😏расплачиваться тебе в моём кабинете !!!!!!😏
Вечер, если не считать до сих пор не ушедших альф, прошёл относительно спокойно. Чонгук успел даже мечтательно попялиться на влюблённых за столиками для двоих, пока его эти самые влюблённые по очереди не стали подзывать, чтобы попросить ещё что-нибудь. Сейчас в ресторане только несколько человек, уже собирающихся уходить, да эти неугомонные и давно поддатые мужчины, которые успели изрядно заколебать Чонгука вот этим своим тошнотворным «детка».
— Детка. — Ну вот опять. — Счёт, пожалуйста.
Ну наконец-то. Сегодня это последний его столик, так что сейчас быстренько рассчитает этих, по всей видимости, толстосумов, и побежит к своей дорогой кроватке🛏️. Ну не это ли счастье? Никогда сон на любовь не променяет.
— Нифига себе… — всё-таки присвистывает омега, заглянув в чек. Владельцу ресторана и отеля сегодня на счёт упадёт кругленькая сумма…
Чонгук хмыкает и радостно тащит счёт наевшим на целое состояние гостям, уже предвкушая, как распрощается с ними, всё уберёт и пойдёт в раздевалку. Странным кажется уже то, что из-за угла, за которым находится их столик, парень не слышит пьяный гогот. То, что он не видит самих альф, когда уже подходит к столу, — ещё более странным. Противный ком в горле подсказывает, что все вместе уйти в туалет они не могли.
— Сэн, — трясущейся ладошкой ловит за запястье проходящего мимо официанта, — здесь… Здесь альфы сидели…
— Так они ушли. Минуты три назад в такси сели.
— Как в такси? — испуганно вопрошает Чонгук уже у пустоты, роняя папку с чеком почти на три миллиона вон.
Да быть не может…
— Чего застыл? — Перед ним вырастает директор. — Кто это всё убирать будет? Живее, мальчик мой. Эти буржуи оставили нам чаевые? — игнорируя отсутствие эмоций на лице омеги, интересуется Чхве Хонбин и обнаруживает счёт на полу. — Что, вообще ничего? — возмущается, раскрывая папку. — Это насколько отвратительно их обслужить нужно было, Чон?!
— Они не… Директор Чхве, они не заплатили… — еле выдавливает из себя Чонгук.
Парень не ожидал утешительных слов — вообще ничего не ожидал, если честно. Но жгучая пощёчина повергает только в больший шок и заставляет ошарашенно уставиться на разъярённого альфу в костюме. В ступоре мимо ушей пропускает все ругательства и обзывательства, всё недоумение по поводу того, насколько нужно быть халатным, чтобы допустить такое, и улавливает лишь последнее:
— Их шикарный ужин за твой счёт, мой мальчик, надеюсь, ты это понимаешь.
Чонгук ничего не понимает.
— Но у меня нет столько денег… — еле держится, чтоб не зарыдать, озвучивая очевидное.
— Видимо, есть, раз позволил случиться такому, — хмыкает Чхве и подходит вплотную к дрожащему официанту. — Можешь расплатиться иначе. Надумаешь — жду тебя в своём кабинете.
Пиздец.
У омеги будто отнимаются ноги от страха и безысходности, и он, почти их не чувствуя, плюхается на сиденье, где каких-то пятнадцать минут назад жировали люди, кого при уходе совершенно не волновала судьба мальчика, в чьём кошельке сейчас дай Бог десять тысяч вон наберётся. Пили дорогое вино и о том, что для Чонгука оно станет грёбанной удавкой на виселице, задумывались в последнюю очередь.
Вообще не задумывались.
Парень сжимается весь, желая спрятаться куда-нибудь подальше или вовсе исчезнуть. Хочет перестать чувствовать фантомное удушье от собственной беспомощности и грубую ладонь директора на своей наверняка покрасневшей щеке. Обидно. Обидно за ситуацию, за пощёчину, за то, что ответить и защитить себя не может, потому что всё равно виноватым выставят. Обидно настолько, что хочется всё бросить, позвонить папе, расплакаться в трубку, забив на своё вечное «я самостоятельный и сам со всем справлюсь», а на следующий день взять билет на ближайший поезд и уехать в родной город, где точно не обидят. Там ведь папа…
Не знает, сколько смотрит на бумажку с его приговором на три миллиона вон и льёт слёзы, но тошнота не проходит и выть только сильнее хочется. И даже кажется, что принять недвусмысленное предложение мистера Чхве не такой уж и плохой вариант, потому что для этого ему не придётся работать два года без выходных, чтобы весь заработок отдавать на погашение повешенной на него суммы.
Несправедливо…
— Пересядьте, пожалуйста, за… — всхлипывает, не сдержавшись, — за другой столик. К Вам сейчас подойдут, — выдавливает омега, мутным из-за слёз взглядом уловив белую фигуру, севшую напротив.
— Но я хочу здесь, — негрубо возражает новый гость, но Чонгук не в том состоянии, чтобы тон различать.
— Да, конечно, — снова не имеет права возразить, — подождите пару минут, пожалуйста, я только всё уберу. — Давится слезами, не в силах ничего с собой поделать, и встаёт на еле держащие его ноги.
Не смотрит на посетителя, берёт тарелку с недоеденным Фуа-гра, но та мгновенно выскальзывает из трясущихся от нервов рук и падает прямо на чёрные туфли альфы.
Казалось бы, куда ещё хуже…
— Простите, я сейчас всё вытру. Мне очень жаль…
— Эй, эй, спокойно… — Чонгука, уже почти принявшегося вытирать остатки еды, вдруг ловят за локти и усаживают обратно на диванчик. — Что случилось? — Парень только сейчас умудряется кое-как разглядеть альфу, присевшего перед ним на корточки. Мужчина молод — ему точно нет тридцати, но откуда, собственно, омеге знать наверняка, если у него до сих пор из-за слёз всё расплывается перед глазами.
— А Вам-то что? — шмыгнув носом, упрямо спрашивает парень, слишком поздно себя одёргивая. — То есть…
— И всё же? — Альфа почему-то совсем на него не злится и осторожно забирает уже порядком помятый чек.
Парня по новой прорывает. Ревёт в три ручья, скомкано и несвязно вываливая незнакомцу всё, что накопилось. Нафига, а главное — зачем, он подумает позже или не подумает совсем. Тяжело дышит, пытаясь набрать в лёгкие необходимое количество воздуха, и всё всхлипывает, пока альфа рядом терпеливо ждёт. И вот, наверное, Чонгук ему благодарен. Вряд ли поможет материально, но вот словом, по всей видимости, поддержать готов, а это уже как-никак, а приятно. Особенно после грубости директора.
— Мне говорят… говорят, что чаевые нужно на всех разделять, — ноет омега, опуская голову, — а здесь никто не сказал, что разделят. Почему? — спрашивает у гостя, будто бы он в курсе всех причин несправедливости и жестокости этой жизни.
— А что же ваш управляющий?
— А он сказал, что я могу расплатиться своим телом в его кабинете, — обиженно мямлит, жалуется так, как планировал впервые в жизни нажаловаться своему папе, но этот альфа сам предложил свои уши, пусть теперь платит за своё любопытство. — И вроде звучит уже не так ужасно, когда с другой стороны всю зарплату придётся отдавать года полтора мин…
— Это какая у тебя зарплата, получается?
Чонгук перестаёт шмыгать и смотрит на мужчину, пытаясь понять, для чего ему это знать, и параллельно вытирая с щёк солёные капли. Ну, ему не жалко.
— Где-то сто семьдесят тысяч… Один раз двести было. А что?
— За полмесяца?
— За месяц.
— По договору работаешь?
Чонгук в ответ отрицательно мотает головой и находится в непонимании. Его, вообще-то, пожалеть надо, а не расспрашивать о сомнительном трудоустройстве.
— Почему?
— Сказали, что в штате нет мест.
Святая простота.
— А ударил тебя кто?
Омега удивлённо распахивает глаза и на автомате прикладывает ладонь к до сих пор горящей щеке. Немного пугается и тут же взгляд отводит, когда с чужим сталкивается — тёмным и серьёзным. Молчит и опять слёзы роняет аккурат на белые брюки мужчины, который вдруг берёт его за запястья и мягко произносит низким голосом:
— Перестань плакать и позови, пожалуйста, сюда своего директора.
— Вы что, с ума сошли? — Чонгук резко вскакивает, избавляясь от несильной хватки мужчины. — Не вздумайте ничего ему говорить, прошу Вас. — Сам хватается за чужую руку и трясёт ту для верности. — Давайте я просто приму у Вас заказ, вы поедите и, я надеюсь, оплатите, и разойдёмся… — По непреклонному взгляду перед собой понимает, что слова до адресата не долетают, и жалобно добавляет: — Меня же уволят… Вы хоть знаете, как тяжело в этом городе студенту найти работу?
— Как тебя уволят, ребёнок, если ты официально не трудоустроен здесь?
Действительно. Один вопрос заставляет моментально почувствовать себя оленем, которого три месяца водили за нос.
— Так ты позовёшь?
Чонгук кивает болванчиком, полагая, что хуже его ситуации на данный момент всё равно уже не будет. С секунду рассматривает альфу, зачем-то за эту самую секунду отмечая его невообразимо привлекательную внешность. Он отворачивается и только сейчас замечает, что зал пуст — нет даже уборщиков. Вопрос, почему мужчину перед ним не попросили покинуть заведение, напрашивается сам собой, но омега не решается его озвучить, а лишь ставит под сомнение нахождение здесь директора. Хотя, зная его любовь к кабинетным аудиенциям, шансы застать того на месте возрастают в разы.
— Сейчас приду, — вытирая слёзы почти насухо, говорит официант и неуверенными шажками двигается в сторону служебного помещения.
На часах, оказывается, уже начало первого, и Чонгуку становится как-то неловко от осознания, что он минут сорок проныл над принесённым им же чеком. А ведь тот альфа просто зашёл поужинать… На обратном пути обязательно извинится за свою не совсем минутную слабость.
— Директор Чхве, — Чонгук пару раз стучит в дверь начальника и приоткрывает её, — Вас в зале гость ждёт.
Он, конечно, догадывался, чем может заниматься директор в такое время на работе, но всё равно столбенеет, застав своего коллегу на бёдрах вечно обозлённого на него альфы. Хорошо, что они раздеться ещё не успели… Пока Сэн неловко застёгивает свою рубашку, парень, не дожидаясь, когда в него что-нибудь полетит за прерванную прелюдию, быстро повторяет, что мужчину ожидают в зале, и хлопает дверью, убегая. И даже сам не замечает, как облегчённо выдыхает от понимания, что Хонбин решил не дожидаться его у себя в кабинете с согласием на своеобразную расплату.
— Он сейчас подойдёт, — сообщает официант, вернувшись, — наверное, — добавляет, нервно теребя свой чёрный фартук.
— Я абсолютно свободен ближайшие два дня, — спокойно говорит альфа, расслабленно устраиваясь за так и не убранным столиком и призывая Чонгука тоже сесть. И тот слушается, проглатывая противный ком переживания.
Пять мучительных минут в абсолютной тишине не находит себе места: ёрзает, нос чешет, губы кусает и хочет заново расплакаться, пусть мужчина и выглядит тем, кто по щелчку пальцев может решить его проблему. Очень бы хотелось, но Чонгук все свои девятнадцать лет пытается перестать верить в сказки. Получается, если честно, так себе, оттого-то он и ждёт втихаря своего принца на белом коне. Ну, можно без коня и не принца вовсе… Короче половинку вторую, чтоб один раз и на всю жизнь.
— Господин Ким? — Омега вздрагивает от не самого приятного голоса в его жизни и поднимает взгляд на взмыленного и запыхавшегося директора. Вообще-то, ему не больше тридцати пяти, но живот, из-за которого тот собственных ног не видит, значительно увеличивает возраст. — Вы как здесь?
— У тебя минута для того, чтобы объяснить мне всё произошедшее с этим мальчиком, — прежде чем Чонгук успевает сообразить, твёрдо говорит названный господином Кимом и встаёт, засовывая руки в карманы брюк.
Парню не до охов-вздохов по поводу того, как потрясающе мужчина, собравшийся его защитить, выглядит, ему становится откровенно страшно от накатывающего напряжения в воздухе, а потому он быстро прячется за широкую спину, к которой у него сейчас доверия существенно больше, чем ко всем остальным в чужом городе.
— Да чего тут объяснять-то? — нервно усмехается Чхве. — Этот мелкий паршивец не уследил за посетителями, те ушли, не зап…
— Неправильный ответ.
— Что?
— Минута прошла.
— Господин Ким, я не понимаю…
— Все из охраны, кто был сегодня на посту, уволены. Принесёшь их заявления по собственному завтра же, — перебивает Ким и добавляет, пока директор часто кивает: — и своё не забудь туда положить.
— Что?
— А это, — Чонгук испуганно отшатывается в сторону, когда альфа слишком неожиданно бьёт грузного мужчину кулаком в нос, — чтоб впредь неповадно было распускать руки в отношении тех, кто не может дать тебе отпор.
— Что ж ты, гадёныш, не сказал, что трахаешься с хозяином?! — Да Чонгук и сам, собственно, не был в курсе…
— Ещё слово, Чхве, и мирно мы не разойдёмся.
— Да он просрал твои деньги, чёрт возьми! — возмущённо вопит Хонбин, запрокинув голову.
— Их просрал ты, и уже тогда, когда не выплачивал ему нормальную зарплату.
— Это экономия во благо ресторана и отеля, — упирается зачем-то, пытаясь поймать испуганный взгляд мальчика, который снова прячется за спину своего защитника.
— Это экономия твоей совести, Чхве. Пошёл вон. И не забудь оплатить счёт.
Чонгука до дрожи пробирает эта уверенность и спокойствие альфы. И ему ужасно хочется по-детски показать язык удаляющемуся уже бывшему директору, но он останавливает себя ровно в тот момент, когда мужчина поворачивается к нему лицом.
— Завтра работаешь? — слишком буднично интересуется он, на что парень просто молча кивает. — Подойди тогда часам к шести в кабинет директора, подпишем договор. Всю не выплаченную зарплату тебе компенсируют тоже завтра, не волнуйся.
Чонгук какое-то время удивлённо пялится на новое начальство, губы нервно облизывает, не зная, что ему сказать надо. Может, поблагодарить? Да, было бы логично. Или извиниться? Вариант получше, учитывая то, как некрасиво всё вышло.
— Неудобно как-то получилось… — неловко прокашливается омега, сцепив руки в замок перед собой. — Извините.
— Что неудобно?
— Ну я же, получается, владельцу ресторана нажаловался…
— Получается, — хмыкает абсолютно беззлобно, а Чонгуку ещё больше становится стыдно.
Но ещё, вообще-то, и радостно. Не каждый день вылезаешь из беспросветной на первый взгляд задницы, просто поревев на плече у не такого уж и левого, как оказалось, альфы. Приятненько. И стыдно.
— Это вроде крысятничеством называют… Я крыса, — вздыхает как-то неоднозначно, опустив голову, и слышит низкий бархатный смех мужчины.
— Ты просто обманутый ребёнок.
— Мне девятнадцать, — неуверенно возникает, откровенно залипая на улыбке напротив.
— Неважно, какие цифры у тебя в удостоверении личности, — альфа наклоняется, чтобы прочитать имя на бейдже, — Чон Чонгук. Я Ким Тэхён.
— Очень приятно… — Омега слабо поджимает губы и с готовностью хватается за протянутую ему ладонь — большую и тёплую.
Случайно роняет взгляд на паутину вен, ползущих по руке и скрывающихся под закатанным рукавом белоснежной рубахи. Выглядит хорошо. Выглядит даже существенно лучше, чем хорошо, а вот Чонгуку пора бы отодрать глаза от чужой конечности и отпустить её наконец.
— Если хочешь, можешь остаться в одном из номеров, — вдруг предлагает Тэхён, — поздно уже.
— Нет! — как-то резко и на повышенных тонах отказывается Чон, потому что и без того дофига для него за один вечер сделано. — Спасибо большое, мне тут совсем недалеко…
Альфа понимающе кивает и берёт с диванчика своё пальто, которое не было оставлено в гардеробе. Видимо, намекает неловко переступающему с ноги на ногу парню, что пора расходиться. Чонгук, честное слово, сейчас свалит в раздевалку, только ещё одну минутку постоит и глупо попялит на мужчину из-за странного чувства недосказанности.
Надо бы ещё раз поблагодарить…
— Держи и больше не плачь. — Перед омегой возникает шоколадка. Самая обычная шоколадка, от одного вида которой на лице расползается широченная улыбка. — Тебе идёт улыбаться, — тихо подмечает мужчина, пока Чонгук принимает подарок.
— Почему отдаёте её мне? — уточняет на всякий пожарный, а то мало ли. Хотя что именно «мало ли» омега ещё не успел придумать.
— День влюблённых ведь, — пожимает плечами Ким, — подумал, что тебе будет приятно.
И Чонгуку в самом деле офигеть как приятно…
— Но Вы же для кого-то её купили, — пытается быть вежливым, когда уже чуть ли не в карман упрятал неожиданно подаренную сладость.
— Мне дал её младший брат.
— Понятно. — Чонгук в принципе понятливый малый по жизни. Да.
— Проводить тебя? — Не будь омега таким взвинченным из-за насыщенного вечера, хрен бы отказался от заманчивого предложения красивого и с самого начала завоевавшего доверие мужчины.
— Да не надо, мне тут недалеко… — повторяется и чувствует, как печёт щёки. Ну этого, блин, ещё не хватало.
— Ладно, тогда до завтра, — улыбается слишком… слишком.
А Чонгук понимает, что он дурак какой-то.
— Погодите, — цепляется двумя пальцами за рубашку почти развернувшегося альфы, — спасибо большое за всё. И… проводите. Если не передумали, конечно.
Очередная мягкая улыбка громче всех слов сообщает, что передумал здесь только омега. И то относительно своего отказа.
Просто Чонгук сильно взволнован, а Ким Тэхён чертовски вкусно пахнет апельсином и корицей — отличные аргументы, чтобы оправдать своё желание прогуляться со своим… спасителем? Ну да, с ним самым, получается.
__________________________
Да-да и опять закончился глава . Скоро будет желанное для всех 👾