Эксклюзивно на Мёндоне

Примечание к части
Маленькая визуализация: https://drive.google.com/open?id=1JGZD9WlCinz910KAsGYi0pUPCs5vU2iw

— О-о-о, боже, — единственное, что смог промычать Чонгук, с трудом открыв глаза.

Голова раскалывалась так, словно вчера ею кто-то забивал гвозди в стену. Несколько раз. И постоянно промахивался. Чонгук с недовольным стоном приподнялся на локтях, крепко зажмурился, потому что кое-кто очень заботливый, проснувшись раньше, пошире раскрыл шторы, и принялся проклинать всех, чьи имена сумел вспомнить сквозь пелену своего похмелья.

Во главе этого списка, разумеется, стоял Тэхён.

Чем закончился вчерашний вечер? Почему Тэхён до сих пор здесь? И было ли между ними что-то?

Очевидно, что было. В этом Чонгук удостоверился, когда, испугавшись собственного же вопроса, резко откинул одеяло в сторону и узнал, что рубашка на нём есть, а вот трусов на нём нет.

— О-о-о, боже, — ещё тише промычал он, медленно опустив веки.

Дряньство. Полнейшее. Как он мог это допустить?

Всё дело в алкоголе. Сто процентов. И в Ким Тэхёне, естественно. Наверняка это он был инициатором. Не то чтобы Чонгук был против физического контакта с Тэхёном, вовсе нет; ещё в момент того поцелуя Тэхён показался ему горячим и в хорошем смысле этого слова безумным.

Но не настолько, чтобы устроить с ним «пати в кровати» в первый же день знакомства – Чонгук никогда не был легкомысленным человеком и никогда и ни с кем не спал без обязательств и чувств. Такие уж у него были принципы.

У Тэхёна же принципов, по всей видимости, не было вообще.

Из коридора, а точнее из кухни, доносился запах свежеприготовленной еды. Чонгук, слыша, как работает тостер, усиленно пытался вспомнить, откуда у него дома это чудо техники, но все его попытки заканчивались неудачей. Да и не имели принципиального значения: желание поесть было не таким сильным, как желание попить (жажда, честно говоря, была адской). Поэтому, махом осушив бутылку воды, которую кое-кто очень заботливый оставил на полу около кровати, Чонгук поднялся на ноги, тихо подошёл к шкафу, намереваясь побыстрее переодеться, и начал ускоренно искать чистую домашнюю одежду, в которой было бы не стыдно появиться перед Тэхёном.

Не хотелось предстать перед ним в таком виде.

— О-о-о, боже, — шёпотом протянул он, увидев своё отражение в зеркале дверцы.

Видел бы его сейчас Сокджин. Или Намджун. Чонгук точно услышал бы в свой адрес много нелестного.

А ещё эта рубашка… У Тэхёна что, какой-то фетиш на них? Только этого не хватало.

Как они с Тэхёном оказались здесь вдвоём? Какого чёрта Тэхён остался на ночь? И зачем они переспали? Вряд ли Чонгук его об этом попросил. Хотя… кто знает. Мало ли что он мог сказать после стакана текилы. Мало ли чего ему захотелось в том состоянии. Иногда пьяные люди крайне изобретательны.

Оставалось лишь надеяться на то, что Тэхён не пошёл в разнос и не использовал его по полной программе. И что он, Чонгук, сам не потребовал использовать его по полной программе.

Сбросив с себя всю одежду, а именно аж целую рубашку, Чонгук надел боксеры, обычные чёрные штаны и обычную чёрную футболку, на цыпочках сбегал в ванную, чтобы почистить зубы и умыться холодной водой, и очень гордой и уверенной походкой (нет) зашёл на кухню, на которой увлечённый готовкой Тэхён стоял напротив плиты, держа в приподнятой руке крышку от сковороды, и пританцовывал в такт музыке, которая, видимо, играла у него в голове.

Тэхён тоже почему-то был без трусов. «Почему-то» – потому что надетая на нём голубая футболка принадлежала Чонгуку. Получается, футболку из шкафа он взял, а вот нижнее бельё почему-то проигнорировал. «Почему-то» – потому что нижнее бельё у Чонгука лежало в той же секции, что и домашние футболки. Прямо рядышком, на самом видном месте.

Что с этим парнем не так?

— Доброе утро, — голос у Чонгука был хриплым после сна.

— Блин, какого… — испугался Тэхён, машинально развернувшись к нему лицом.

Точнее, не совсем лицом. Чонгук бы сказал, совсем не лицом. Но, надо отдать Тэхёну должное, он сразу же сообразил (или вспомнил), что футболку он взял, а вот нижнее бельё проигнорировал, и быстро прикрылся крышкой.

Чертов «гений».

Вот только Чонгуку, не привыкшему первым делом с утра видеть чужие мужские достоинства, всё равно пришлось поднять взгляд к потолку и начать внимательно рассматривать выключенные лампочки. Потому что такого поворота он ну никак не ожидал.
— Тэхён, — Чонгук сморщил лоб, продолжая смотреть в потолок, и поджал губы, — она прозрачная.

Нет, серьёзно. Что с этим парнем не так?

— Оу, — с лёгкостью отозвался тот, тут же опустив голову вниз и убедившись в том, что Чонгук был прав. — Действительно.

— Может быть, ты тогда не будешь… — Чонгук слегка прищурился, — прислонять её к своему…

— Ладно-ладно. Как скажешь, — прозвучало от Тэхёна перед раздавшимся звуком соприкосновения крышки со столешницей кухонного гарнитура.

— А то я… — Чонгук почесал затылок и отвернулся в сторону окна, — я планировал пользоваться этой сковородой…

— Я понял.

— И крышкой тоже, так что…

— Не мог бы ты надеть на себя что-нибудь? — помог ему Тэхён, едва заметно улыбнувшись.

Чонгук, вернув к нему своё внимание и посмотрев ему в глаза, тихо усмехнулся.

— Да, — он кивнул и тоже улыбнулся уголком губ. — Не мог бы ты надеть на себя что-нибудь?

Чонгук просто не знал, куда смотреть.

И не знал, что думать. Он и впрямь пытался прогнать эти мысли прочь. Он до последнего внушал себе, что Тэхён – далеко не его идеал, что тот выглядит, как фрик, и нисколько ему не нравится, но больше не мог сопротивляться реальности. Тэхён был бесподобно красив. Даже с утра. Даже без трусов. Особенно без трусов.

Кажется, мысль ушла не туда.

Тэхён в самом деле выглядел, как певец, модель и актёр, конец его же цитаты. У него была чистая, словно отфотошопленная, кожа и здоровый цвет лица, его не портили неровно высохшие волосы (Чонгук так и не разобрался, какого они цвета), его взгляд был добрым, светлым и заинтересованным, а настроение явно хорошим. Чонгука в нём абсолютно ничего не отталкивало: ни его вид, ни его действия, ни само его присутствие. Ни даже то, что недавно он привёл в негодность крышку совершенно новой сковороды.

На фоне его улыбки это казалось мелочами.

Наверное, поэтому сейчас, пока Тэхён стоял перед ним на его же кухне в его же футболке с этим глуповатым, но счастливым выражением лица (потому что кое-кто очень очарованный его красотой открыто на него пялился), Чонгук чувствовал себя максимально спокойно и расслабленно. Не разбито, как в любое другое утро. Или в это, только несколькими минутами ранее. Он смотрел на Тэхёна и ощущал умиротворение и уют.

Всё же во всей его придурковатости было какое-то очарование. И из-за этого очарования к нему влекло с невероятной силой.

— Я знаю, я красавчик. От меня трудно оторвать взгляд, — ухмыльнулся Тэхён, убавив огонь на плите, и неторопливо подошёл к Чонгуку. — И я не особо вдупляю, что с тобой творится. Можно подумать, ты ничего не видел этой ночью. Но окей, я притворюсь приличным и сделаю вид, что я капец какой застенчивый. Но с одним условием,— Чонгук нервно сглотнул и провально попытался скрыть это от Тэхёна. Тот, заметив это, вновь довольно ухмыльнулся. — Не мог бы ты перестать любоваться моим изумительным лицом и найти в своей скучной коллекции чёрного и тёмно-серого нижнего белья новые боксеры, которые ты ни разу не надевал?

«Можно подумать, ты ничего не видел этой ночью».

Вроде безобидная короткая фраза, а Чонгуку от неё стало нехорошо. Тэхён ведь был чуточку неадекватным, он засунул член в пылесос и снабдил Хосока травкой. А потом напоил всех врачей. Некоторых – до беспамятства. Что он мог вытворять в постели – Чонгук и близко не представлял. Да и не хотел.

Сомнительно, что Тэхён остановился на стандартной позе и не вовлёк в процесс какой-нибудь стоящий неподалёку предмет. Не исключено и то, что в этом самом процессе Чонгук и вовсе не принимал сознательного участия. По крайней мере, это объяснило бы тот факт, что голова у него болела куда сильнее, чем всё оставшееся тело.

— То есть, — Чонгук убрал руки в карманы своих брюк и сделал шаг вперёд, становясь к нему ближе, — футболку, которую я носил настолько часто, что в итоге её пришлось сделать домашней, ты не побрезговал надеть, а трусы...

— Футболка – это футболка, — не разрывая с ним зрительный контакт, проговорил Тэхён, — трусы – это трусы.

На несколько секунд между ними повисло молчание.

— Понятия не имею, как бы я жил без этого пояснения.

Тэхён в ответ улыбнулся с такой неприсущей ему нежностью, что на мгновение Чонгук забыл и о своём диком похмелье, и о боли в теле, и о воздухе, который периодически надо вдыхать для нормальной работы лёгких.

И это мгновение напугало его до чёртиков.

Он проснулся всего десять минут назад и, как бы ни пытался, а так и не смог вспомнить, как они оказались в этой квартире вчера и что у них было. Не смог понять, почему Тэхён с ним остался. Почему поставил бутылку воды рядом с кроватью. Почему приготовил завтрак.

Чонгук пришёл на эту кухню всего две минуты назад и, как бы ни пытался, а так и не сумел убедить себя в том, что у них с Тэхёном ничего не выйдет. Что они никто друг другу – лишь врач и пациент. Он убедил себя в обратном. В том, что из них выйдет неплохая пара и что им стоит хотя бы попробовать что-то построить.

Чонгук всегда был мастером выдумывать сказки со счастливым концом. Но Ким Тэхён не вписывался ни в один сюжет с хэппи эндом, ни в одну идею для такой сказки. Он изначально не был похож на того, кто мог бы стать для Чонгука новой историей. А Чонгук всё равно, как дурак, открылся ему и позволил их истории начаться. В первый же день нового года.

Ну и с кем из них что-то не так?
— Не благодари, — на грани слышимости произнёс Тэхён, ненадолго опустив взгляд на губы Чонгука.

От одного его голоса было недолго сойти с ума.

— Я и не собирался.

Благодарить, а не сходить с ума. С последним уже всё было ясно.

Чонгука определённо точно влекло к нему с невероятной силой. Не в сексуальном плане – такое влечение при остром желании несложно почувствовать много к кому. К Тэхёну же Чонгук чувствовал нечто совершенно иное. Не то, что можно объяснить ёмким «Я хочу тебя». А то, что невозможно выразить коротким «Я не хочу, чтобы ты уходил».

Смотря ему в глаза и нехотя пятясь назад, Чонгук повторял про себя те слова, которые у него не выходило произнести вслух из-за страха поторопить события. «Я не позволю тебе уйти». Он был готов притвориться больным, принести пару бутылок чего-нибудь крепкого, смотаться на другой конец города за любимой пиццей Тэхёна – сделать что угодно. В буквальном смысле. Лишь бы не допустить вариант событий, при котором Тэхён покидает эту квартиру и больше никогда сюда не возвращается.

Чонгук прекрасно понимал, каким жалким и слабым его делает Тэхён. Скорее всего, этот человек не испытывал и части той симпатии, которую испытывал к нему Чонгук. Скорее всего, для него было не так уж и важно то, что произошло между ними ночью. Это ведь Тэхён. Два дня назад он спал с другим человеком. С Хосоком. Что, если для него это было обычным спортивным интересом? Чонгук бы не удивился.

Скорее всего, Тэхёну было достаточно один раз щёлкнуть пальцами, чтобы к его коленям упали те, с кем Чонгук и рядом не стоял.

Чонгук всё прекрасно понимал, ему не настолько снесло крышу. Но сегодня он не хотел расставаться с Тэхёном ни на секунду. Весь свой выходной, который из-за забитого графика и кучи организационных проблем выпадал ему крайне редко, Чонгук мечтал посвятить не себе, а ему.

Наверное, Тэхён заразил его своей безрассудностью.

«Нас услышат». «И что?»
«Проиграем».
«Плевать».

Теперь вечно благоразумный Чонгук тоже не боялся проиграть.

* * * * *

— Итак, — попытался перекричать орущую музыку Намджун, — кто объяснит мне, что мы делаем в этом ночном клубе? — Сокджин, протягивая ему коньяк, многозначительно пожал плечами. — Зачем мы приехали сюда?

Чонгуку было всё равно, зачем они приехали сюда. Ему хотелось снова очутиться дома. Наедине с Тэхёном. Снова поиграть с ним в гляделки и смутиться, когда тот увернётся от поцелуя, снова извиниться, потому что, как выяснилось, Тэхён не любит прикосновения и считает это слишком личным (а как же тот их тесный контакт в кабинете Юнги?), снова попытаться поцеловать его и снова расстроиться из-за того, что он не даётся. А не сидеть в компании плохо выглядящих людей, которые опять пьют, толком не отойдя от предыдущего похмелья.

Весь день Чонгук не отходил от Тэхёна (они и сейчас сидели чересчур близко друг к другу): ел вместе с ним невкусную, но полезную пищу – Тэхён жаловался на то, что после вчерашнего празднования у него появились отёки, лежал вместе с ним на диване, наблюдая за тем, как солнечные лучи играют в его волосах и на его лице, смеялся над его забавными историями с различных съёмок в видеороликах. Зависал.

Чонгук зависал постоянно и ничего не мог с этим сделать. Чем больше Тэхён говорил о себе, тем отчётливее Чонгук видел его внутреннюю красоту и тем чаще сравнивал её с внешней. Оказалось, что его красота не заканчивается на его теле и лице.

Чонгук слушал его долго и молча, наблюдал за каждым движением его губ и постепенно разрушал в голове все шаблоны и нависшие над Тэхёном ярлыки. Чонгук сам их туда повесил. Острый на язык Тэхён, который изначально создавал впечатление туповатого избалованного парня, занимающегося ерундой от безделия, на деле оказался умным и начитанным: Тэхён перечислил кучу книг, о которых Чонгук ничего не знал, подробно пересказал сюжет каждой из них и озвучил свои мысли и выводы. Он поделился с Чонгуком тем, что у него самые обычные родители, мама – педагог, а папа – автомеханик, что он безумно сильно любит их и что он горд быть их сыном. Тем, что он никогда не купался в деньгах, и до сих пор не умеет с ними обращаться, поэтому практически все свои гонорары отправляет семье, а то, что остаётся, хранит на банковском счёте.

Что большинство людей не видят в нём личность и друга и считают его красивой куклой, которая хорошо и дорого себя продаёт. Что серёжки, которые болтаются в его ушах, он купил на Мёндоне, и когда-то они были парными. Что человек, которому он подарил одну из них, не поверил в истинность его чувств и возненавидел его из-за предательства, которого он не совершал.

Что ему страшно кому-то доверять. Что ему часто не с кем поговорить. Что в его жизни редко кто-то задерживается. Что его образ придурка и фрика отталкивает всех, с кем он знакомится, но по контракту с агентством он не имеет права быть кем-то другим. Даже самим собой. И что Чонгук стал для него первым исключением. Первым человеком в его жизни, который не прогнал его и разрешил остаться рядом.

Что от тишины в его квартире и пустоты в душе ему удаётся спастись лишь алкоголем, лёгкими психоактивными веществами, просмотрами дебильных роликов на ютубе, вроде тех, в которых описывается, как увеличить член пылесосом, и такими же дебильными экспериментами, которые ненадолго отвлекают его от тоски по людям, которых он когда-то любил.

А когда Чонгук захотел поддержать его и взял за руку, Тэхён попросил не драматизировать, не проявлять к нему жалость и не распускать сопли. «Что это изменит? Я сам во всём виноват». Чонгук так и не понял, в чём именно, но решил спросить у него об этом чуть позже.

Тэхён остался для него чудаком только на своих фотографиях и в своём грамотно построенном для коммерции образе, которого он был обязан придерживаться по условиям контракта. Не в действительности. Да, Чонгук по-прежнему считал его чуточку ненормальным, но эта ненормальность делала его, скорее, особенным, чем придурковатым, и выдавала в нём обычного человека со своими странностями и загонами. Уж точно не звезду, тронувшуюся умом от известности, славы и огромных денег.

— Ну правда, — Хосок сидел напротив Чонгука и Тэхёна и, облокотившись о свои колени, растирал виски. — Зачем этот сбор?

— Затем, что я вас сейчас увольнять буду нахрен, — до жути реалистично начал угрожать Юнги. — Вы что вчера устроили, психи?

— Эй! — Сокджин, как обычно, среагировал мгновенно. Он всегда возмущался, когда кто-то использовал термины «псих» и «душевно больной» для обзывательств и оскорблений. — Не надо употреблять это слово в негативном контексте.

— Каюсь, был неправ, — извинился перед ним Юнги, наклоняясь к столу за стаканом воды, — но вопрос всё ещё остаётся открытым. Чтобы никаких больше пьяных вечеринок!

Ворчал он, конечно же, для вида. Все присутствующие врачи были давними друзьями, одной крепкой командой из шести человек. И когда дисциплина в отделении хромала, поначалу Юнги, понятное дело, ругался, как это и подобает руководителю, и грозил всем увольнением. Но спустя какое-то время он остывал, переглядывался со всеми и вновь становился своим в доску парнем, в котором весь персонал клиники души не чаял.

— Меня вот что больше интересует, — внезапно вклинился в обсуждение Чимин, опустошив свой шот, — почему Тэхён в одежде Чонгука?

А других тем для разговора не было? Чонгук был готов поддержать любую. Но не эту.

Чего было не сказать о Хосоке. Тот, привлекая их внимание к себе, демонстрационно откинулся на спинку дивана, закинул на неё руку и, испепеляя взглядом Тэхёна (единственного, кто на него не смотрел), пренебрежительно усмехнулся.

— Потому что Тэхён трахает всё, что движется, а у Чонгука почти год не было секса?

Все разом замолкли. И в ожидании ответа уставились на Тэхёна.

Чонгука же волновал не ответ, а вопрос: почему, когда Тэхён и Хосок сцепляются, страдает именно он?

— Возможно, в твоей голове это звучало логично, — спокойно ответил ему Тэхён, так и не подняв на него взгляд, — но лично я ничего глупее и неуместнее в жизни не слышал.

Намджун и Чимин одновременно вскинули бровь, Юнги и Сокджин замерли, удивившись его сдержанности. Чонгук и Хосок непонимающе переглянулись.

Буквально все ожидали, что Тэхён нагрубит или съязвит, обращаясь к Хосоку. Выльет на него много негатива, покроет его матом, выскажет всё, что о нём думает. Но тот, как ни странно, вёл себя достойно и не реагировал на его провокации, словно слова Хосока его ничуть не задевали.

Тэхён же попросту не хотел разочаровывать человека, который был рядом с ним.

— Я всего лишь озвучил факт, — закатывая глаза, не сдавался Хосок.

Закатывание глаз – признак пренебрежения и превосходства. Чонгук знал об этом из слов Сокджина, который куда лучше разбирался в поведении людей, но не мог найти объяснение такой резкой перемене настроения Хосока. Почему он вёл себя так по-скотски?

— Ты хотел обидеть меня, — Тэхён взял со столика стакан с водой и поднёс его к губам, — а обидел своего друга.

Хосок громко засмеялся, чем привёл Юнги и Намджуна в полное замешательство; в его взгляде отчётливо читалось «Ты что, защищаешь его?» и «Вы, типа, теперь вместе?», и ему это явно не нравилось. Со стороны казалось, что во всей этой ситуации обиднее всего было ему, а не Тэхёну и Чонгуку. Настолько происходящее выводило его из себя.

— Чем я его обидел? — Хосок кивнул на Чонгука.

Тэхён грустно усмехнулся. Будто ничего другого от Хосока он и не ждал.

— Ты серьёзно? — а вот Намджун промолчать не смог.

— Парни, завязывайте, — настойчиво потребовал Сокджин. — Нашли время.

— Да что не так? — до Хосока, вероятно, не доходило, в чём была его вина.

Зато до всех остальных доходило: Хосок ненавидел Тэхёна куда больше, чем это казалось со стороны.

— Тебе нужно объяснение? — не выдержал Чонгук. — Ладно.

— Чонгук, — прервал его Тэхён, повернув к нему голову, но не посмотрев на него, — не надо.

— Нет, я объясню, — в Чонгуке бурлила злость из-за проявленного неуважения к нему, к Тэхёну и к другим парням. — С кем и когда мне спать – это моё личное дело. Это никого не касается. Ни моего лучшего друга Сокджина, ни моего друга и начальника Юнги, ни моих друзей Намджуна, Чимина и тебя, — выделил он, сделав паузу и помотав головой. — Какого чёрта, Хосок?

Последние слова прозвучали разочарованно и немного возмущённо.
— Какого чёрта что? — тише, чем обычно, спросил тот.

Если бы у Сокджина было право голоса, то он бы обязательно сказал, что поведение Хосока предсказуемо и очевидно. Люди всегда развивают темы, которые волнуют их больше всего.

— Какого чёрта ты говоришь о том, что недотрах у меня, а ведёшь себя так, будто недотрах у тебя?

Чонгук озвучил это сам, без помощи Сокджина. Это было предсказуемым и очевидным не только для него.

— Ну, — Хосок коротко пожал плечами, — это неудивительно, — а после вернул свой взгляд Тэхёну, рассматривающему стакан с водой, и уставился на него так, словно уже одержал победу в их сомнительной перепалке. — С таким-то партнёром.

Хосок однозначно победил. С огромным отрывом. Это стало понятно, когда после его слов Тэхён молча встал со своего места, виновато извинился перед всеми, не взглянув никому в глаза, надел на голову капюшон и, спрятав руки в карман, медленно направился к барной стойке.

Чонгук понимал, зачем Тэхён это делает. Почему он уходит. Потому что если он покинет их компанию, то Хосок успокоится и перестанет вести себя, как урод, отравляя своей злобой совместное времяпровождение друзей. Если Тэхён уйдёт от них, то Чонгук прекратит так нервничать и ругаться со своим другом, а все остальные – портить себе настроение, слушая их бесконечную ругань.

У Тэхёна всё ещё был образ фрика по контракту. Он мог устроить потасовку, подраться с Хосоком, разбить пару-тройку стаканов и разнести половину бара и клуба. Об этом написали бы на большинстве интернет-порталов, и его рейтинги взлетели бы до небес.

Но он не хотел опускаться в глазах Чонгука – человека, который принял его со всеми его закидонами. И который не отвернулся после того, как Тэхён показал ему настоящего себя, спрятав того, кем он притворяется на публику.

— Шутки про член? — поднимаясь на ноги, ответил Чонгук. — Как дёшево и низко, Хосок.
— Чувак, я спал с ним, — тот раскинул руки в стороны, дескать, какие ещё аргументы тебе нужны? — И это был самый скучный секс в моей жизни.

Чонгук тяжело вздохнул и отвернулся. У него не осталось сил пререкаться с ним.

— Может быть, проблема была в тебе? — устало озвучил он напоследок, перед тем, как так же, как и Тэхён, извиниться перед всеми парнями и уйти куда подальше от Хосока.

Ненависть всегда лишена смысла. Она всегда делает хуже. Не только тем, кого ненавидят, но и тем, кто ненавидит.

Шагая к Тэхёну, садящемуся за барную стойку, Чонгук вспоминал изречение «Ненависть – это чувство, естественно возникающее по отношению к тому, кто вас в чём-то превосходит» и размышлял над тем, что стоит сказать Тэхёну, на котором с момента появления Хосока в клубе не было лица. Как спросить у него о том, что между ними произошло, как узнать, чем помочь им обоим.

Хосок по-прежнему оставался другом Чонгука, и Чонгук знал, что иногда у него срывает тормоза, что на эмоциях он становится невыносимым. Что по прошествии какого-то времени он всегда возвращается и искренне просит у всех прощения, делая всё, чтобы загладить свою вину. Но сегодня он перешёл все границы.

Разумеется, это неправильно – позволять ему вести себя подобным образом. И, по-хорошему, к чёрту бы такого друга, как Хосок. Но, во-первых, Чонгук давным-давно привык к его выходкам (Хосок по своей натуре был склонен к неконтролируемым эмоциональным всплескам) и никогда не принимал его слова на свой счёт, а, во-вторых, Чонгук с самого начала осознавал, что у Хосока сорвало тормоза не на пустом месте. Скорее всего, дело было в чувствах к Тэхёну, в которых Хосок жутко запутался и из-за которых от безысходности включил защитные механизмы.

Только его это не оправдывало.

— Мне двойной виски, — услышал Чонгук, подходя к Тэхёну со спины и присаживаясь на соседний стул.

Бар, как и клуб, почти пустовал.

— Мне тоже, пожалуйста, — Чонгук понятия не имел, зачем заказал себе это. Он никогда не пробовал виски.

Тэхён искоса посмотрел на него и быстро перевёл взгляд на бармена.

— Это шутка, — прохрипел он, протягивая руку за своим стаканом. — Ему безалкогольный мохито.

Да, безалкогольный мохито – самое оно. Чонгук пока не был готов выпивать.

Тэхёну было плохо – Чонгук это чувствовал. И не понимал, как в одном человеке может уживаться тот, кого он сейчас видел перед собой, и тот, кого Тэхён так точно и умело изображал перед всеми – клоун, чудила, остряк. Наверное, Тэхён действительно был актёром от бога, ведь даже Сокджин, у которого наблюдательность была развита на уровне ста процентов, не разглядел в нём надёжного человека и открыто выдал вчерашней ночью: «Он не тот, кто тебе нужен. Тэхён не похож на человека, которому нужны серьёзные отношения».

Всё было не так. Тэхён был похож. И на того, кто нужен Чонгуку, и на того, кому нужны отношения.

— Скажи, что завтра наша фотка не будет во всех новостях с заголовком «Грустный Ким Тэхён в баре в компании неизвестного парня»?

Старания растормошить его и отвлечь прошли даром. Тэхён лишь горько усмехнулся и продолжил молчать.

Как там говорил Хаус? «Я знаю боль. Сначала тебе кажется, что ты сможешь вынести её, а на деле оказывается, что не можешь». Тэхён тоже не мог. В его случае, правда, речь шла не о физической боли, а о душевной, но общий смысл от этого не менялся.

Чонгук был уверен в том, что Тэхёну не составило бы труда в следующую секунду озвучить «Эй, да всё нормально!», нацепить на себя дурацкую улыбку и притвориться тем, кого совсем не гложет грусть; он без проблем мог бы залезть на стойку, начать собственный бесплатный стенд-ап и развеселить посетителей и работников клуба своим чёрным (местами очень чёрным) юмором, и все бы точно поверили в то, что он пьян и что ему весело и смешно. Все, кроме Чонгука.

Чонгуку было бы достаточно посмотреть ему в глаза, чтобы разглядеть всю истину.

— Я пообещал себе, что в новом году больше не буду реагировать на его попытки задеть меня, — Тэхён тихонько покачивал стакан и следил за перекатывающимися по дну кубиками льда. — В позапрошлом году я старался исправиться, измениться, подстроиться под него. Стать лучше. Это не сработало, — Чонгук слушал его, не притрагиваясь к своему мохито, и обмозговывал информацию о том, что Хосок изводил и себя, и Тэхёна на протяжении двух лет. — В прошлом году я сменил тактику – стал вести себя, как он, и мы начали ругаться. До криков, до драк, до разбивания посуды. Каждый раз наша ссора заканчивалась сексом и каждый раз я, как самый наивный на свете, думал, что теперь всё наладится. Что мы помиримся, угомонимся. Вернёмся к тому, с чего всё начиналось. Так думал только я, — Тэхён сделал глоток и ненадолго замолк. — Это был Хосок, — он повернулся к Чонгуку, чтобы удостовериться, что тот его слушает, задержал на нём взгляд на пару секунд, а затем вновь уставился на кубики льда в стакане. — Ради него я ходил в тот магазинчик на Мёндоне.

Чонгук прикрыл глаза. Все эти два с половиной года Хосок рассказывал ему о своём парне, с которым они плохо разошлись. Который никак не мог его отпустить и которого он не мог отпустить сам. «Эти чувства, как чёртова зависимость. С ним мне херово, но без него ещё хуже», – повторял он изо дня в день. А Чонгук всякий раз осуждал его и называл их связь взаимным эмоциональным мазохизмом.

Мысль о точно такой же нездоровой связи он допустил и сегодня днём, когда Тэхён делился историей своих отношений. Сложить два и два получилось само собой. Таких совпадений не бывает.

— Хочется сказать, что я понял это ещё в тот момент, когда ты рассказывал мне про парные серёжки, — Чонгук притянул к себе свой коктейль и принялся размешивать его трубочкой, — но я скажу: «Как тесен мир».

Тэхён не ответил. Ни сразу, ни через несколько секунд, ни через минуту.

Чонгук смотрел на него и не знал, как можно его поддержать. С простотой заявить, что это пройдёт? Что когда-нибудь станет легче? Что ничто не живёт вечно, в том числе и чувства? Не знал, какую ложь придумать, чтобы Тэхёну стало хоть чуть-чуть легче, не знал, как объяснить ему, что он, Чонгук, прекрасно знает, каково это – ощущать подобное.

Год назад Чонгук тоже старался исправиться, измениться, подстроиться под человека, которого любил. Стать лучше. Но это тоже не сработало.

— Почему люди пытаются сделать больно тем, кто никогда не желал им зла? — первым произнёс Тэхён, ставя пустой стакан на стойку.

Вопрос был, скорее, риторический.

— Хуже всего не то, что нам причиняют боль, а то, что нас добивают, зная, что нам уже больно.

Задумчиво потупив взгляд и переварив услышанное, Тэхён наконец повернулся к Чонгуку и с сожалением посмотрел ему в глаза. Так, словно «Ты ведь явно не из книжек об этом узнал?» и «Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это». Словно он хотел найти в его взгляде все ответы на свои вопросы и подтверждение тому, что он не один такой на планете с разбитым вдребезги сердцем и засевшей внутри болью.

Как будто от того, что кому-то так же больно и плохо, как тебе, может стать полегче. Нет, это самообман. Иллюзия. Это сродни туману, который временно закрывает обзор на всё, что ты видел раньше, и позволяет тебе затеряться в нём, забыв о своём состоянии. Но когда он спадает, всё возвращается. В том же самом виде.

Чужая боль не способна нас вылечить.

— Я позвал его на съёмку. Понаблюдать за процессом, — еле слышно проговорил Тэхён, отводя от него взгляд. — В Германию. Это был социальный ролик, в котором нужно было отыгрывать роль без слов. Моим партнёром была девушка из Австралии: мы играли влюблённую пару, — он жестом указал бармену на стакан – попросил обновить. Тот, обменявшись с Чонгуком тревожным взглядом, налил Тэхёну одну порцию, а не две. — Я сымпровизировал и поцеловал её. Этого не было в сценарии, но я подумал, что это то, чего не хватает, чтобы сцена получилась убедительной. Один короткий поцелуй, — Тэхён осушил стакан махом. Чонгука пугало то, что он так стремительно напивается, но он не лез к нему с нравоучениями. У Тэхёна была своя голова на плечах. — Это был творческий порыв. Чистое вдохновение, муза, называй, как хочешь. Хосок воспринял это, как измену, — Чонгук ничуть не удивился. Хосок всегда был собственником и жутко ревновал всех ко всем. Из-за этого всё время со всеми ругался. — Тогда я видел её в первый и последний раз. Я даже не знаю её имени, сколько ей лет, где и с кем она живёт. Но именно с того момента, с момента поцелуя с ней, в течение года я каждый грёбаный день просил у Хосока прощения за измену, которую я не совершал. Которую он сам выдумал. Он вспомнил все мои поцелуи на камеру, все мои роли, все съёмки. Наговорил мне ерунды о том, что я сплю со всеми без разбора, что я использовал его, чтобы потешить своё эго, что он якобы был для меня очередной целью. А я извинялся, извинялся, кричал, что он сошёл с ума, что он нужен мне, снова извинялся. И так целый год. Ты можешь подумать, что я идиот, и так оно и есть, я полный идиот, Чонгук, но я не мог разлюбить его, сколько бы он ни обвинял меня в том, чего я не делал, сколько бы он ни унижал меня и ни делал мне больно. Я без понятия, как это получается у других, но я не смог. Всё перепробовал. Сотни раз топтал свою гордость и оставшееся уважение к себе, сотни раз доказывал ему, что он самый важный человек для меня после родителей. На поступках, а не на словах. И сотни раз слышал в ответ: «Проваливай» и «Если любишь – отпусти», — Тэхён начинал злиться – это было слышно по его тону и видно по выражению его лица. — Да кто это вообще придумал? Не фраза, а одно большое противоречие. Как я могу отпустить, если… — он сморщил лоб и сильно сомкнул челюсти, сжав стакан в кулаке, — если я люблю? — конец вопроса прозвучал отчаянно. Чонгук, разглядывающий его профиль и еле сдерживающий свой порыв обнять его или взять за руку, сочувственно потупил взгляд. — Какой-то идиот сказал эту чушь, и все за ним повторили. А потом написали в книгах, спели в песнях, показали в сериалах и фильмах. И люди какого-то чёрта поверили. Начали отпускать тех, кого любят, и использовать тех, кто любит их. Почему в книгах и фильмах никто не рассказывает о том, что люди – не собаки, что им нельзя отдавать команды, вроде «Иди сюда», «Уходи», «Отпусти»? Почему никто не рассказывает о том, что половина людей на нашей планете поломана из-за своих чувств? Почему нам навязывают стремление быть счастливым в паре с кем-то другим?

Вопросы тоже были риторическими, но Чонгук всё же решил озвучить свой ответ.

— Пропаганда ложного образа любви.

Люди всегда будут писать книги о любви, которой у них никогда не было и не будет. Они будут писать песни о своих раненых чувствах и снимать фильмы, сглаживая углы у плохого и романтизируя хорошее до нереальной, кинематографичной степени. Для того, чтобы люди мечтали о такой же любви, думали, что она всегда чиста и взаимна и продолжали надеяться на чудо и верить в сказки.

Именно так Чонгук это видел. И сам, как и многие другие, мечтал, надеялся и верил.

— Мы домой, — вдруг прозвучало из-за спины. — Хосок с Сокджином уехали, а мы больше не можем слушать эту бесячую музыку и видеть алкоголь, — Юнги встал рядом с Чонгуком и положил руку ему на плечо. Намджун с Чимином остановились около Тэхёна. — Вы остаётесь?

— Нет, — моментально отозвался Тэхён и, достав из кармана карточку, протянул её бармену, расплачиваясь за свой виски и нетронутый Чонгуком мохито. — Мне здесь не нравится.

Чонгуку тоже не нравилось. Но его это не волновало, пока Тэхён разговаривал с ним.
— Я с вами, — он не собирался оставаться здесь один.

С появлением Тэхёна Чонгук возненавидел одиночество ещё больше.

Он лениво спрыгнул со стула, выдавив из себя улыбку для Юнги – тот выглядел взволнованным, бросил взгляд на Тэхёна, который, развернувшись к нему спиной, спешил на выход за Чимином и Намджуном, и, неохотно направившись вслед за ними, расстроенно выдохнул.

Утром и днём он надеялся на то, что у них с Тэхёном что-то получится. Что они оба нуждаются в поддержке, что они уже связаны. Что им до невозможности комфортно рядом друг с другом. Но выяснилось, что у одного из них занято сердце. К сожалению, не вторым. А сердцу, как известно, не прикажешь.

Голова Тэхёна была забита совершенно другим человеком.

И для Чонгука в ней не было места.

* * * * *
На улице похолодало: Чонгук замерзал даже в тёплом длинном пуховике. Тэхён, который так и не снял с головы капюшон и который стоял примерно в таком же длинном пуховике (потому что взял его в гардеробе у Чонгука), прижимался к нему сбоку, будто всё замечал и хотел согреть его, но не мог сделать это при всех.

Возможно, Чонгук это выдумал. Возможно, он оправдывал свои несбыточные надежды на взаимность. Но когда он повернулся, чтобы спросить у Тэхёна, не замёрз ли он тоже, Тэхён улыбнулся ему так ласково, что на мгновение Чонгук забыл и о своём пессимизме, и о низкой температуре на улице, и о воздухе, который периодически надо вдыхать для нормальной работы лёгких.

И это мгновение напугало его до чёртиков.

— Кого подвезти? — обратился ко всем Чимин, ища ключи от машины в кармане пальто. — Четыре часа утра, на улицах никого. Мало ли какие маньяки.

Чимину стоило поменьше смотреть детективные сериалы.

Намджун поднял руку вверх.

— Я пройдусь пешком, — надевая перчатки и ёжась от холода, ответил Юнги. — Мне тут недалеко.

— Аналогично, — Чонгуку хотелось проветрить голову и о многом подумать.

— Я иду с тобой, — едва не перебил его Тэхён.

Он сказал это не тихо. Поэтому его услышали все.

— В смысле? — Чонгук посмотрел на него непонимающе.

— Я иду с тобой к тебе.

Чонгук застыл на месте. Потому что не ожидал. И потому что от Тэхёна было трудно оторвать взгляд.

Труднее, разве что, было перестать телепатически задавать ему вопрос: «А как же Хосок?»
— Ты уверен?

Чонгук меньше всего хотел получить от него ложную надежду.

— А ты?

И больше всего хотел дать надежду ему.

— Эм… — он поджал губы и развернулся к парням, — он идёт со мной ко мне.

— Мы поняли, — усмехнулся Юнги, передав ему взглядом: «Относись ко всему проще».

Чонгук ещё никогда не чувствовал себя так неловко.

Когда Намджун с Чимином уехали, а Юнги быстрым шагом удалился с парковки клуба, Тэхён осторожно потянул Чонгука в сторону его дома и улыбнулся ему с благодарностью за согласие принять его в очередной раз.
Первую минуту они шли молча (оба не представляли, как начать диалог), всю вторую минуту Тэхён с опаской поглядывал на Чонгука, который шёл без шапки и вжимал голову в плечи, пытаясь спрятать в пуховике свой покрасневший нос.

На третью минуту на улице пошёл снег.

— Я вызову такси, — обеспокоенность Тэхёна здоровьем Чонгука достигла своего пика.

— Поедешь домой? — не сбавляя ход, уточнил тот.

Тэхён резко остановился. С телефоном в приподнятой руке и озадаченностью на лице.

— Не понял.

— Зачем тебе это? — Чонгук повернулся к нему и, подойдя ближе, слабо помотал головой. — Ты ведь видишь, что ты мне нравишься.

Да, такое бывает только в сериалах для подростков – увидел, поцеловал один раз и влюбился. В жизни это встречается настолько редко, что каждый такой случай можно смело назвать исключением из правил.

Но Ким Тэхён стоял перед Чонгуком в реальной жизни. На его губы и ресницы падал реальный снег, и растерянность в его взгляде тоже была реальной.

Вчера Чонгук реально увидел его впервые, реально поцеловался с ним один раз и реально запал на него. В первый день их знакомства. Это «вчера» было всего лишь сутки назад, одни чёртовы сутки в двадцать четыре часа, но по ощущениям и по эмоциям, которые Тэхён подарил ему за это время, оно длилось как будто бы год.

Сегодня Тэхён нравился ему больше, чем вчера. А завтра, Чонгук был уверен, он будет нравиться ему больше, чем сегодня.

Что ему делать, если через месяц-два Тэхён сообщит о том, что его старые чувства не угасли, и уйдёт от него, сказав на прощание: «Если любишь – отпусти»?

— Всё ещё не понимаю, — тот и впрямь был сбит с толку.

— Я не хочу привязываться к человеку, который до сих пор любит другого.

Тэхён несдержанно усмехнулся.

— Это шутка?

— По-твоему, это смешно?

У Тэхёна даже рот не получилось закрыть. Настолько он всё ещё не понимал, что происходит.

— Чонгук, я не люблю Хосока.

— Ты спал с ним позавчера, — с серьёзностью в тоне напомнил ему Чонгук. — И, судя по твоему рассказу в клубе, ни черта ты его не разлюбил.

У Чонгука никогда не было проблем с памятью. Зато с доверием их было хоть отбавляй.

— Запомни то, что я тебе сейчас скажу, — строго начал Тэхён, встав к нему вплотную. — Я больше не буду это повторять, потому что я поклялся себе в этом году не думать о нём, не обсуждать его, не пересекаться с ним. И идти дальше. Без него, — Чонгук слушал. Перестав обращать внимание на снежинки, которые падают на чёрный капюшон Тэхёна и на его идеальное лицо, тут же впитываясь в его кожу, которые падают на его собственные волосы и на его собственное неидеальное лицо, так же впитываясь в его кожу. Он думал только о том, что говорит ему Тэхён. И, конечно же, запоминал. — Я устал от этого дерьма. Мы с ним целый год собачились, и я задолбался трепать себе нервы. С меня хватит, — уверенно подвёл он черту. — Хосок в прошлом. Тема закрыта.

Глаза у Тэхёна были честные. Как и его интонация. Чонгук при всём желании не смог бы ему не поверить.

— А его слова о том, что ты трахаешь всё, что движется?

Чонгуку было неприятно спрашивать об этом. Особенно, учитывая тот факт, что под этим «всё, что движется» подразумевался в том числе и он сам.

— Это не так.

— А «Можно подумать, ты ничего не видел этой ночью»?

Тэхён прищурился и нахмурил лоб.

— Разве не ты вчерашней ночью доставал моего маленького друга из пылесоса? Или это был кто-то другой?

Чонгук прищурился и нахмурил лоб.

— Разве не ты вчерашней ночью снял с меня трусы? Или это был кто-то другой?

Тэхён, расслабив мышцы на своём лице, поджал губы. Так, как их поджимают, когда очень сильно стараются не рассмеяться вслух.

Чонгук напрягся.

— Ну, если коротко и без подробностей, — еле сдерживая улыбку, проговорил Тэхён, — то вчера ночью, когда я раздевал тебя в коридоре и мечтал поскорее уложить тебя спать, ты заботливо предупредил меня о том, что ты хочешь, дословно цитирую, «пи-пи», — Чонгук, расслабив мышцы на своём лице, посмотрел на него с немой просьбой не продолжать. И напрягся ещё больше. — А затем ты… сделал «пи-пи».

Мем, как говорится, смешной, а ситуация страшная.

Чонгук непроизвольно зажмурился.

— Пристрели меня.

— Да ладно тебе, — поспешил успокоить его Тэхён, у которого от тщетных попыток не улыбаться сводило щёки. — С пьяными такое часто случается.

— О-о-о, боже, — единственное, что смог промычать Чонгук, с трудом открыв глаза.

Он больше никогда не будет пить. Никогда.

(Это обещание никогда не работает. Никогда).

— Так, значит, — приближаясь к нему, произнёс Тэхён, и вскоре Чонгук, не прячущий на этот раз взгляд, почувствовал его руку на своей талии и его ладонь на своей щеке, — я тебе нравлюсь?

— О-о-о, боже, — ещё тише промычал Чонгук, медленно опустив веки.

Тэхён всё-таки рассмеялся. Негромко, но определённо искренне.

— Кроме нас, тут, как видишь, никого нет. Ты постоянно обращаешься к Богу. Получается, я – Бог, — выстроил он логическую цепочку, подключив свой актёрский талант. Сыграть роль надменной звезды у него вышло превосходно. — Неужели я настолько тебе нравлюсь?

Вот и проснулся в Тэхёне тот, кем он обязан быть по условиям своего контракта.

— Мне нравится настоящий Ким Тэхён. Верни его на место, — прошептал Чонгук, пробираясь руками вверх и останавливая их у Тэхёна на груди. — Я хочу его поцеловать.

Двое парней, сведенных крайне нетипичным случаем, стояли посреди тёмной улицы, освещенной тусклыми уличными фонарями и запорошенной белоснежным снегом, смотрели друг на друга с зарождающейся влюблённостью во взгляде и уже вдвоём повторяли про себя: «Я не позволю тебе уйти».

Теперь им не было грустно и одиноко. Да и не должно было стать, пока они находились вдвоём.

(Но они ещё очень долго будут спорить о том, кто же из них двоих в день их знакомства опозорился больше.)

«Не… х… д…» «Что?»
«Не уходи. Останься. Пожалуйста».
«Не уйду».

Тэхён, прислонившись ко лбу Чонгука своим и обняв его покрепче, медленно приблизился к его губам.

— Не хочешь провести этот год вместе?

Он был на все сто процентов уверен, что произошедшее между ним и Чонгуком сегодня, – это только начало.