Узел

Алёна.

Неделя пронеслась как на американских горках. Учителя по полной загружали нас знаниями, не позволяя расслабиться ни на секунду. Родители были со мной подчеркнуто строгими и отстраненными, общались мы с ними только по мере необходимости. Они никогда не были со мной особенно ласковыми, но напряжение, теперь постоянно исходившее от них, сводило меня с ума. Было тяжело день за днем находиться в такой обстановке.

Еще и эта помолвка, нависшая надо мной, как домоклов меч, не выходила из головы. По договоренности наших с Володей родителей, она должна была состояться уже в эту субботу, что приводило в бешенство и одновременно вгоняло в ужас.

Только мысли о Косте, его незримое присутствие у меня за спиной на уроках и наши редкие тайные встречи придавали мне сил, заставляя держаться.

В пятницу вечером за ужином, отец обратился ко мне:

— Алёна, надеюсь, ты помнишь, что завтра мы все вместе едем в ресторан, на ужин с Гореловыми в честь вашей с Владимиром помолвки? — спросил он, отрезая ножом кусочек мяса.

«Да как такое забыть?!»

— Конечно помню, отец. — ответила я, стараясь удерживать на лице бесстрастное выражение.

— Завтра оденься понаряднее, но не слишком броско. И веди себя покладисто, так, чтобы нам с матерью не было за тебя стыдно. — Он вонзил вилку в мясо и отправил его в рот.

— Как скажете, отец. Я буду вести себя хорошо. — сказала я смиренно.

«Ничего, недолго мне осталось терпеть. Всего каких-то несколько месяцев, и я навсегда сбегу из этого дома».

Костя.

Вот и настал долгожданный день, когда один мерзкий святоша, который позарился на чужую девушку, получит по заслугам.

Уделив слишком мало внимания Алёнке в школе, я спешил на автобусную остановку.

«Ничего милая, скоро я посвящу тебе всего себя. Вот только решу одну проблемку, и буду весь твой, обещаю».

Придя домой, я быстро погулял с Михой, затем покормил нас обоих, полностью игнорируя отца, ошивавшегося на кухне.

В понедельник, после того, как он довел маму до слез и куда-то ушел, мы его так и не увидели. Он вернулся только во вторник вечером, весь грязный и вонючий, как бомж, с фингалом под глазом. Пока мама отмывала его в ванной, бегала вокруг него с йодом, которым мазала его ушибы, и причитала, он благоразумно помалкивал. Да и в последующие дни был тише воды и ниже травы. Похоже, я зря переживал, что не смог тогда вправить ему мозги — какой-то прекрасный человек сделал это за меня.

Отец ничего не говорил, но и никуда не ушел, пока я хозяйничал на кухне, ел и мыл посуду.

Затем я пошел в свою комнату. Мысли крутились в голове: сейчас нужно быть очень внимательным, жизнь не простит мне ни единой ошибки.

Я взял двухсторонний рюкзак, который купил на днях в спортивном магазине, забежав в него перед работой. Положил в него черную толстовку и черные спортивные перчатки с закрытыми пальцами. Затем сложил туда же остальные необходимые мне вещи. Надел светло-серую толстовку и серую кепку. Вышел из дома и поспешил к месту назначения, ведь время уже поджимало.

***

Уже переодетый в черное, я стоял за углом дома в переулке, скрытом от камер наблюдения, и следил за входом в клуб, ожидая увидеть человека, по чью душу я сюда и приехал. Человека, собиравшегося НАСИЛЬНО взять в жены МОЮ девушку.

Я стоял здесь уже час, а толпа у клуба все не убывала. Разукрашенные полуголые девицы и парни развязного вида с напомаженными волосами занимали половину улицы. Все они были под градусом, а многие, судя по их неадекватному поведению, похоже, даже под веществами. Этот клуб не был местом для гламурных тусовок, скорее он был похож на злачный притон, да и музыка из него доносилась соответствующая, такая, которую люди слушают под нарко-трипами. Поэтому я не понимал, что здесь забыл такой золотой мальчик, как наш Володя-будущий гинеколог. Похоже, этот тип из строгой религиозной семейки не так прост, как кажется на первый взгляд.

Спустя шестьдесят минут томительного ожидания он все не появлялся. Я уже начал подмерзать на прохладном осеннем ветру, благо, было еще только начало осени. Достав из рюкзака кожанку, я накинул ее и приготовился к долгому стоянию на улице, ведь мне нужно было дождаться не только момента, когда Володя зайдет в клуб, но и того, когда он из него выйдет. У меня было продумано несколько вариантов действий в зависимости от возможного поведения этого типа. Не скажу, что я совсем не нервничал, но наличие четкого плана все-таки успокаивало.

Я вглядывался в каждую подъезжающую машину и в каждого выходящего из нее мужчину, но Володи все не было. Около десяти вечера, когда я был уже почти уверен в том, что он передумал приходить, он наконец появился. Этот белобрысый черт с реденькими волосами на голове, неказистый в своем плохо сидящем костюме, вылез из такси в сопровождени двух длинноногих брюнеток с огромными буферами и одного приятеля. Тот по конституции был примерно такой же, как и Вова, разве что чуть посмазливее на лицо. Шумной, уже подвыпившей гурьбой они вывалились из машины в переулок, и, обойдя стороной очередь, подошли ко входу в клуб, где их приветливо встретили два накачанных охранника. То ли эти парни были завсегдатаями заведения, то ли связи Володиного папеньки дали свои результаты, но в клуб компанию пропустили сразу, без малейшей задержки.

И снова томительное ожидание, только теперь намного дольше. Пока я ждал, топчась на месте в проулке, на улице уже успело полностью потемнеть. К часу ночи ноги отваливались от долгого стояния на месте, а глаза стали жутко слипаться, хотя перед выходом я выпил крепкий кофе. Я сел на корточки, не выпуская из виду вход в ночной клуб, и немного посидел. Затем походил туда и обратно, стряхивая с себя сон: мне нельзя было терять бдительность, ведь Володя мог выйти из клуба в любой момент.

Ближе к утру праздные тусовщики начали потихоньку покидать клуб; кто-то в одиночестве, кто-то небольшими компаниями. Шатась и смеясь, они удалялись в сторону проспекта: поймать такси на этой улице в такой час было нереально, да и метро было именно в той стороне. Все это я предусмотрел, поскольку заранее тщательно изучил место расположения клуба. Да и сам я не раз бывал в этом районе, так что имел представление о том, как здесь ориентироваться.

Уже начало светать, когда на опустевшую улицу из клуба вывалился пьяный в стельку Володя в обнимку с одной из брюнеток, с которой сюда и приехал.

«Только посмотрите на этого святошу».

Я мигом взбодрился. Не торопясь расстегнул рюкзак. Времени у меня было навалом, потому что эта парочка поползла в сторону проспекта со скоростью пьяных улиток. Я вставил в уши наушники и включил драйвовый дабстеп. Затем надел черную балаклаву и достал из рюкзака небольшую, но мощную биту.

«Прости, Алёна, но я оказался намного хуже, чем ты обо мне думала».

Закинув на плечи рюкзак, я пересек улицу и нагнал одиноко бредущую по тротуару парочку, преградив им дорогу.

— Что за?.. — пробубнил Володя, пытаясь сфокусировать на мне взгляд.

Девушка при виде меня замерла в ужасе, схватившись за огромную надутую грудь.

— Беги. — бросил я ей, и она послушно побежала.

Володя даже не успел ничего сообразить своим пьяным мозгом, когда я врезал битой ему по коленной чашечке. Он, как подкошенный, со стоном рухнул на живот. Несколько прицельных ударов по спине — и его позвоночник абсолютно точно был сломан. Белобрысый урод даже не мог кричать, только хрипел от боли.

Я подошел к нему ближе. Увидев, что карман у него на заднице заметно оттопыривается, достал из него кошелек. Тот был плотно набит деньгами, никаких документов или еще чего-то ненужного в нем не было. Володины деньги меня, естественно, не интересовали, а вот направить следствие по ложному следу я был рад.

Засунув кошелек в карман своей толстовки, я обошел жалко кряхтящего на земле парня и встал у его лица.

— Ты даже не знаешь, с кем связался, гаденыш! — надсадно просипел он. — У моего отца столько денег, он тебя из-под земли достанет и уроет!

Я стоял напротив него, расслабленно покачивая битой.

— Не в деньгах сила, брат. Сила — в правде. —  с усмешкой бросил ему я. Затем, заметив, что из клуба вышла еще какая-то парочка, я развернулся и побежал.

Пролетев пару кварталов на одном дыхании, я добрался до места, где не было камер. Снял рюкзак, засунул в него биту и балаклаву, стянул с себя черную толстовку, надел светло-серую и натянул на лоб кепку. Развернул рюкзак другой стороной наружу, так, что теперь на нем был другой рисунок. Затем, продолжая избегать камер, пересек несколько дворов, и вышел из арки прямо у входа в метрополитен. Слившись с толпой людей, спешащих по своим делам, я спустился в метро и поехал домой.

Выйдя на промежуточной станции, я сбросил биту в реку. Благо, народу в это время на набережной совсем не было. Балаклаву порвал на куски и отправил туда же, как и кошелек.

Избавившись от улик, я наконец снял перчатки и облегченно выдохнул. В крови все еще бушевал адреналин, но потихоньку я уже начинал успокаиваться. Насколько я мог судить, я нигде не промахнулся, не оставил никаких следов совершенного преступления. А если и оставил... Сейчас я не думал о том, что будет. Мне не было страшно за себя, я боялся только за Алёну. Я должен был спасти ее от насильной помолвки любым способом, и я это сделал. Конечно, Володя рано или поздно встанет на ноги, но к тому моменту все уже сто раз изменится. К тому времени мы уже закончим школу и будем жить вместе, и никто не сможет забрать у меня Алёнку. А пока... Пока пусть этот хмырь поваляется на больничной койке и подумает над своим гнилым поведением.