Часть 1
Халупа - квартира, которую может сейчас себе позволить Шастун. После того пиздеца в жизни - увольнение с работы по дебилизму начальства, пожар на квартире друга, в которой он жил всё время, невозможность полностью внести залог за более приличное жильё, родители, которые справедливо заметили, что взрослый уже мальчик, сам должен справляться и собрал Антон всё, что у него было отложено на поездку с друганами и съехал на эту.......... халупу, да.
На самом деле, всё не так плохо, как кажется. Поз в таких случаях говорит «Не так плохо, всё ещё хуже».Пессимист-реалист, Иногда это Антона особенно бесит. Дальше следует фраза «Умеешь поддержать, ничего не скажешь».Поскольку у этого жука старооскольского есть пригретое местечко у дяди в Москве, а у Антона таких полезных знакомств нет, сейчас у него зато имеется своё личное пространство. Хочешь – купайся, хочешь – пей, как водится. Только скучновато. Для учёбы в институте много и не надо, в принципе, но хотелось какой-то движухи.
Хотя грех жаловаться. Движуха в этом доме у всего: дверь поскрипывает, когда её открываешь, закрываешь и просто оставляешь, только новомодные треки и записывай, постоянно доносятся стуки из тех мест, откуда не должно вообще звучать, где соседей даже нет, то стиралка сама выключится, то тарелка (благо пластиковая) на пол рухнет, то будильник старый зазвенит просто так, скотина, в восемь утра в воскресенье.
– Не посылают свыше испытания, которые человек не может преодолеть, – бубнит под нос себе Антон, жаря идеальную яичницу, – так что и это тоже пройдёт.
Всяческие звуки посторонние самого Шаста не пугают, и пострашнее вещи видали. Ужастик в три часа ночи на квартире бывшей девушки. Собственно, потому и бывшей. Ну нафиг её с такими проверками. А главное – она была уверена, что Антон прикалывается и на самом деле ничего не боится, а как увидела трясущиеся руки парня, захаяла того за трусливость и немужественность. Антон спорить не стал, просто встал с дивана и вышел из жизни этой дамочки. Пусть думает про него, что душе угодно, но подстраиваться и мучиться ради этой девушки просто не хотелось, да и не стоило того.
Шумы продолжаются ещё неделю. Антон привыкает к этому звуковому фону, пока движуха не становится интенсивнее. И тут ему приходит крамольная мысль в голову, вдруг это местный призрак? Антон решает проверить свою догадку и, дописывая пятую страницу конспекта, говорит в пустоту:
– Да, мне и самому эта развалина не в кайф. Если не нравится – съезжай. Ты-то к месту не привязан, обязанностей у тебя нет, так что свободен.
В ту ночь в квартире была полная тишина. Антон даже удивляется, что это сработало. Он теперь в полной тишине ест, готовится к парам, играет в Фифу́ на старой плойке. Ни тебе шороха, ни звука, ни даже битого пластикового стакана. На душе становится как-то тоскливо без движушного призрака. Хотя всё ещё не исключено, что это лишь галлюцинации от выпитых литров энергетика.
На третий день знакомо звучит скрип двери, и этому Антон радуется как не в себя.
– Ты вернулся, – вздыхает он, прижимаясь к двери, будто она и есть его невидимый товарищ, – а то я уж заскучать успел. Что, не нашлось тебе подходящей квартиры?
Свет в лампе мигает один раз.
– Привередливый ты.
В ответ снова одно мигание. Антон настолько доволен, что решает посидеть сегодня дома, посмотреть фильм и побыть в обществе с невидимым товарищем.
– Не идёшь бухать? – недовольный голос Матвиенко раздаётся в трубке, – ты чё, заболел? Если ты на самом деле не Шаст, а тот, кто вселился в его тело, отпусти по-хорошему, не то люлей сейчас дам.
– Воля бы сейчас, вытянув губы уточкой, спросил бы «Сколько?», а Игорь Юрьевич Харламов бухим голосом добавил бы «Договоримся».
– Вот и я говорю, как ты можешь пропустить всё это веселье?
– Я сегодня тусуюсь кое с кем, – да, Антон специально нагнетает, пусть Серёга распустит слух о том, что у него кто-то появился и все от Шаста наконец отъебутся со всем этим сводничеством.
– Понял, не смею отвлекать, – ретируется быстренько Серёжа, тут же сбрасывая.
– Ну вот мы и остались одни, – говорит снова в пустоту Антон, – что поделаем?
В квартире образовывается тишина.
– Ты что, опять ушёл?
Свет мигает два раза. Антон облегчённо выдыхает. Теперь он знает обозначение отрицания. Но всё ещё непонятно:
– Может, фильм? Пивасика жахнем?
Дверь скрипит. А это как интерпретировать? На кухне что-то падает, и Антон спешит посмотреть, что конкретно. Доширак.
– Просто дошик и спать? – свет согласно мигает, – ты маньяк, в курсе? Просто будешь смотреть, как я ем. Ну ладно. Хотя, пивасик тоже на меня рассчитан был.
Антон с удовольствием ужинает, идёт умываться и укладывается спать прям в девять вечера. Ну тянет его отоспаться. Даже выключает всё, будильник на шесть ставит и ложится. На этом матрасе так же неудобно, как и в первый день житья здесь, но что поделаешь. Дверь медленно поскрипывает, размеренно так, мелодично даже, но не настолько, чтобы этим наслаждаться.
– Бро, так себе колыбельная, если честно. Но за заботу спасибо.
Всё стихает, и только сейчас Антон думает, что в такую рань просто не уснёт. Он и не припомнит уже, когда ложился так рано. Лет в двенадцать от силы, тогда ещё они с другом за целый день так уматывались, что слоны приходили к ним в джунгли и чесали удавов... стоп, какие удавы? А, нет, всё-таки не забыл ещё, как засыпать рано.
Антон бороздит космос добрую половину ночи, пролетая над гнездом кукушки, жуя мандарин и ожидая новогоднюю песню от Игоря из параллельного мира.
В один момент весь бред схлопывается и остаётся только Антон и пустота, которая приобретает очертания этой квартиры. Вдруг телевизор включается, а на диване сидит какой-то молодой человек и, жуя бутерброд с тарелки, хлопает по месту рядом, даже не глядя.
– Садись давай, сейчас фильм со Стетхемом твой любимый начнётся.
Голос кажется знакомым, но Антон предположить не может, с чего бы знакомым. Он присаживается рядом, и ему тут же предлагают отведать бутерброд.
– Ты дошиком питаешься только, если бы не напомнил тебе, не поел бы и сел рубиться в Фифу́ свою, – хлопочет незнакомец, настаивает на подкреплении.
Антон не сопротивляется не только потому, что есть и правда хочется, а ещё потому что ошеломлён вкрай. Это же тот самый призрак, что живёт в его квартире. Он откусывает бутерброд и отмечает, что такой пиздец вкусной колбасы Шаст давно не ел.
– У меня заначка есть за шкафом под ковром, кстати, спасибо, что не снял его. Маменька моя злилась бы, узнав, что дорогущий ковёр из Турции кто-то выкинул...
– Погоди, так это твоя квартира? – собирается с мыслями Антон, спрашивая наконец то, что хотел.
На него устремляется пара голубых глаз таким взглядом, будто ничего очевиднее в жизни у него никогда не спрашивали.
– Нет, слава богу. Я здесь жил до того момента, пока с окна не вывалился. Помыл, называется, окна. Я Арсений, если что. Коротко Арс.
– А Сеня, типа, для слабаков? – смеётся Антон, на что ловит новый взгляд, теперь просто испепеляющий, – прости.
– Да ладно, может, и не увидимся больше. Так хоть вечер с тобой проведу, а то нехорошо, ты ведь отказался от тусни с друзьями.
Антон смотрит фильм, который знает наизусть, постоянно комментирует и цитирует. Арсений его внимательно слушает, поглядывает, изредка задаёт вопросы, но этого не требуется, потому как Шаст предвосхищает любой из них. Они смеются сильно над некоторыми клише, над другими не удаётся, у Антона ностальгия лезет и фраза «умели же снимать».
– Стареешь, братан, – посмеивается Арс, из ниоткуда взяв стакан с соком.
– Твой любимый фильм? – спрашивает Антон, отпивая из бутылки пива.
– Ирония судьбы, – отвечает Арс не задумываясь и тут же спохватывается, но предотвратить шуточку про возраст не успевает.
– И кто из нас стареет?
– Мне вообще не грозит, по большому счёту. Тебе бы не умереть, чтобы тут не застрять.
– А ты застрял? – от осознания брови на лице Антона поднимаются.
– Не бери в голову, бери в рот, быстрее выплюнешь.
– Здесь слишком по-гейски, – поднимается с дивана Антон, но из комнаты не выходит, – надо проветрить.
– Ясно, ещё один гомофоб, – в голосе слышно что-то отдалённо напоминающее грусть.
– А кто был до этого? – как бы между прочим интересуется Шаст, но внутри скребёт от этих слов.
– Да неважно. Утро уже, просыпайся.
– Нет, погоди. Больше не увидимся?
– Не знаю, – пожимает плечами он, – тут не от меня всё зависит.
– А от кого?
На вопрос не отвечают, Шаст чувствует, как из сна его просто выбрасывает. Он открывает глаза и озирается по сторонам. Проснулся за десять минут до будильника, это ли не чудо?
– Арс, ты ещё здесь?
В ответ привычно скрипит дверь.
Антон проверяет заначку за шкафом и находит там целый косарь. Не соврал, хотя зачем бы это нужно призраку. Шаст идёт и закупается нормальной едой, потому что стыдно перед бро за недоедание. Когда он впервые за несколько лет сам готовит суп, дверь радостно поскрипывает.
– Ну ладно тебе, будто я не ем совсем, – бурчит сквозь улыбку Антон, нарезая хлеб, – доволен? Теперь мне на орду хватит.
Смартфон кратко завибрировал, Антон кинулся проверять уведомления, но ничего не обнаружил.
– О, ты нашёл новый способ со мной общаться. Как ты это делаешь?
Экран высвечивает нераспознанный отпечаток пальца. Теперь понятно.
Вечером Антон ловит себя на мысли, что не хочет покидать квартиру. Он будто вину за что-то чувствует перед Арсом. Он быстро заходит в браузер и забивает в поисковик лгбт. Шаст от потока информации в шоке, но от самой информации даже не кривится. Ну и что, что люди предпочитают свой пол? Не ебут ежей, и то хорошо. Хотя, если поискать, и не такое отыщешь. Вот за что надо прощение попросить у Арса, он-то подумал наверняка, что Антон его за это на смех поднимет или издеваться начнёт. Но ведь в этом нет смысла.
– Арс, пойдём погуляем? На улице весна ведь. Я пораньше лягу даже, чтобы не опоздать на встречу. Как идея?
Помедлив мгновение, телефон отзывается вибрацией. Антон, довольный согласием, готовится к встрече, а именно снова отрубает всё лишнее. Благо выходной, можно спать сколько влезет.
Они оказываются в каком-то парке, раньше в нём Антон не бывал. Здесь как-то сказочно красиво. Классно, что картинка такая яркая, даже просыпаться не хочется.
– Это мой любимый город Санкт-Петербург, – раздаётся откуда-то сбоку, – обычно такое цветение бывает раз в несколько лет, раз на раз не приходится. Да и солнечно здесь бывает редко, сам знаешь.
– Арс, прости меня за ту шуточку, не хотел тебя обидеть.
– Я и не злился, но, чтобы тебе спокойнее спалось, я прощаю тебя.
Антон в этот раз выступает слушателем. Арсений всё рассказывает и рассказывает, такой воодушевлённый, что почти светится. Шаст залипает на длинных ресницах, рассматривает внимательно черты лица, сам не замечает, как от сконцентрированности своего внимания приоткрывает рот.
– Я тебя не утомил ещё своей болтовнёй? – вдруг спрашивает Арсений, чуть сбавляя темп ходьбы, – могу так долго.
– Ты рассказывай. Хочу запомнить твой голос, – Антон говорит не задумываясь, а когда понимает, что ляпнул, забивает.
– Тебе скоро просыпаться, – с сожалением говорит Арсений, посмотрев куда-то в пустоту, – я должен тебя проводить обратно.
– Место так важно?
– Да, иначе рискуешь проснуться не на кровати, а на полу. А он у нас не тёплый.
– Не простыну, не переживай, – отмахивается Антон.
– Кто же ещё о тебе позаботится.
Возвращаясь к дереву, с которого они начали свой путь, Арсений грустно вздыхает.
– Как договориться с тобой на следующую встречу?
Арсений недоумённо смотрит на Антона, лишь минуту спустя чуть улыбается, отвечая:
– Как ты видишь, тебе достаточно лишь предложить куда пойдём.
– Тогда идею скину в твой мысленный вотсап ближе к вечеру, – подмигивает Антон и начинает растворяться.
– Буду ждать, – кокетливый взмах ресниц Арсения становится последним, что видит Антон перед пробуждением.
Так они видятся через день или два, в зависимости от занятости Шаста в универе или подработки. Арсений помогает ему с мелкими напоминаниями, выдёргивает, если надо поесть, и идеально будит скрипом двери за десять минут до будильника. Антон перестаёт опаздывать на пары, Позов с него откровенно хуеет.
– Что, девушка твоя так влияет? – спрашивает Дима как-то вскользь.
И Антон не знает, что ответить. Если скажет, что ему помогает призрак, скажут, что ебанулся. А если соврёт про девушку, будут допытываться, кто такая и есть ли у неё близняшка-сестра. С Арсением ему нравится разговаривать, но так же он понимает, что вечно призрак с ним не будет. Вдруг ему надо переродиться, а Антон его не отпускает? Пора прекращать смотреть Битву экстрасенсов, а то и не такое на серьёзных щах думать будешь.
Вечером Антон вспоминает, что давно не было у него... того самого. Со всеми этими яркими снами впечатлений хватает. Но не успевает Шаст ничего подумать больше, как его вырубает на кровати прямо в одежде. Ему вдруг становится хорошо настолько, что тяжело дышать. Он смотрит вниз и видит, что Арсений стои́т на коленях, поглаживает пальцами медленно поднимающийся член сквозь домашние штаны и смотрит так невинно, что слова с трудом подбираются.
– Я счёл твои мысли за предложение. Ты ведь не против? – голос у Арса сейчас низкий, приятный, распаляющий.
Антон в ахуе лишь на мгновение, а потом плавно кивает. Всё равно в ближайшее время ему не светит, а Арс может с этим помочь, так чего отказываться? Тем более, это сон, а значит, даже кончить не получится.
Арсений в своих ласках аккуратен и чуток. Он почти трепетно пробирается под ткань штанов и трусов, приспускает их, задевая косые мышцы живота. Антона натурально прошивает током, будто всё происходит в реальности. Арсений дразнит мягкими касаниями пальцев уже уверенно вставший, крупноватый член, а потом с нежностью обхватывает головку, с таким удовольствием обводит её языком, что у Антона разом пересыхает во рту и перехватывает дыхание.
Арсений не сдерживает улыбки, даже с занятым ртом довольно усмехается. Он внимательно следит за реакцией Антона, словно узнавая и запоминая во всех подробностях, как тому нравится. Когда член погружается в рот наполовину, Шасту становится совсем хорошо. От очередного скольжения горячего языка по твёрдому стволу Антон стонет особенно чувственно и вплетает пальцы в тёмные волосы на макушке. Он не дёргает и не тянет, просто хочет чувствовать каждое движение и направление ласк Арсения. И от такой заботы ему сносит крышу, дыхание совсем стервенеет, а сердце не стучит, шумит ударами где-то в ушах. Последней каплей становится взятая за щеку головка и ускоренное движение руки по твёрдому стволу. Тогда Антон срывается и, простонав хриплое «Аааррс!..», кончает, причём ощутимо, реально.
Арсений поднимается с колен, но делать что-то ещё не намерен, он ведь сделал всё, что было в его силах. Антон же не хочет оставаться в долгу, он притягивает за талию к себе восхитительно ощущаемое тело и целует приоткрытые губы. Арс льнёт к нему совсем доверчиво, в движениях нет ни единого намёка на надежду ответной реакции. Шаст же считает, что за такой шикарный оргазм нужно отплатить хотя бы удовольствием.
Антон проскальзывает рукой между их телами и обхватывает тут же отзывающийся на касание член. Арсений перехватывает его за запястье и, прервав поцелуй, заглядывает ему в глаза.
– Тебе необязательно, я же...
– Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо, – шепчет в губы Антон, прижимаясь теснее, – позволь мне.
Арсений ищет что-то в зелёных глазах, отчаянно и усиленно. Видимо, сомнения и желание его оттолкнуть, но Антон точно знает, что весь собственный облик говорит только о желании продолжать. И только тогда пальцы разжимают запястье, скользят по торсу, груди и замирают на шее там, где пульсирует венка. Это так сильно мило, что Антон не удерживается и чмокает кончик носа, в ответ на это лишь краткий смешок.
Шаст касается плавно, тоже изучает, но раскусывает моментально то, что Арсению нравится больше всего. Его партнёр по удовольствию фанат напористости и властности по отношению к себе. Ему нравится стонать во весь голос, изгибаться всем телом, запрокидывать голову и блаженно закрывать глаза от каждого нового удачного движения руки. Антон думает, что тот красуется, но нет, всё выглядит слишком искренне, не наигранно. И хотя ничего такого, просто дрочка, но Арсений так наслаждается, словно это самая любимая его поза в сексе и вообще исполнение мечты. Антон думает, что не кончи он раньше, то сделал бы это сейчас, в тот самый момент, когда этот восхитительно распалённый донельзя мужчина выстанывает его имя куда-то в шею, вцепившись обеими руками в майку на спине.
Антон не хочет просыпаться, ему так хорошо, что неважно вообще ничего, даже пары по гидравлическим механизмам. Его, конечно, препод без смазки трахнет за прогул, но если это как-то повлияет на то, чтобы в следующем сне Шаст ещё раз насладился близостью с Арсением, то можно и потерпеть.
Он не может открыть глаза, хоть и сон уже развеялся, а от ощущения горячего, пульсирующего члена в руке и жара объятий, остался только пот по всему телу и... спущенность в трусы. Антон всё-таки кончил. И это было так хорошо, что кажется почти неправдой. А самое главное – хочется ещё. Сильно хочется, чтобы неделю валяться в постели и трахаться как сумасшедшим.
Но есть одно но, Арс – призрак. Умер (как тот рассказывал) несколько месяцев назад, отчего в грудине ноет. Да как так-то? Впервые есть тот, с кем и побеседовать можно, поржать с хуйни всякой, заботящийся человек, который прописывает подзатыльник за «не позавтракал» и с кем развратничать одно удовольствие. И тот призрак. Ну ёпта.
Антон отчаивается, потому что настолько сильная правдоподобность – это шиза какая-то. Потому он лезет в заначку, вдруг поможет чем, и обнаруживает там паспорт. Данные о личности, которая буквально развратила этой ночью, теперь Антон знает до последней буковки в отчестве и до последней цифры в дате рождения. Он ищет, сам не зная, что, но ищет, хоть где похоронили. И находит совпадение, мысленно надеясь, что это не морг. Это оказывается больница, в которой числится уже пятый месяц подряд лежащий в коме Арсений.
Шаст мчится туда, позабыв обо всём на свете. Да к чёрту эти пары, тут судьба чья-то решается. К Арсению не хотят пускать, потому что бесполезно. Его хотят отключить от аппарата, потому что тот просто стабильно лежит в отключке очень долго.
– Девушка, я вас очень прошу, в долгу останусь, просто дайте мне десять минут. Я так увидеть его хочу.
То ли Антон такой жалостливый был, то ли девушка меркантильная попалась, но в палату она провела и оставила их. Вид у Арсения измученный: синяки под глазами размером с Австралию, исхудавший до впалых скул, дышит едва слышно, вены на руках очень проступившие, можно как нитки потрогать. Антон присаживается на стул и берёт того за руку.
– Ну ты удивил, конечно, Арс, – усмехается Антон, прикрывая этим боль от того, что видит, – у тебя план такой был изначально? Тогда чего же ты не намекнул про паспорт? Ладно. На самом деле я пришёл тебе сказать, что не хочу тебя отпускать. Вот так просто, потому что могу себе позволить. И да, я хочу понять это ваше гейское мировоззрение и попробовать ещё кучу всего. Ты только в себя приди, а там я о тебе позабочусь.
Антон поддаётся своему желанию и целует сухие губы Арсения, замирая в ничтожных миллиметрах от лица.
– План был такой, да, – слабым голосом отвечает Арс, не открывая глаз, – потому что ты мне понравился сразу.
– Как только до конца весь заживёшь – трахать тебя буду нещадно неделю, – ультимативно и одновременно развратно говорит Антон, на что получает наконец взгляд реальных глаз.
– Неделю, не меньше, – дополняет Арсений, целуя губы тут же.