Глава 8
Время пришло.
Сегодня я прогуляла пары,и сказав родителям, что встречусь с Эммой, направилась к Ноа. Когда я подошла к мосту, он уже ждал меня. В его глазах не было тревоги, только спокойствие, которое заставило меня почувствовать, что я подготовлена к тому, что нас ждет.
— Ты готова? — спросил он, когда я подошла.
Я кивнула, хотя внутри меня бушевали противоречивые эмоции. Я не знала, чего ожидать, но знала одно — это было важным шагом. Не только для меня, но и для нас обоих.
Мы подошли к тому месту, где стена города почти сливалась с природой. Через несколько минут мы добрались до старого склада, который служил скрытым проходом. Ноа огляделся и, убедившись, что нет никого поблизости, открыл дверь. Он не сказал ни слова, и я пошла следом за ним. Каждый шаг отдавался в груди как громкий удар сердца.
Процесс перехода через границу был не таким уж лёгким, как я думала. Мы пробирались через узкие переулки и грязные дворы, обходя охранников и прячась от взглядов, которые могли бы насторожить. Постепенно тишина Верхнего город а исчезала, а шум Нижнего, с его беспокойной жизнью, заполнял уши.
Туман, словно живое существо, тянулся по всем углам и виткам улиц, скрадывая свет уличных фонарей. Но несмотря на его мрак, мне было видно, что город не был просто заброшенным. Здесь сочетались разрушения и новые начинания.
На некоторых улицах я увидела новые дома. Высокие стеклянные здания, небоскрёбы, словно выросшие из серых остатков старого города. Они возвышались над нами, хмурые и мрачные, с неестественными углами и зеркальными фасадами, отражающими тусклый свет, будто и не было здесь дня. Эти здания не сияли, как в других районах города.Серый бетон, тёмное стекло, словно они поглощали весь свет и создавали гнетущую атмосферу. Я наблюдала, как холодные стены, не пропускали ни свет, ни жизнь.
– Это новые районы, – сказал Ноа, заметив, как я смотрю на эти здания.
Но даже новые дома здесь не могут избавиться от этого уныния.
Проходя под одним из таких небоскрёбов, я заметила, что на переулках не было почти никого.
Когда мы прошли через несколько таких улиц, то оказались на одной из жилых площадей. Здесь было особенно видно, как нищие и бездомные люди пытались выжить. Я заметила, как уставшие мужчины и женщины с безжизненными лицами сидят на земле, а рядом с ними бродит много старых, искалеченных собак, чьи глаза выражали отчаяние. Они по-прежнему искали еду, несмотря на то, что они, казалось, уже давно сдались.
Вдруг мы повернули за угол, и я увидела одну из самых разрушенных частей города. Там были только обломки, грязь, и повсюду витал запах разложения. Но среди всей этой пустоты я заметила несколько детей, играющих в какую-то старую игру на обломках разрушенного здания. Они смеялись, как будто не замечали всего вокруг, и в их смехе было что-то удивительное. Это было как маленькое чудо — они смогли сохранить свою невинность и свою радость, несмотря на всё, что происходило.
Я остановилась и задумалась. Эти дети были частью этого города. Они не были его разрушением, они были его жизнью. И, возможно, если они могли сохранять свою детскую радость, то и я могла бы найти что-то хорошее в этом месте. Возможно, это и было то, что Ноа пытался мне показать.
– Ты видишь? – спросил он, заметив мой взгляд.
– Да, – ответила я. – Они играют, они живы. Несмотря на всё это.
Ноа слегка улыбнулся.
Мы продолжали двигаться, и я почти начала терять счёт времени, когда вдруг взгляд поймал яркое пятно среди серых тонов города.
Я замедлила шаг, а Ноа, заметив, что я остановилась, тоже остановился рядом.
– Ты что-то увидела? – спросил он с интересом.
Я кивнула, указывая на стену перед нами. На одной из разрушенных домов, прямо на кирпичной стене, расцвела яркая картина. Яркие красные, синие и жёлтые цвета сверкали на фоне грязного серого здания, словно уличный художник только что решил показать, что здесь всё ещё может быть красота.
– Кто это? – спросила я, не отрывая взгляда от картины.
Ноа улыбнулся, а в его голосе прозвучала гордость.
– Это Дилан. Он — уличный художник. Ты увидишь его сейчас. Он всегда рядом со своим искусством.
Мы подошли поближе, и вскоре я заметила его — молодого парня, сидящего рядом с картиной. Дилан был необычным, веселым, с яркой улыбкой на лице, словно не замечал, что мир вокруг него был разрушен. Он был невысокого роста, с растрёпанными светлыми волосами, которые немного падали на его лоб. Его лицо было обрамлено несколькими татуировками, которые, казалось, рассказывали свою собственную историю. Он носил рваную футболку с ярким принтом, а на ногах — старые кеды с яркими разноцветными шнурками.
Когда он заметил нас, его лицо расплылось в улыбке, и он встал, поднимаясь с земли, где он сидел, расставляя свои краски.
– Привет, Ноа! – сказал он, махнув рукой, а затем его взгляд переместился на меня. – О, кто-то новенький!
Я улыбнулась, чувствуя, что этот парень был совершенно не похож на всех, кого я встречала. Его энергия была заразительной.
– Я Луна, – сказала я, немного смущаясь.
Дилан кивнул, как будто всё было понятно.
– Я так понимаю ты еще не видела настоящего исскувства, – сказал он, его голос был весёлым и чуть наивным, но в нём звучала уверенность. – Давай, я тебе покажу!
— Не переоценивай себя, Дил, — хмыкнул Ноа.
Он быстро достал несколько баллонов с краской, которые лежали рядом, и, взяв в руки один из них, начал рисовать прямо на стене. Его движения были плавными и уверенными, он словно танцевал с красками, позволяя им лечь на поверхность в неожиданных сочетаниях.
– Искусство — это всё, что мы создаём, что может передать эмоции. Мы можем делать что-то яркое и живое, даже если весь мир вокруг нас падает.
Я стояла и наблюдала, как его руки двигались по стене, создавая фигуры, которые казались такими абстрактными, но в них был какой-то свой смысл, что-то, что я не могла сразу понять. Это было что-то между хаосом и гармонией, и я увидела, как он вливал свою душу в эти мазки. Это было не просто искусство, а попытка найти красоту в том, что кажется совершенно безнадёжным.
На стене появилась фигура, похожая на человека, но в ней было что-то неестественное, словно этот человек был частью самого города, его разрушенной жизни. Я могла почувствовать, что эта картина говорила о боли и радости, о разрушении и надежде.
– Ты понимаешь, что я имею в виду? – спросил он с улыбкой, глядя на меня. – Это не просто краски на стене. Это всё, что у нас есть, чтобы не забывать, что мы живём.
Я молча кивнула. Я никогда не думала о том, что творчество может быть таким, не просто красивым или понятным, а чем-то, что помогает нам не сдаться, не потерять свою человечность. И вот передо мной стоял этот парень, который старался увидеть красоту в хаосе и делал это с такой искренностью и наивностью, что я не могла не почувствовать уважения к нему.
– Это удивительно, – сказала я тихо. – Я никогда не думала, что живопись может быть такой...
— Ты хочешь попробовать? — он вдруг спросил, протягивая мне баллон с краской. — Я уверен, ты тоже можешь сделать что-то крутое.
Я удивлённо посмотрела на него. Я никогда не думала, что буду рисовать на стенах в таком месте, но его уверенность в моих возможностях заразила меня. Я взяла баллон и сделала первый шаг. Мои руки немного дрожали, но я почувствовала, как краска оживает на стене. С каждым движением я все больше ощущала, как создаю нечто своё, свою маленькую частицу в этом хаосе.
Когда я закончила, я отступила, чтобы оценить свою работу. Это был не шедевр, но что-то простое и честное. В серых линиях, которые я нарисовала, была попытка выразить свою собственную борьбу с неопределённостью и страхом. Моя картина не была яркой, как у Дилана, но в ней был мой голос.
Дилан посмотрел на мою работу и кивнул.
— Это именно то, что я имел в виду. Ты видишь? Мы все можем творить. И каждый из нас оставляет след в этом мире, даже если он не идеален.
Я улыбнулась, чувствуя, как отступает вся тревога, и на её месте появляется уверенность. Мы не обязаны быть совершенными. Мы просто должны быть искренними.
Блондин посмотрел на меня с лёгкой подозрительностью, но, возможно, не найдя ничего странного, просто кивнул, как будто у него было больше вопросов, чем ответов.
– Ты не из Нижнего, правда? – спросил он, как бы случайно, но его глаза остались пристальными, пытаясь понять, откуда я.
Я слегка сжала плечи, стараясь не выдать себя. Привычка держать в тайне свою настоящую жизнь была не просто привычкой, а защитной стеной, которая давно стала частью меня. Я взглянула на Ноа, который молча наблюдал за нами, понимая, что уличный художник мог задать этот вопрос, и теперь ему не терпится услышать ответ.
– Нет, я просто... путешествую.– ответила я мягко, стараясь не быть откровенной.
Он слегка наклонил голову, будто что-то улавливая, но в его глазах не было ни настороженности, ни недоверия. Он лишь улыбнулся, продолжая работать.
– Ну, если ты когда-нибудь захочешь узнать больше, приходите сюда, – сказал он. – Здесь всегда будет место для каждого, кто хочет увидеть мир по-настоящему.
Я снова кивнула, улыбаясь. В его словах было нечто искреннее и открытое. Несмотря на его возможные подозрения, он не принял меня за чужака, а просто принял как часть того, что было вокруг. И, возможно, это было важнее всего — ощущение, что здесь ты мог быть собой, не скрываясь и не притворяясь.