4. Перегорела
Утро не приносит мне ничего, кроме тошнотворного ощущения тяжести, что словно приковывает меня к постели. Я кое-как сажусь, сгорбившись и обхватив голову руками. Чувствую себя жалкой. Адская смесь из обиды, горечи, вины оседает на плечах, заставляя согнуться под этим непосильным грузом. Тело сковывает паника, и я всё крепче обхватываю себя руками, царапая кожу в бесполезной попытке успокоиться. Что же я натворила?
В голове картинками мелькает вчерашний день. Он отзывается горечью слёз во рту и жаром алкоголя в горле. Я вспоминаю, как без оглядки бежала из квартиры, что столько лет была мне родным домом, единственным местом, где я чувствовала себя в безопасности. Вспоминаю старый мост над рекой и дым сигарет. Вспоминаю вчерашний вечер и сильные руки Егора, что нёс моё обмякшее тело до кровати.
Меня охватывает отчаянье, когда думаю о хозяине этой квартиры. Не могу поверить, что была настолько легкомысленной, находя отмщение в сексе с первым встречным. Мне стыдно перед Егором. Настолько стыдно, что я никак не могу решиться показаться ему на глаза.
Я комкаю края его синей футболки, я слежу глазами за секундной стрелкой циферблата на настенных часах, я кусаю губы, что и так уже изодраны до крови. Я не могу выйти, я не могу позволить себе быть слабой, я не хочу снова чувствовать боль.
Но с каждой секундой, проведённой в изоляции, мне всё больше кажется, что стены сжимаются вокруг меня, заключая в ловушку. Я оказываюсь запертой наедине с тревожными мыслями, со своими страхами, которые вызывают желание только бежать, не оглядываясь. Невыносимо сидеть вот так взаперти.
Мне приходится собрать все оставшиеся силу и решительность, чтобы встать с постели и направиться к двери. В голове бьётся беззвучная мольба, чтобы Егор не заметил меня, чтобы не обратил внимания, чтобы его вообще не было в этой квартире.
Тихо. Я прислушиваюсь к звуку капающей на кухне воды и мягкому шелесту штор, что колышет ветер, задувающий через не затворённое окно. Тихо.
Закручиваю кран потуже и оглядываюсь вокруг в поисках каких-нибудь следов пребывания Егора в этой квартире. В мойке валяется одна-единственная чайная ложка, на разделочной доске хлебные крошки, на столе чашка с остатками недопитого кофе. Под донышком чашки белеет записка, которую я разворачиваю, не раздумывая.
«Доброе утро, милая.
Надеюсь, спалось тебе сладко. Я оставил пару бутербродов в холодильнике на случай, если проголодаешься.
Меня вызвали на работу, так что буду не скоро. Дождись меня.
Можешь приготовить что-нибудь к ужину, желательно мясное.
Целую, твой Супермен
P. S. Надумаешь прыгать в окно – оденься покрасивее. Я хочу, чтобы твой окоченевший трупик хорошо смотрелся на странице моей газеты».
Дочитав последнюю фразу, я раздраженно фыркаю. Комкаю послание и бросаю в угол кухни. Он собирается всю жизнь напоминать мне о моём не удавшемся самоубийстве?
Из груди вырывается неровный выдох, и я качаю головой в пустоту. У нас не будет «всей жизни». Я просто исчезну из его квартиры, из его мира. Уйду, пока его нет. Так будет лучше, проще. Егор даже не вспомнит обо мне на следующее утро. Наверняка я не первая девушка, что пила в его квартире виски и спала в его футболке. Правда, пожалуй, единственная, кого он снял с ограждения моста.
Надевая свои грязные джинсы, я раздумываю, где смогу пожить первое время. В кармане сто рублей и пара сигарет, которые вряд ли можно будет обменять на обед или комнату где-нибудь в захудалой общаге. Друзей у меня нет, а родители... слишком заняты своими жизнями, чтобы думать обо мне. Мне остаётся только бродить по мокрым после дождя тротуарам и надеяться на чудо. Но это, пожалуй, не самое худшее, что случалось со мной за последние несколько дней.
Быстро застёгиваю рубашку, собираю волосы в хвост, и оборачиваюсь перед выходом из кухни, поборов секундный порыв оставить Егору записку на прощание. Ему нет до меня дела. Никому в этом мире нет дела до меня, кроме меня самой.
На вешалке в прихожей я замечаю толстовку с капюшоном. После нескольких секунд раздумий я натягиваю её через голову, прихватив ещё и тёплый шарф. Наверное, это не лучшая плата за гостеприимство, но на улице холодно, и я не хочу сгореть от пневмонии в первую же неделю своего перехода в статус бездомной.
Неуверенно приподнимаю руку, словно хочу махнуть этой квартире на прощанье, и толкаю входную дверь, но она неожиданно не поддаётся. Я проверяю замки, и уже через минуту с отчаяньем понимаю, что заперта снаружи. В груди закипает гнев. Он запер меня... он запер меня! Как животное в клетке, как куклу в коробке... как что-то, что принадлежит ему. Так вот что значила та приписка в самом низу послания.
От злости пинаю дверь ногой, и тут же вскрикиваю от боли, громко выругавшись. Он не может держать меня здесь. Должен быть выход.
Бесполезно бьюсь об дверь в надежде её выбить, пытаюсь взломать её всем, что нахожу под рукой, мечусь по квартире, проверяя окна. Слишком высоко. Чёрт!
Я истощена, напугана и бесконечно зла. Свою злость я пытаюсь выплеснуть на всё, что попадается мне на глаза. Ломаю торшер, разбиваю две вазы и чашки на кухне, обрываю шторы и переворачиваю журнальный столик. Злость обрывается всхлипами, переходящими в громкие рыдания. Я сворачиваюсь в комочек в углу комнаты и зажимаю рот рукой, пытаясь сдержать крик, рвущийся из горла. Мне больно, больно, больно. И дело совсем не в Егоре. Просто слишком долго держала свои эмоции под замком.
Когда раздаётся звук открывающегося замка, я по-прежнему сижу на полу, потирая руками разодранную кожу, и лишь изредка всхлипываю, когда мозг снова терзают воспоминания. Но я, кажется, выплакала уже все слёзы. Перегорела.
Как только Егор заходит в квартиру, я как ошпаренная вскакиваю с пола и выбегаю ему на встречу, по дороге умудрившись уронить ещё и стул. Я по-прежнему зла на парня и имею право выразить своё недовольство сполна.
- Вижу, ты устроила вечеринку в моё отсутствие, - усмехается он, едва завидев меня на пороге гостиной.
- Ты запер меня! – возмущённо восклицаю, скрещивая руки на груди.
- Ты чем-то недовольна? – Егор в наигранном удивлении приподнимает брови, невинно улыбнувшись.
- Ты запер меня, - повторяю я, хоть голос звучит уже чуть спокойнее.
Он бросает на тумбочку связку ключей и вешает куртку на крючок. После переводит взгляд на меня, я неловко прячу руки в карманы его толстовки, которую так нагло хотела украсть.
- Я верну... - бормочу, потупив взгляд в пол. Я никогда не любила брать чужое.
- Не стоит, тебе она идёт намного больше, - отвечает парень, скидывая ботинки и подходя ко мне ближе.
- Зачем ты меня запер? – спрашиваю тихо, приподнимая голову, чтобы встретиться с его взглядом.
- Разве тебе есть куда пойти? – хмурится он, внимательно изучая моё лицо.
Качаю головой, убирая за ухо выбившуюся из хвоста прядь. По-прежнему чувствую себя неловко, стоя перед парнем, чью квартиру я разгромила всего пару часов назад, при этом будучи одетой в его же толстовку.
- Мне не нужны подачки, - шепчу, отворачиваясь. – Я... придумаю что-нибудь.
- Это не подачка, - фыркает Егор, приподнимая мою голову за подбородок и заставляя посмотреть на него. – Отработаешь, солнышко.