Глава 2.
|𝓑𝓮𝓪𝓽𝓻𝓲𝓬𝓮|
2008 год.
Я спрыгнула со стула, и почесала щеку, что зудела из-за поцелуя папы Бенедетто, когда он уходил на работу. Его легкая щетина всегда щекотала, когда он обнимал меня.
Мама стояла у плиты, звеня ложкой об кастрюлю, и параллельно переговариваясь с Лайей, что всегда готовила нам обед и ужин, а также стирала вещи, и постоянно следила за тем, чтобы Даниель, Валентино и Диего не разнесли весь дом. Завтрак же мама почему-то предпочитала готовить сама, но не всем, а лишь мне одной. Я чувствовала себя особенной.
—Лайя, посмотри, не проснулись ли мальчики и Адриана, - тонким голоском произнесла мама, пока я наворачивала круги вокруг нее, пытаясь заняться хоть чем-то.
Высокая женщина, чьи рыжие волосы всегда мне нравились, кивнула и вышла из кухни, поправляя белый фартук на своей талии. Мама же продолжила возиться с едой.
—Папа приедет сегодня? – я дернула маму за юбку, пока она накладывала мне кашу.
—У папы много дел, - шикнула она, смахивая прядь волос с моего лба.
Я пристально посмотрела ей в глаза, запрокидывая голову, а затем нахмурилась.
—Не забывай про нашу игру. При папе Бенедетто, папа Карлос просто дядя. Хорошо?
Мама была серьезной каждый раз, когда говорила мне об этой глупой игре, и делала вид, что не должна рассказать мне всю правду. Мне всего семь, но эта игра уже кажется сомнительной уже как года полтора.
—Ладно, - пожав плечами, сказала я, и развернулась к столу.
Папа Карлос приезжал всегда, когда Бенедетто не было, и мы всегда встречались где-то за пределами дома. Мне было запрещено говорить о нем при любых родственниках, и даже при Адриане, с которой я проводила очень много времени. Очень тяжело скрыть, что я каталась на аттракционах и ела самую вкусную булочку в кофейне, но я делала это, потому что папа меня просил.
—Сегодня с малиной, - мама ставит тарелку напротив меня, как только я забралась на стул, —и без сахара.
—Малина кислая, - произнесла я, повернувшись к маме.
Ее светлые волосы были собраны в пучок, а под глазами были темные пятна, и почему-то мне кажется, что это не хорошо. Даже ее смуглая кожа, почти как у меня, была слишком светлой.
—Без сахара будет слишком кисло, - продолжила я.
—Без сахара будет нормально, Трикси, - громче сказала мама, а затем с психом кинула ложку в раковину, и вышла из кухни.
Я снова нахмурилась, не понимая почему моя мама сегодня так зла. Даже не взглянув на кашу, я снова слезла со стула, и двинулась за ней, но шепот за стеной заставил меня остановиться.
—Я говорила с Лайей, Карлос, - проговорила мама очень тихо, и я прижалась ухом к белой стене, за которой, видимо стояла она, —она что-то знает.
Ведет себя странно. Если Бенедетто когда-нибудь поймет, он отрубит мне голову, и ты не успеешь отдать приказ этого не делать.
Мурашки пробежали по моему телу от таких ужасных слов, и я почувствовала, как щеки загораются от страха. Так происходило всегда, когда меня что-то пугало.
—Я купаю ее сама! Одеваю тоже! На льду катается только в штанишках! Никто никогда не видел ее без колготок или в шортах, Карлос! – шипела мама, и я снова нахмурилась.
Она говорит обо мне. Мне нельзя носить платья летом, нельзя купаться в бассейне с братьями и сестрой, нельзя надевать костюмы для выступлений на льду, нельзя играть в шортиках, и ложиться спать с папой Бенедетто, потому что волшебное пятнышко на моем колене – тайна, которую я должна хранить.
—Сделай что-нибудь. Если я выгоню Лайю сама, она все расскажет Бенедетто или Рикардо. Я не могу так рисковать, - произнесла мама, а затем я услышала, как она нажала на кнопку на своем телефоне, —когда же это закончится.
2013 год.
Папа раскачивал качели, пока я болтала ногами в воздухе, наслаждаясь видами. Хоть я и вижу этот двор каждую среду и пятницу, когда папа забирает меня, все равно не могу нарадоваться тому, что здесь нахожусь. Теплый ветер обдул мои ноги, которые чувствуют лето только тогда, когда мне позволено. Штаны иногда ужасно надоедают.
—Что хочешь на день рождения, золотце? – проговорил папа Карлос, обойдя качели, и встав напротив.
Его улыбка была искренней, а глаза сияли радостью. Темный костюм слегка был маловат ему, но и так он выглядел неплохо.
—Лед, папа, - вздохнув, произнесла я, выпуская цепи качели из рук, — уже шесть лет подряд я прошу лед. Я хочу выступать на льду, и ты это знаешь.
С самого малого возраста я начала учиться кататься на коньках, а папа Бенедетто даже нанял мне тренера, благодаря которому я стала выполнять разные трюки. Лед был единственным местом, где я могла выплеснуть все, что меня тревожило без слов, но и эта мечта осталась лишь мечтой. Кроме пустого корта, мамы и двух отцов никто не видел мои выступления, потому что по законам спорта я должна носить специальные наряды, которые мне, к сожалению, запрещены. Полные залы, аплодисменты, соревнования – все это просто грезы.
Он устало вздохнул, и провел рукой по залысине на своей голове, отводя глаза.
—Ты же знаешь, золотце, - успел произнести папа, но я перебила его.
—Фелисе ты подарил моделинг. Она делает то, что хочет. Светится на куче баннеров, хотя ей всего шестнадцать! Элиза и вовсе та, кому дозволено все! – я закричала, прекрасно зная, что в радиусе нескольких миль никто меня не услышит, —она спокойно носит платьица, кичится фамилией, и знает, что она может все, только потому что ты тоже ее отец. А я должна скрывать, должна прятаться, должна обманывать папу, который меня растил!
Его карие глаза загорелись гневом, как только я упомянула другого отца. Он всегда злился, когда я начинаю говорить о папе Бенедетто, словно не должна звать его отцом.
—Ты моя любимая дочь! Не они! – зарычал папа, и вцепился в цепи по обе стороны от меня, буквально нависая, — единственная любимая!
—Детей не делят, - выплюнула я, цепляясь взглядом с отцом, что ненавидел, когда я злилась.
По маминым словам, он считал меня той, кто будет куда спокойнее его сумасшедших дочерей, но даже в двенадцать лет я знала, что это не так. Дети должны быть одинаково любимы, и даже если у нас с Фелисой и Элизой разные матери, я не могу быть единственной. Единственной любимой.
—Я устала играть в игры, папа, - проговорила я, и пройда под рукой отца, двинулась к дому, —когда-нибудь все раскроется, и будет очень плохо.
2020 год.
Мои ладони находились в руках матери, что слезно пыталась что-то выговорить, но из-за всхлипов было не разобрать. Я приподнялась на одном локте, и перекинув волосы за спину, тяжело вздохнула, смотря на маму.
—Мам, перестань плакать, я тебя прошу, - произнесла я, чувствуя ноющую боль в своем плече.
В воздухе витал запах крови и фенола, что не могло не раздражать. Не понимаю, как Адриана находится здесь почти сутками.
Круглое лицо мамы поднялось, и она потерла щекой о свое плечо, чтобы смахнуть слезы, которых было слишком много. Мне было не так больно, как ей кажется, но все же очень приятно осознавать, что она так сильно волнуется. Она всегда волновалась. Всегда проводила со мной больше времени, чем с Даниелем. Всегда потакала мне. Всегда любила, как никого другого на этой планете.
—Моя сильная девочка, - прошептала она, улыбаясь своей лучезарной улыбкой.
Ее тонкий нос покраснел точно так же, как и мои щеки при любом страхе, а я лишь усмехнулась, смотря на нее.
—Мне прострелили плечо, а не голову, мам, - подбодрила ее я, и скривилась, увидев кровавые бинты в мусорке в углу палаты, —перестань волноваться.
Легкое покалывание около ранения заставило меня дернуться, но я сделала все возможное, чтобы мамин пристальный взгляд, застеленный пеленой слез этого не заметил. Она была немного наивной, и я пошла в нее. Чем вообще я думала, когда закрыла Даниеля своим телом? На что черт возьми, я надеялась? Но, единственное, что радовало меня – пуля попала в плечо, а не в ногу, или куда-то в позвоночник. Иначе, я бы до конца потеряла лед, и все что с ним связано.
—Как такие люди вообще живут спокойно? – завелась мама, словно не являлась женой и матерью убийц, —стрелять в женщину.... Это ужасно.
Я сразу же вспомнила Кристофера, который выстрелил в меня, и не почувствовала ничего ужасного внутри. Наоборот, я вдруг ощутила какое-то странное чувство, противоположное тому, что должна ощущать.
—Он не хотел меня ранить, - пробормотала я, а затем посмотрела сквозь стекло, что давало возможность увидеть коридор больницы, — а ты, мам, лучше проведай Даниеля. Ему досталось побольше моего.
Злость на брата осталась с момента, как он просто смотрел на то, как мне помогал совершенно чужой человек, и не сдвинулся с места. Мы с Даниелем часто ругались, даже дрались в детстве, но ничего не могло подпортить наши отношения сильнее, чем отсутствие элементарной помощи в тяжелой ситуации.
—Он, наверное, еще спит после операции, - проговорила мама себе под нос, но все-таки встала с места, и двинулась к двери, где и столкнулась с Адрианой, что в своей манере, с планшетом в руках и фонендоскопом на шее вошла в палату.
Как всегда, кузина была сдержана, холодна и терпелива, пока моя мама засыпала ее вопросами о самочувствии всех, кто пострадал при нападении на наш дом. Я же закатила глаза, и попыталась сосредоточиться на образе парня в своих мыслях. Парня, что стрелял в меня, а затем сделал все, чтобы я не умерла до момента, пока мне не окажут нормальную, профессиональную помощь. Может, мне не стоило думать о том, кто осмелился навредить одной из ведущих семей Ндрангеты, но я не могла перестать это делать. Я четко помнила его серые глаза, что смотрели на меня так пристально и тяжело, когда я упала около стола, его широкую фигуру и огромные руки, на которых он донес меня до дивана, а еще я помнила, странную татуировку на его шее. Я заметила ее только тогда, когда он уходил. Он дрожал, когда накладывал жгут, когда давал таблетку, и тем более, когда говорил о том, что не хотел этого делать. Кристоферу на вид было около двадцати двух-трех, но изучая его лицо в момент, пока он заботился обо мне, показалось, что он совсем молодой, почти как я.
Из мыслей меня вывела Адриана, что аккуратно схватила меня за запястье больной руки, и стала рассматривать рану, что была перебинтована после наложения швов.
Ее холодно-голубые глаза строго бегали по моему телу, словно она пыталась найти еще какие-то травмы. Их не было.
—Как самочувствие? Слабость? Головокружение? Тошнота? Боли? – затараторила Адриана как настоящий врач, а затем достала свой ненавистный фонарик, которым явно хотела посветить мне в глаза.
—Эй, подруга, я в полном порядке! – воскликнула я сразу же, как она подвела к моему лицу эту непонятную штуку, —я в порядке, правда.
Адриана серьезно посмотрела на меня, и с моих губ сорвался смешок. Меня всегда веселила ее без эмоциональность, но я понимала, что в этом нет ничего смешного. Она всегда была такой, и ничто на этом свете не может заставить ее стать более живой.
—В тебя стреляли, Трикси, - Адриана поднимает свою светлую бровь, и наклоняет голову.
Обычно она делает так, чтобы я рассказала ей что-то без прямого вопроса от нее, и сейчас я прекрасно понимала, что ей нужно.
—Хочешь спросить, кто наложил жгут, и не дал мне умереть? – я отвела взгляд от кузины, изучая светло-голубые тона палаты, дабы жесткий взор Адрианы не заставил меня выложить все, вплоть до имени спасителя.
Я даже сама не знаю, почему не хочу сдавать его. Он, и еще несколько человек напали на мой дом, семью, ранили Даниеля, Диего и меня. Я могла бы с легкостью все рассказать, и дать папе Бенедетто и Карлосу убить их, но что-то внутри останавливает меня. Все-таки, будучи губителем, Кристофер стал и спасителем.
—Именно это, Беатрис, - произнесла Адриана, и уложив свой планшет с бумагами себе на колени, продолжила настойчиво смотреть на меня.
—Парень, что прострелил мне плечо наложил жгут, донес до дивана, и дал обезболивающее, - уверенно сказала я, а затем глянула на часы, пытаясь отвлечься, но вот расширяющиеся глаза Адрианы не дали мне этого сделать.
Холодная рука легла мне на запястье, и я подняла голову, устремляя взгляд на кузину, что готова была открыть рот от шока, но воздержалась.
—Ты знаешь его? – так же спокойно спросила она, но я видела, что сейчас у нее эмоциональный всплеск, который не может показать в силу своей холодности.
—Нет, - уверенно ответила я, и чувство вины за вранье сразу же сжало мое сердце.
Честность в нашей семье была роскошью, если брать в оборот, что моя мать и Дон Ндрангеты обманывают всех вокруг. Иногда мне кажется, что я до конца своих дней буду носить тайну про своего отца, а затем умру в страшных муках совести.
—Врешь, - парировала Адриана, и я снова усмехнулась, будто ничего страшного не произошло, —ты слишком радостная для той, кто чуть не погибла при нападении.
—Все живы, и нападение было не таким страшным, - воскликнула я, пожимая одним плечом, второе еще болело, —и поверь, в детстве я видела вещи похуже, чем мужчины с пистолетами.
Это было правдой, и Адриана видела это. Как она распознает ложь, я не знала, но у нее это выходило просто отлично, особенно при зрительном контакте.
—Знаешь нападающих? – переспросила кузина, и я прищурилась.
—Зачем тебе это? Обычно допрашивает Адамо или Алессандро, если папа и дядя Рикардо заняты, - вскинув одну бровь, спросила в ответ я.
—Потому что я вижу, что ты знаешь нападающих, и уверена, что не скажешь кто это был, остальным, - жестко отчеканила Адриана, а я же поджала губы, пытаясь найти ответ.
—И знаешь, почему не скажу, - фыркнула я, опуская глаза на белую простыню, что плотно облегает мои ноги.
Мама позаботилась о том, чтобы никто не увидел мое родимое пятно. Она помешана на нем, и иногда мне кажется, что сходит с ума, когда думает о том, что кто-то узнает о нашей тайне.
—Потому что один из них совершил ужасный поступок, а затем помог тебе, и теперь кажется, что он рыцарь в этой истории, - возмущенно произнесла Адриана, вызывая у меня очередной смешок, —не смешно, Беатрис. Они напали на наш дом. Мой брат лежит с ранением, так же как ты и Даниель. Давай не будем играть в шарады, ты просто назовешь того, кого знаешь, а завтра этой проблемы уже не будет.
—Этой проблемы нет и сейчас, - спокойно ответила я, кидая на кузину пренебрежительный взгляд, —я не скажу, потому что не хочу подвергать парня, который помог мне не потому, что я дочь своего отца и часть Ндрангеты, а потому что я просто человек, опасности.
—Твоя плечевая артерия была задета, и ты могла остаться без руки, - процедила Адриана.
Она пыталась найти любые аргументы, чтобы вытащить из меня имя, или хоть какую-то информацию о том, кто стрелял, и к какому клану принадлежат нападающие, но я почему-то уверена, что все прекрасно знают, кто это. Им нужно подтверждение, и этим подтверждением являюсь я.
—Я бы не осталась без руки, если бы Даниель не был трусом, - возмутилась я сразу же, сдерживая наплывающий гнев, вызванный братом, —хочешь, расскажу, как все было?
Адриана кивнула, а затем сжала мою руку, думая, что я переживаю. Нет, я не переживала даже тогда, когда думала, что умру. Это безразличие к самой себе появилось когда-то давно, когда мой биологический отец одел на меня невидимые кандалы, запрещая жить так, как я желаю.
—Я сидела за столом, смотря десятое видео с тройным тулупом*, чтобы показать тренеру что-то новенькое, пока Даниель мирно болтал по телефону с какой-то шлюхой, пока Фелиса спит, - сказала я, и Адриана даже не удивилась, —затем вошел мужчина, который явно не принес нам позднего ужина, а следом за ним вошел парень, выстрелил в Даниеля, а я на рефлексе, как добрая и милая сестра закрыла его своим телом. Следующая пуля все же досталась Дани. Как только шум в доме стал невыносимым, мужчина ушел, а парень помог мне не истечь кровью, в то время как Даниель видел, как я умираю, но отползал все дальше, лишь бы выжить. Знаешь, в такой ситуации я склонна защищать того, кто наложил мне этот гребаный жгут, и не побоялся быть замеченным в доме врага.
Я заметила, как после моей длинной речи Адриана сцепила зубы, и сильнее сжала планшет свободной рукой.
—Сколько лет было парню? – не унималась Адриана, и я засмеялась, уже истерически.
—Ни слова больше не скажу, подруга. Никому. Он спас меня. Я не собираюсь быть той, кто подпишет ему смертный приговор, - тихо произнесла я, а затем схватила смартфон с тумбы, и стала демонстративно смотреть в него, дабы Адриана отстала от меня со своими вопросами.
Этот вечер, итак, был ужасным, но эти расспросы ухудшают его еще сильнее.
—Учти, придет Бенедетто и кто-то из Тиара, - произнесла Адриана, встав с места, —им придется сказать что-то более убедительное. Они захотят знать, какая тварь напала на дом Виттало.
—Папа не станет допрашивать меня насильно, - пробормотала я, и Адриана послав мне убийственный взгляд, покинула палату.
—Ни один, ни второй.
Добавила я, когда оказалась одна.
Вздохнув, я устроилась на кровати поудобнее, и устремила взгляд в потолок, снова думая о Кристофере. Мне хотелось разобраться зачем он это сделал, и его фраза в момент, когда он заботился обо мне, не является ответом. Может, он сделал это просто потому, что не хотел брать грех на душу, а может, это был какой-то странный план или игры разума. Они враги, люди, которых с детства учили ненавидеть, и я удивлена, что они способны на безвозмездную помощь, если, конечно, она является безвозмездной.
Все эти размышления заставили меня забыть о боли в плече, и я неуклюже легла на больную сторону, а затем вскочила и стала шипеть от неприятных ощущений. Помимо больничной атмосферы я ненавидела находиться не в своей постели, и когда меня начало клонить в сон, я сдерживала саму себя, чтобы не уснуть. Этого мне не дал сделать Невио, что без стука ворвался в палату, бегая своими сумасшедшими глазами по мне.
Его высокая фигура мгновенно оказалась рядом с койкой, и я подняла на него взгляд. Его голубо-серые глаза сияли яростью, а темные брови собрались в центре, полностью описывая его настроение. Я медленно пробежалась глазами по его татуировкам на руках, а затем кивнула на стул, надеясь, что он присядет, и не будет пугать меня своим видом. Мы не были близки с Невио, но я хотела бы стать такой же любимой для него кузиной, как Элиза. Я не раз замечала их взаимоотношения, и как трепетно он относится именно к ней.
—Ты приехал допросить меня вместо Адамо? – спросила я, плотнее прижимая простынь к себе.
Обычно допросами занимался Адамо, или же его отец Алессандро, они были более спокойными, и с ними легче говорить.
После вопроса Невио нахмурился еще сильнее, а взгляд его был прикован к бинту на моем плече.
—Невио, - спокойно произнесла я, и мужчина поднял на меня глаза.
Он был нервным и напряженным, что категорически мне не нравилось. Невио слишком сильно славился своей импульсивностью, как и вся семья Тиара, поэтому мне бы не хотелось ощущать его всплески эмоций на себе.
—Я приехал узнать, как твое самочувствие, и что случилось в доме, - раздраженно произнес мужчина, и провел рукой по своей щетине, —Адриана кое-что сказала мне, но думаю, может мне ты можешь сказать правду.
Я улыбнулась, совершенно не удивляясь тому, что Адриана весь наш разговор передала Невио. Она была обязана, потому что предана Ндрангете как никто другой. Иногда мне кажется, что будь она мужчиной, головы летели бы от ее рук очень часто.
—Все, что я сказала Адриане – правда, Невио, - уверенно проговорила я, и снова пожала одним плечом, вызывая у кузена нервное подергивание века.
—Даже то, что ты не собираешься сдавать ублюдка, ранившего тебя? – процедил сквозь зубы Невио, и сжал кулаки, кладя их на свои колени.
—И спасшего тоже, - добавила я, не желая упускать этот момент из виду.
Может, я и кажусь наивной дурочкой, что поверила в добро, но не хочу, чтобы человека, который и вправду помог мне, считать смертником.
—Неразумный ответ, - фыркнул Невио, испепеляя меня своим пугающим взглядом.
—Каков вопрос, таков ответ, - парировала я, вскидывая бровь, —может, пройдем в пыточную, допросишь так, как тебе положено?
Гнев начал брать верх, но я очень редко позволяю моей настоящей сущности выходить наружу. Сделав глубокий вдох, я отвернулась от Невио, и попыталась успокоиться.
—Ты не сможешь защитить его, даже если захочешь, - тихо произнес Невио, и я краем глаза заметила, что он уже уходит, —как только узнаю, кто именно пустил пулю, а я узнаю, когда очнется Даниель, я снесу ему голову. Выздоравливай, Трикси.
—Спасибо, что зашел, - недовольно произнесла я.
Как только дверь закрылась за Невио, я выдохнула, и с психом ударила здоровой руке по краю кровати. Почему всем так сложно принять тот факт, что есть еще настоящие люди на свете, имеющие гребаную каплю человечности?
______________________________
Тулуп* — это прыжок с поворотом туловища вокруг своей оси с приземлением на носок той же ноги, с которой он начинался. Если за один прыжок удаётся сделать два оборота, то это будет двойной тулуп, если три — тройной.