Влюбленная

К Лукреции в гости приехали ее младшие сестры — Флавия, Джулия и Мэринелла. Она с нетерпением ждала их приезда, ведь в этом холодном и пустом доме ей давно не хватало тепла и искренних улыбок.

Флавия, старшая из троих, только недавно отметила свое восемнадцатилетие. В ней чувствовалась юношеская уверенность, даже некоторая дерзость. Она уже не считала себя ребенком, носила смелые наряды и училась подчеркивать свою женственность. Но при этом, несмотря на желание казаться взрослой, в ее глазах все еще читалась наивность.

Пятнадцатилетняя Джулия была полна энергии и любопытства. Она постоянно что-то спрашивала, разглядывала обстановку, а стоило ей заметить какое-нибудь украшение или дорогую вещь, как она тут же просила Лукрецию рассказать о ней. Джулия была той, кто всегда знал все семейные сплетни, и теперь ей не терпелось поделиться с сестрой последними новостями.

А Мэринелла, самая младшая, десятилетняя девочка, все еще оставалась ребенком. Ее глаза сияли от восторга, когда она вошла в огромную гостиную, а ручки крепко сжимали плюшевого медведя, которого она привезла с собой. Она всегда смотрела на старших сестер с восхищением, стараясь подражать им, но еще не утратила детской искренности и непосредственности.

Лукреция обняла их по очереди, наслаждаясь моментом.

Фернандо молча проводил их взглядом, сдерживая недовольство. Он не любил посторонних в доме, даже если это были родные сестры Лукреции. Осторожность — его вторая натура, и он всегда оставался начеку.

Флавия, конечно же, не упустила шанса позаигрывать с ним. Она наклонилась чуть ближе, будто невзначай, но её намерение было очевидным — глубокий вырез платья выгодно подчеркивал её формы. В свои восемнадцать она уже обладала соблазнительными изгибами, в отличие от Лукреции, которая всегда оставалась стройной и изящной.

Не то чтобы Лукреция когда-либо жаловалась на свою внешность, но она не могла не замечать, как часто мужчины задерживают взгляд на таких деталях. Вдруг именно поэтому Романо держит дистанцию? Может, он попросту не видит в ней женщину, а воспринимает как ребёнка?

Она опустила взгляд, ощущая неприятный укол сомнения. Может, стоит начать носить пуш-ап?

Джулия молча схватила сестру за руку и потянула её в гостиную. Мэринелла уже удобно устроилась на диване, прижимая к себе свою любимую игрушку, её взгляд был полон детской безмятежности.

— Я принесу нам чай и что-нибудь сладкое, — сказала Лукреция, направляясь к кухне.

Флавия скептически выгнула бровь.

— У вас что, даже прислуги нет? — усмехнулась она. — Или Романо настолько жаден?

Лукреция резко остановилась, её взгляд стал ледяным.

— Флавия, — её голос прозвучал тихо, но с явной угрозой.

Она и сама не знала, почему Романо не держал прислугу. Может, ему просто не нравилось, когда в доме лишние люди? Или он просто не доверял никому настолько, чтобы позволить им хозяйничать в своём пространстве?

— Я прекрасно справлюсь сама, — твёрдо сказала она, развернувшись и направляясь на кухню.

Романо всегда был осторожен. Возможно, даже чересчур. Это объясняло, почему даже когда в дом приходил настройщик рояля, Фернандо не отходил ни на шаг, внимательно наблюдая за каждым его движением. Лукреция не знала, была ли это просто привычка контролировать всё и всех или за этим скрывалось что-то большее. Интуиция подсказывала, что причина крылась куда глубже, чем простая осторожность. И однажды она обязательно это выяснит.

Достав из шкафа кружки, Лукреция заварила свежий ягодный чай, чувствуя, как по кухне разливается тёплый, чуть терпкий аромат. Она аккуратно разложила на подносе выпечку: румяные круассаны с хрустящей корочкой, нежные макаруны пастельных оттенков и пышные маффины, покрытые тонкой глазурью.

Фернандо, как всегда, заранее позаботился о том, чтобы в доме было всё необходимое. Каждый день появлялись свежие продукты, готовая еда, даже мелкие бытовые вещи, о которых Лукреция могла не успеть подумать. Она не знала, как именно он это организовывал. Скорее всего, кто-то привозил всё это заранее, а он лишь проверял и забирал. Уверенность, с которой Фернандо распоряжался этим домом, иногда даже пугала.

Лукреция аккуратно поставила поднос на журнальный столик и опустилась в мягкое кресло напротив, наблюдая за своими сёстрами. Джулия и Флавия с любопытством рассматривали её рояль и интерьер, явно оценивая каждую деталь. В отличие от них, Мэринелла сидела тихо, крепко обнимая свою плюшевую игрушку. Её задумчивый, почти тревожный вид не ускользнул от взгляда Лукреции.

— Мэринел, что-то случилось? — мягко спросила она, протягивая сестрёнке тарелку со сладостями.

Но малышка лишь сильнее прижала мишку к себе и покачала головой. Ещё более странным было то, что она не взяла ни одного печенья. Мэринелла всегда обожала сладкое, а сейчас даже не взглянула на угощение.

— Флавия сказала, что если я буду много есть сладкого, то стану толстой, как тётя Эрнеста, и меня никто не полюбит... — прошептала девочка, не поднимая глаз.

Лукреция резко повернулась к Флавии, но сдержалась, не желая устраивать разборки прямо сейчас. Вместо этого она взяла ладошку Мэринеллы в свою и с улыбкой сказала:

— О, милая, ты самая прекрасная девочка на свете. И, что бы ни говорила Флавия, ты всегда останешься такой же чудесной.

Мэринелла взглянула на неё, чуть подумав, а потом осторожно взяла макарун, как будто позволяла себе поверить сестре.

Флавия с Джулией наконец присоединились к ним, усаживаясь рядом. Едва заметив, как Мэринелла откусила кусочек макаруна, Флавия тут же фыркнула:

— Опять ты ешь сладкое.

Лукреция резко подняла на неё взгляд, её голос звучал твёрдо и предупредительно:

— Флавия, не забывай, что, хоть я и вышла замуж, я всё равно остаюсь старшей сестрой.

Флавия лишь усмехнулась, наигранно пожав плечами:

— Ну, не ты одна. Я тоже скоро выйду замуж. Отец уже ищет мне жениха.

Лукреция замерла, не сразу осознавая смысл её слов.

— Что? — изумлённо переспросила она, откладывая чашку.

Флавия самодовольно скрестила руки на груди, наслаждаясь произведённым эффектом.

— Ты не ослышалась. Отец сказал, что мне пора. Скоро он объявит о помолвке.

Лукреция перевела взгляд на Джулию, но та выглядела не менее удивлённой.

— Но тебе всего восемнадцать, — возразила она, пытаясь осмыслить услышанное.

— И что? Ты сама вышла замуж не по своей воле, — парировала Флавия. — Разве не так всё устроено в нашем мире?

Лукреция сжала губы. Она не хотела, чтобы её младшая сестра прошла через то же, что и она. Но Флавия была права: рано или поздно эта судьба ждёт всех сестёр, какой бы заботой их ни окружали в семье. Замужество оставалось их главным предназначением.

— Ты хотя бы знаешь, кто он?

Флавия пожала плечами, словно это не имело значения:

— Пока нет. Но какая разница? Всё равно отец решает за нас.

Мэринелла, прижимая к себе плюшевого мишку, сжалась рядом с Лукрецией, а Джулия нервно теребила край платья. В её глазах мелькнула тревога — вскоре после Флавии очередь дойдёт и до неё.

— И тебя это устраивает? — тихо спросила Лукреция, пристально глядя на сестру.

— А что мне остаётся? — Флавия откинулась на спинку дивана. — Не забывай, что наше слово ничего не значит. А выйти замуж по любви — это всего лишь красивые сказки. Нас с детства держали подальше от мужчин, да, мы посещали мероприятия, банкеты, но что может дать один танец или пара ничего не значащих встреч? Ты же знаешь, что этого недостаточно, чтобы испытать чувства. Так что хватит летать в облаках.

В груди Лукреции вскипала злость. Она стиснула чашку так, что та чуть не треснула в её руках.

— Я поговорю с отцом, — твёрдо сказала она.

Флавия рассмеялась:

— И что ты сделаешь? Думаешь, он станет слушать тебя? Даже Алехандро не смог его переубедить.

Лукреция знала, что Флавия права. Дон Моретти принимал решения, и никто не мог на них повлиять. Но просто смириться с этим она тоже не могла.

— Как Алехандро? — спросила она, немного сменив тему.

Джулия тихо вздохнула:

— Он практически не появляется в доме.

Лукреция нахмурилась. Романо позволил её сёстрам навещать её, понимая, как трудно ей одной. Но вместе с этим он установил чёткие границы — единственным, кому категорически запрещалось переступать порог их пентхауса, был её брат Алехандро. Это правило оставалось непреклонным, и Романо не собирался делать для него исключений.

Более того, он строго запретил Лукреции встречаться с братом наедине. Единственная возможность для них увидеться — официальные мероприятия, где за каждым их шагом будут следить посторонние. Этот запрет злил её до глубины души. Как бы Алехандро себя ни вёл, он всё равно оставался её братом, и Лукреция не могла просто вычеркнуть его из своей жизни, как того хотел её муж.

Особенно абсурдным этот запрет выглядел на фоне грядущего объединения их семей — Габриэлла, племянница Романо, была обручена с Алехандро и должна была выйти за него замуж, когда ей исполнится восемнадцать. Их брак был давно решённым делом, скреплённым соглашением двух могущественных семей.

Лукреция не раз пыталась обсудить это с Романо, надеясь убедить его смягчить запрет, но каждый раз разговор заканчивался одинаково. Он раздражённо обрывал её:

— Это не обсуждается, Лукреция. Ты знаешь, на что способен твой брат.

Лукреция почувствовала, как внутри неприятно сжалось. Она внимательно посмотрела на сестёр, пытаясь уловить в их выражениях хоть какую-то подсказку.

— Как давно это началось? — спросила она.

Флавия пожала плечами, будто говорила о чём-то незначительном:

— После твоей свадьбы.

Лукреция нахмурилась.

— А что отец? Он хоть что-то предпринял?

Джулия открыла было рот, но Флавия тут же резко перебила её:

— Молчи. Алехандро ведь просил.

Лукреция почувствовала, как её терпение лопается. Алехандро всегда был скрытным, но если он сам запретил сестре говорить, значит, дело действительно серьёзное. Что-то определённо было не так. Алехандро никогда не скрывал проблем от неё — по крайней мере, не так.

Лукреция не стала развивать этот разговор, хотя тревожное чувство не оставляло её. Они ещё некоторое время сидели вместе, но вскоре сёстрам пришлось уезжать. Она проводила их до выхода, смотрела, как они садятся в машину, а затем вернулась в пентхаус, захлопнув за собой дверь.

Направившись в спальню, она схватила телефон и, не раздумывая, набрала номер Алехандро. После третьего гудка он ответил.

— Лу, что-то случилось? — его голос звучал напряжённо.

— Это мне стоит задать этот вопрос, братец, — холодно бросила Лукреция. — Сегодня приезжали девочки. Они сказали, что ты почти не появляешься дома. Что ты задумал на этот раз? Снова не можешь унять свой интерес к Силене?

На том конце провода раздался насмешливый смешок.

— О, сестрёнка, Силена — это уже прошлое. Теперь моё внимание привлекла младшая из Карделло.

Лукреция резко застыла.

— Элиза? — её голос стал жёстким, почти угрожающим. — Брат, даже не думай. Как бы я тебя ни любила, я не позволю тебе тронуть эту девушку.

Алехандро лишь рассмеялся, но в его смехе было что-то тревожное. Лукреция чувствовала, как внутри сжимается холодный ком.

Она прекрасно знала, каким был её брат. Алехандро всегда доставлял отцу проблемы, ввязывался в сомнительные дела, из которых приходилось вытаскивать. Он был упрямым, вспыльчивым, порой даже жестоким, но с сёстрами всегда вёл себя иначе. Он оберегал их, пусть иногда и перегибал с опекой.

Но сейчас...

Что-то в его голосе, в манере говорить, в этом лёгком оттенке насмешки — всё подсказывало ей, что он зашёл куда дальше, чем обычно.

— Ты помолвлен с Габриэлой. Разве не этого ты хотел? — спросила Лукреция, надеясь, что это немного остудит его пыл.

Алехандро фыркнул.

— Нет. Тогда мне просто нужно было запугать их. Габриэла никогда меня не привлекала.

Лукреция сжала телефон крепче. Слова брата не сулили ничего хорошего.

— Ты слишком остро реагируешь, Лу, — протянул он с лёгкой насмешкой.— Неужели ты правда думаешь, что я причиню ей вред?

— Думаю, что твои игры никогда не заканчиваются ничем хорошим, — холодно ответила она. — И что если Романо узнает?

На секунду в трубке повисла тишина.

— Пусть попробует вмешаться, — в голосе Алехандро сквозила дерзость. — Или ты теперь его послушная жена?

Лукреция сжала зубы.

— Если ты действительно считаешь, что можешь играть с Карделло без последствий, ты глупец.

— Я не играю, Лу, — неожиданно серьёзно сказал он.

Лукреция почувствовала, как внутри всё похолодело.

— Тогда ты в беде, — тихо сказала она.

— Забавно, — хмыкнул Алехандро. — Обычно это я так говорю тебе.

— Алехандро...

— Не переживай, сестрёнка, — он снова сменил тон на насмешливый. — Всё под контролем.

И прежде чем она успела что-то сказать, связь оборвалась.

Лукреция медленно убрала телефон в карман, выпрямилась и глубоко вдохнула, стараясь унять нарастающее беспокойство. В тишине пентхауса отчетливо раздались уверенные шаги Романо. Он вошел в комнату, остановился в дверном проеме и, ослабляя галстук, внимательно посмотрел на нее.

— С кем ты говорила? — его голос прозвучал ровно, но в этой внешней спокойности скрывалась холодная жесткость.

— С братом, — не отводя взгляда, ответила Лукреция.

Челюсть Романо напряглась.

— Ты знаешь, что я думаю о нем.

— Знаю, — Лукреция скрестила руки на груди, не собираясь отступать. — Но он мой брат, Романо. Как бы ты ни относился к нему, я не могу просто вычеркнуть его из своей жизни.

Он медленно подошел ближе, заставляя ее чуть запрокинуть голову, когда между ними не осталось расстояния.

— Он угроза, — его голос стал тише, но от этого еще опаснее. — Если он сделает хоть один неверный шаг, я не стану смотреть на ваше родство.

Сердце Лукреции забилось быстрее, но она не отвела взгляд.

— Я не позволю тебе причинить ему вред.

Губы Романо изогнулись в тени усмешки. Он наклонился к ней, так близко, что она ощутила его дыхание на своей коже.

— Тогда убедись, что он не даёт мне повода.

С этими словами он развернулся и направился в свою спальню, оставив Лукрецию стоять посреди комнаты, наполненную гулким эхом его слов. Она сжала ладони в кулаки, пытаясь справиться с бурей эмоций. Это было не просто предупреждение.

Но что, если Алехандро не послушает ее?