и красивым в этом синеватом свете. Тео явно выиграл генетическую лотерею: у него были большие голубые глаза как у отца, красивые губы и улыбка, как у матери. Густые волосы, длинные ресницы и россыпь веснушек тоже досталась от папы. Жизнь без женского внимания ему явно не грозила. В эти ямочки будет кому влюбиться.

— А вчера?

Теодор качает головой. На его лица повисла досада, что для него редкость. Я знаю, что он скучает по маме. Он любил ее всегда больше, чем отца. В моем же случае, все наоборот.

— Нет.

И мне стало обидно. Не за себя. За брата. Она звонит мне по всяким глупостям, спрашивая о новым ароматах парфюма, о мальчиках, да обо всем подряд. И не звонит при этот своего сыну?

— Ты что, плачешь? — Тео указал мне на лицо, и с нижнего века сорвалась слеза.

— Да, — я отмахнулись, чтобы не стал задавать лишних вопросов. И натянуто улыбнулась. — Это из-за того, что здесь очень жарко. Глаза слезятся от жары. Ты посмотри, здесь же просто ад!

Тео наваливается на меня всем весом и обнимает за шею. Волосы его благоухали шоколадом и папиной туалетной водой, которой он тайком пользуется. Я обняла его в ответ, закусив губу и стараясь не расплакаться прямо под под этим чертовым одеялом, где уже давно нечем дышать.

— Я хоть и не такой умный, чтобы знать, могут ли идти слезы из-за жары, но точно знаю, что жара не вызывает грусти, — не стараясь шептаться, говорит мне прямо в ухо Теодор. Держит и не собирается, кажется, убирать свои руки с моей шеи. Я зарылась носом в его густую копну.

* * *

Хочу позвонить Бену, но вспоминаю, что его номера телефона у меня нет. Я не забила свой номер в его телефон до сих пор. Хотя мы уже официально встречаемся. Все забывала.

Надеваю белую кофту с горлышком поверх летней майки, натягивая на бедра домашние штаны, и следом гольфы по колено. Закалываю челку на макушке — неудачная стрижка, теперь приходится скрывать слишком короткую челку, пока не отрастет. Совсем немного подкрашиваю ресницы и мчусь по лестнице вниз. Там надеваю ботинки и выхожу на улицу.

Идет восьмой час. Мне нужен номер телефона Бена. Заодно, обменяемся номера и с Анной. Мне стыдно, что мы до сих пор этого не сделали.

Стучу кулаком в дверь. Стучу еще раз, не желая заболеть на морозе. Думала, что в одной только кофточке быстро добегу досюда и также быстро убегу обратно домой. Но видимо, не приняла в счет тот факт, что их может не оказаться дома.

Дверь открывается и снег у порога окрашивается желтым цветом. Анна выглядывает по пояс из дома, не сразу заметив меня у голых кустов сирени.

— Вивиан? Не стой там, — приглашает меня войти взмахами рукой. — Недавно бабушка похоронила там своего кота. И не стоило бы стоять на его могиле. Иначе старушка Грета в следующий раз отправит на тот свет тебя.

Отпрыгиваю в сторонку, хватаясь руками за промерзлое ограждение палисадник, чтобы не навернуться на могилку бедного животного. Я не знала, правда ли вообще это, но было жутко.

— Ты можешь мне дать номер Бена? — потираю руками плечи. — Он просил меня дать ему свой номер, но я забыла. Наверстываю упущенное.

— Ты не хочешь пройти? Холодно!

— Да нет, я только за номером. Ты дашь?

— А я прошу тебя войти, — усерднее попросила Анна, пропуская меня внутрь и закатываю глаза.

— Только ненадолго, а то я даже дома ничего не сказала, когда уходила, — лихорадочно гремя зубами, сказала я и вошла в дом бабушки Греты.

В этом доме я бывала прежде. И возможно, даже задолго до первого появление здесь Бена и Ханны. Они ведь только только сюда приехали, и вероятно, еще даже не до конца знают, где что находиться. Я же знаю, где бабушка Грета хранит свои деньги на похороны, которые стала копить в позапрошлом году. 

Анна запирает за мной тяжелую красную дверь и сразу накидывается не меня с вопросами:

— Я знаю, что произошло что-то неладное, — сходу выпалила мне Анна в спину, пока я потирала друг о друг ладони. — Кались.

— Малкольм, — изрекла я, желая как можно быстрее рассказать кому-нибудь еще о проблеме, гнетущей меня весь день. — Он на уроке прислал мне сообщение, что вернулся и скучает по мне.

Серо-зеленые глаза Анны напоминали глаза душевнобольного человека, осознавший, что он уже который год находился в лечебнице, а не в своем доме. В ней разгорелись разные эмоции.

— Ты шутишь? Ты сказала, что этот человек призрак прошлого, который забыл о твоем существовании раз и навсегда, — и снова ее палец тычет меня в грудь. — Так ведь было?

— Я не утверждала, что он забыл меня или что не вернется сюда никогда. Я лишь сказала, что для меня он мертв, — запротестовала я, стараясь не повышать голос. Будь ты проклят, Малкольм. Снова и снова ты вносишь смуту в мою жизнь.

— Либо ты ставишь жирнеющую точку в этой истории, либо забудь имя моего брата, Вивиан.

— Я давно поставила точку, Анна!

— Как видишь, кое-кто другой не поставил. И ты ответственна за это. Ты трусиха, вот кто ты! — не выдержала она, высказав мне все, что думала. И она была права. Я даже боялась писать ему. Не хотела ворошить прошлое, вновь скапывать уже утрамбованный временем грунт. И вот что из этого вышло.

Анна ринулась к вешалке. Сняла с крючка свою куртку, отперев парадную дверь. И добавила, когда вытащила пачку сигарет из нагрудного кармашка:

— Отправляйся и расскажи все Бену. И даже не вздумай что-то от него скрыть или вуалировать, — она изогнула бровь. — Иначе, я убью его любимую прямо у него на глазах, а он не увидит крови! И скормлю твое тело кашалотом.

Хоть Анна и была до жути разъярена, в голосе ее отчетливо можно было расслышать, что она шутит. Анна права, что решила дать мне время наедине с Беном, иначе будь Анна рядом или кто еще — говорить одно и то же в миллионный раз я не смогу. Извиняться перед Беном и объясняться перед ним уже стало почти традицией. Скоро начну воспринимать его комнату кабинетом психолога, где ты можешь выговориться.

— Бен, ты здесь? — бродила по плохо освященному коридору, как воришка. Миссис Грета не знает, что в доме кто-то есть помимо нее самой и внуков. И, застав меня здесь, это было бы похоже на взлом. В темноте она не признала бы во мне свою соседку Вивиан Блэр, и огрела по голове торшером.

Везде тихо. Осторожно налавливаю на дверную ручку и входу в комнату. Вижу Бена, лежащего на кровати пузом к верху. На голове наушники. Одна нога согнута в колене, глаза открыты.

Аккуратно подступила к кровати, посмотрев на Бена, который не видел меня, хоть и смотрел мне прямо мне в глаза, когда я нагнулась к его лицу. В его зрачках, как обычно, не читалась ни одна эмоция. Никаких чувств. Два бездонных шара.

Легонько оттянула покрывало, чтобы Бен понял, что кто-то пришел. Он моргнул и снял стянул с головы наушники, дожидаться, пока к нему обратятся. Он шумно вдохнул и нахмурился.

— Вивиан?

Я не знала точно, как он понял, что это именно я, но смела предположить, что он услышал мой запах. Бен медленно потянулся к моей руке.

— Это я, — не отпуская его руки, я села рядом с ним, положив голову ему на плечо.

— Все хорошо? — в его голосе скользнули нотки удивления. — Я точно не знаю, сколько сейчас времени, но уверен, что довольно поздно.

— Нет, все в порядке, — поспешила его успокоить. — Я пришла попросить у тебя номер телефона, чтобы могла звонить тебе, но теперь мне нужно сказать тебе кое-что еще, — убрав выбившийся локоны волос за ухо, я продолжила. — Помнишь Малкольма?

Бен напрягся, но старался не подавать виду.

— Чертов призрак пришлого?

— Да, — я погладила большим пальцем его крепкую ладонь. — Мне казалось, что между нами давным-давно все закончилось, когда он уехал. Малкольм писал мне иногда. Раз в месяц. Бывало чаще, но это все ничего не значило. На большую часть его сообщений я не отвечала. — Бен стал водить ногтем по моей ладони, пока я говорила. — Звонил еще реже. И когда звонил, спрашивал в основном о самочувствии, делах и планах. Я против отношений на расстоянии. И поэтому, посчитала, что мы остались друзьями и только. Думала, что и он это понял, но оказалось, я ошибалась.

— И что ты намерена делать?

В голосе Бена отчетливо звучала злоба. Он сглотнул. Не составляло больше труда додуматься, что он не желает больше слышать это имя. Бен почувствовал себя беспомощным.

— Скажу ему, что между нами все кончено, и было конечно еще пару месяцев назад.

— А почему не скажешь, что любишь другого? — Бен выпустил мою руку из хватки и прошелся пальцами по своему подбородку, вздохнув.

— Я не знаю, как может отреагировать человек, в сумке которого я нашла нелегальные вещи.

— Что? — Бен вскинул брови к верху, повернув голову в мою сторону, будто сможет увидеть меня. Он осуждал меня. Мои мысли. Мой план действий. Брови Бена плавно опустились на веки. Он хотел взять все в свои руки, но не мог.

— Бен, послушай, — я взяла его за руку. — Я со всем разберусь. От этой темы не останется и следа, обещаю тебе. Просто дай мне время.

Бен обессилено отвернулся, закусив внутреннюю сторону щеки.

— Какой он? Этот Малкольм, — спросил Бен.

Рассказывая ему о внешности парня, которого он теперь ненавидит не меньше моего, если не больше, меня резко заставил замолчать громкий удар кулака о спинку кровати. Бен пытался совладать с эмоциями, он сжимал челюсть. Я боялась, что на этот стук придет бабушка Гретта.

— Извини, я просто... очень злюсь, что не вижу ничего! — он учащенно дышал, запустив пальцы в волосы. — Мне бы очень хотелось уладить эту ситуацию, но черт возьми, как же трудно! — Бен жаждал ударить что-то еще, но осознавая, что эти может напугать меня, не стал этого делать. Или же, он беспокоился о сне своей бабушки.

— Перестань злиться, Бен, — выбросила темно-коричневые волосы за спину. Прошлась обеими руками по его голове, спускаясь к щекам. Его лицо покоилось в моих холодных ладонях, и это было то, что я хотела ощущать вечно. Каждый божий день. — Нет никакой разницы, видишь ты или нет. Я не за помощью пришла. Я хотела тебе рассказать о случившемся. И пообещать с этим разобраться.

Я потянулась к его лицу, упираясь коленом о край кровати. Целую его со всей нежностью, что имела в себе, и отдельно прохожусь слабыми, отрывистыми поцелуями по его нижней губе. Бен все еще выглядел злым, но взял мою руку в свою. Отвел от своего лица и едва ощутило поцеловал мои бледные пальцы. Сердце застывало товарным поездом. Это было так прекрасно.

— Я уверен, что люблю тебя, Вивиан. И мечтаю, чтобы это сохранилось навсегда, — промолвил Бен, решительно притягивая меня в свои объятия и освобождая место на груди. Я опустила голову на его зеленую футболку. Бен зарылся носом во взъерошенные зимним ветром волосы и поцеловал меня в макушку. Очень нежно. И заместо слов, излишние в тот момент, я просто дала нам быть. Существовать нашей любви. Наслаждаться близостью друга друга, дышать друг другом. Ощущать сердцебиение, делиться теплом и надеждой на счастливое будущее.

Вернувшись домой, я выслушала пару советов отца по поводу дисциплины, якобы раз на раз не приходится, и нужно всегда брать с собой перцовый баллончик. А еще лучше, не ходить по улицам после десяти вечера. Папа всегда за нас переживал больше нужного. Вдоволь наевшись, я приняла очень горячий душ и легла спать. Но прежде, забив себе в контакты телефона номер Бена. Того, кого слепо и искренне любила.