Happy New Year
— Ещё один год, — устало прошептал Чонгук, стоя у холодного окна и наблюдая за пешеходами.
Внизу, на площади, стояла огромная ёлка, украшенная сотнями разноцветных шаров; взрослые, проходя мимо неё, на миг замирали и, оценив масштаб, выдавали восхищенное «Ва-а-ау», а малыши резво бегали вокруг, кидаясь друг в друга снежками, периодически останавливались, чтобы поглазеть на загорающуюся звезду, и, открыв рот от восторга, показывали в её сторону мокрыми от снега пальчиками.
Хотелось ли Чонгуку, укутавшись в шарф, прогуливаться в этот вечер с кем-то за ручку и любоваться медленно падающими снежинками? Безусловно.
К сожалению или к счастью, профессия, которую он выбрал, редко давала шанс насладиться подобными мелочами и отнимала много времени и сил. А учитывая, что природа наградила его боевым характером – хотелось знать больше, быть лучше, карабкаться выше, – и вовсе отбирала шанс на всякие радости и глупости.
Наверное, именно из-за своего решительного настроя и непреодолимого рвения к практике в своем возрасте Чонгук стал доктором, о котором было наслышано всё врачебное сообщество города, – о молодом специалисте, заведующим целым отделением, который чуть ли не взглядом мог вылечить любой недуг.
Легко ли ему далась такая слава? Смотря что вкладывать в слово «легко». Учебник вместо обеда? Стёртые до мозолей пальцы? Бессонные ночи? Чонгук справлялся и не с таким. Многое ли он потерял ради неё? Смотря что вкладывать в слово «многое». Тусовки с друзьями? Пьяные вечеринки? Романтические свидания? Чонгук знал о подобном только из чужих рассказов.
Но врачебная форма ему, несомненно, шла. Он выглядел изумительно в своих отглаженных классических брюках, рубашке с тонким чёрным галстуком и белом халате, который не скрывал широкую спину и рельефные мышцы на руках; волосы он постоянно убирал в пробор, выставляя на обозрение свои широкие брови, а очки в чёрной оправе, вечно сползающие по переносице вниз, только подчеркивали его серьёзность. Чонгук был безупречен во всём.
Работа была для него смыслом жизни. Он всегда, сколько себя помнил, хотел помогать другим: тянуть из них болезни, бороться с их недугами, поддерживать в них веру в выздоровление. Помощь людям была для него первостепенной задачей и целью существования, – это чувствовали как пациенты, так и коллеги.
Каждый человек, видящий Чон Чонгука идущим по коридору в халате и с кипой карт, не раз задумывался над тем, что тот был рождён для этой профессии.
Жизнь шла своим чередом. Зачастую Чонгук ночевал в клинике, ведь дома его никто не ждал; любые контакты с родителями из-за чрезмерной занятости и ставших расхожими взглядов на жизнь, постепенно сошли на «нет», последние отношения закончились, так и не завязавшись. Отдалились даже близкие друзья.
Неожиданно для себя Чонгук понял, что если он и дальше будет продолжать жить на работе и ограничивать себя в связях с людьми, находящимися за пределами этого здания, то, возможно, через пару лет он окончательно свихнётся от одиночества. Перспектива показалась не радужной. Поэтому было решено мысленно стукнуть себя по голове во вразумительных целях, встряхнуться и заставить себя вылезти из кокона, который долгие годы считался зоной комфорта.
Так и появился план «С наступлением нового года начать жизнь с чистого листа».
— Последняя история болезни в этом году, — грустно сказал себе Чонгук и присел за свой стол.
Близилась полночь; кабинет хирурга освещала тусклая лампа, стоящая на рабочем столе, а от больничной тишины резало в ушах: почти всех пациентов родные забрали на праздники домой, а тем несчастным, кто остался в палатах, пару часов назад объявили отбой. Но Чонгука не удручало это глухое спокойствие, ведь он знал, что в этот самый момент все доктора и заведующие под предводительством главного врача суетливо накрывают стол в актовом зале и предвкушают безудержное веселье. Или, если можно так выразиться, кутёж до самого утра.
Ну, на крайний случай, – «пятницу-развратницу».
Когда в коридоре послышались шаги, Чонгук позволил себе облегчённо выдохнуть и подумал о том, что сейчас зайдёт кто-то из своих и позовёт его на вечеринку с кучей алкоголя и вкусной еды, но как только дверь открылась с ноги и послышалось самоуверенное «Ну здрасьте, писькин доктор», немного удивленный Чонгук, подняв глаза, увидел перед собой не коллег, а… курьера?
Выглядел посетитель слегка придурковато: его волосы были растрёпаны и покрашены, кажется, в фиолетовый цвет. Или в розовый. Да чёрт его знает, в серо-буро-малиновый. На ногах были брюки в вертикальную полоску, на плечах – байкерская куртка с кучей дурацких мультяшных нашивок. А в абсолютно расслабленных вдоль туловища руках – огромная коробка размером от груди до колен.
Назревало несколько закономерных вопросов.
— Я могу вам помочь? — абсолютно спокойным тоном проговорил Чонгук, сложив руки в замок.
— Видимо, можете, раз меня отправили в ваш кабинет, — сказал «курьер» и уставился на прикреплённый к белому халату бейдж. — Доктор Чон Чонгук? Я Ким Тэхён. Двадцать шесть лет, певец, модель, актёр.
Очень важная информация.
— Вы пациент?
— Ага, — бросил Тэхён, торопливо оглядываясь по сторонам и надувая пузырь из розовой жвачки.
Чон Чонгук. Двадцать шесть лет, неудачник, нелюбимый сын судьбы. Врач, которому даже в праздники, видимо, больше всех надо.
— Присаживайтесь, — он ручкой указал на стул рядом со своим рабочим столом и вновь начал заполнять историю понятным лишь ему одному почерком.
— Нет, спасибо, я постою, — тут же отозвался Тэхён и притих. Но ненадолго. — Вы бы это, раз-раз, и отпустили меня уже. Новый год на носу, не встречать же мне его в больнице!
— Ну так рассказывайте, на что жалуетесь? — задал вопрос Чонгук, так и не отрываясь от листков.
— Меня засосало, — начал говорить Тэхён, нарочито подчеркивая каждое слово, затем выдержал театральную паузу, тяжело вздохнул и разочарованно продолжил: — опасное сосало.
«Рекомендовано трансабдоминальное ультразвуковое исследо...» — всё, что успел написать Чонгук перед тем, как выронить ручку от неожиданности. А затем поднять на Тэхёна голову и одарить его взглядом, полным недоумения в перемешку с «Ты, блин, что, издеваешься?».
Но Тэхён его посыл, по всей видимости, разглядеть не смог. Потому что так и продолжил молчаливо стоять, непринуждённо жуя свою чёртову жвачку.
— Простите? — Чонгук, конечно, многое на своей практике повидал, но с такой формулировкой сталкивался впервые.
— Ну сосало! — продублировал Тэхён, пытаясь объяснить максимально понятно, а оттого очень громко. — Меня засосало!
Опершись на один локоть и медленно спустив очки на кончик носа, Чонгук прищурился и уставился на Тэхёна, как на полнейшего идиота. Он даже губы разомкнуть не мог, потому что понятия не имел, что должен ответить на этот бред. И промолчал бы он, наверное, ещё очень долго, но, к счастью, ситуацию спас внезапно завалившийся в кабинет Сокджин.
Чонгук познакомился с Сокджином ещё в раннем детстве; их квартиры разделял всего один лестничный пролёт. Сокджин всегда был для Чонгука воплощением спокойствия: тот не выходил из себя ни при каких обстоятельствах, сдержанно и строго себя вёл и мыслил очень рационально в любой ситуации.
Неудивительно, что сейчас он возглавлял психиатрическое отделение и справлялся со своей ролью первоклассно. За долгие годы их дружбы, совместной учёбы и работы Сокджин стал для Чонгука самым здравомыслящим человеком в этой больнице, в этом городе, да чёрт с ним, в этой жизни.
— Чонгук, ты как всегда! — крикнул Сокджин, продолжая держать одну ладонь на ручке открытой двери, а вторую – в кармане халата. — Дольше всех копаешься, — заметив в кабинете постороннего с коробкой в руке, он убавил собственную громкость, лучезарно улыбнувшись, и уважительно поклонился посетителю. — Здравствуйте, с наступающим! Вы курьер?
Чонгук, который с появлением подмоги в лице друга отошёл от оцепенения, поспешил ответить за пациента:
— Слушай, тут человек этажом ошибся. Кажется, ему нужно к тебе в отделение.
Маловрубающийся в ситуацию Тэхён резко развернулся к Сокджину, как к своему потенциальному спасителю, и спиной к Чонгуку, как к своему фактическому предателю, а затем повторил ранее сказанную и поставившую в ступор хирурга фразу:
— Доктор, меня засосало опасное сосало.
Чонгук достаточно близко знал Сокджина, чтобы не догадаться о том, что прямо сейчас тот упорно отговаривал себя от того, чтобы озвучить своё излюбленное «Кирпич мне в рот, вот это поворот». А это действительно было сложно, учитывая положение вещей. Точнее, учитывая присутствие в кабинете не очень здорового на голову Тэхёна. Однако Сокджин каким-то магическим образом с собой справился. Встав справа от Тэхёна и спокойно улыбнувшись, он положил руку тому на плечо, посмотрел на него с пониманием, положительно закивав головой, мол, ничего, всё нормально, мы разберёмся, и, подобрав слова с должным профессионализмом, приступил к вовлечению Тэхёна в беседу.
— Вы знаете, в моей практике это уникальный случай, — тихо проговорил Сокджин. Чонгук едва не рассмеялся. Сказал бы это кто-то другой, а не врач-психиатр, Чонгук бы, может быть, и поверил. — Я был бы искренне благодарен, если бы вы немного подробнее описали вашу жалобу.
— Всё здесь, доктор, — кивая вниз на коробку ответил Тэхён. — Если вы откроете и посмотрите, то сразу всё поймете.
Чонгук, уже поставивший печать на документе и отложивший его в сторону, с интересом наблюдал за Сокджином и Тэхёном, стоящими к нему спиной и, навострив уши, пытался подслушать разговор. Ему и правда было интересно, чем закончится весь этот цирк.
— Хорошо, — не раздумывая, согласился Сокджин. — Показывайте.
Он ещё раз посмотрел Тэхёну в глаза, пытаясь передать ему телепатически, что бояться тут нечего и некого, встал напротив него, распаковав коробку, и заглянул внутрь. А потом, абсолютно неожиданно для всех присутствующих в этой комнате, начал смеяться то ли как лама при схватках, то ли как рожающая чайка.
Эпический стыд, пробубнил себе под нос Чонгук, закатывая глаза. И так каждый раз. Этот смех сводил Чонгука с ума с самого детства, преследовал долгими ночами после каждой посиделки с Сокджином. Чонгук просыпался в холодном поту и клялся себе в том, что никогда, никогда, чёрт возьми, больше не будет смешить Сокджина, потому что этот смех… боже, этот его смех мог, возможно, вернуть человека с того света. Пробудить пациента, десять лет пролежавшего в коме. Или же рассмешить. Как, к примеру, Тэхёна. Тот, глядя на Сокджина, ухахатывался вместе с ним, совершенно по-идиотски улыбался в перерывах между новыми приступами смеха и умолял прекратить сквозь слёзы.
А вот Чонгуку немножечко убиться хотелось. Или упиться вусмерть. Лишь бы только перестать слышать этот звук губки, скользящей по стеклу.
Нахмурившись, он отодвинул от себя документы, встал из-за стола, наскоро застегнув халат, и направился к весельчакам с намерением врезать им обоим по затылку и вернуть их на Землю.
— Я надеюсь, те слова о том, что как встретишь новый год, так его и проведёшь, неправда, — недовольно поджал губы Чонгук. — Потому что я не переживу, если ты весь год будешь вот так вот смеяться, — он пошёл ближе и заглянул в сильно прижимаемую к себе Тэхёном коробку и... какого чёрта? Сняв с себя очки, он подобрался совсем вплотную и, надеясь на то, что он пока ещё не свихнулся и ему просто показалось в темноте, забрался в неё практически с головой. — Что это?
— Я прочитал в интернете, что все так делают, — начал объяснять Тэхён, обращаясь почему-то не к Сокджину, а к Чонгуку. — Даже видео есть. Серьёзно, вбейте на ютубе: «Увеличить член с помощью пылесоса». Засовываешь член в пылесос, включаешь его, и от давления твой маленький друг опухает и увеличивается, — Тэхён, не обращая внимания на орущего на весь Сеул Сокджина, посмотрел на Чонгука и попытался поймать в его взгляде хоть немного понимания или озарения. Но что-то шло явно не так. — Да вы что, прикалываетесь? Это же дедушкин метод!
Сокджин, встав с пола, на который он упал от смеха, поколотив себя пару раз по ноге и остановив свой припадок, выдал дельную мысль:
— Чонгук, кажется, это всё-таки твой пациент!
— Ты бы не радовался, друг, — поспешил ответить тот. — Я тут с ним закончу и к тебе его на тесты отправлю. Это ж под чем надо быть, чтобы член в пылесос засунуть!
В коридоре послышались голоса, и вскоре в кабинет влетело еще троё: Чимин – заведующий терапевтическим, уролог Намджун (тот самый «писькин доктор», который бы обязательно обиделся, если бы услышал, что его так обозвали) и главный врач Юнги.
— Мужики, ну вы скоро? — немного капризно протянул Намджун и обаятельно улыбнулся посетителю: — Здравствуйте, а вы у нас кто?
— Я не понял, — грубовато выдал Юнги. — А что тут у вас происходит? Я всё закрыл, откуда посторонние?
— Да не посторонний я! У меня экстренный случай! — обиженно закричал Тэхён и, переведя взгляд на Намджуна, добавил: — А ты милый в этом чепчике.
— Спасибо! Мне его мама сши…
Резко прервав обмен Тэхёна и Намджуна любезностями, с криком «Чуваки, я отменной травки достал!» в кабинет влетел здешний анестезиолог Хосок, который, заметив явно лишнего человека в кабинете, резко накрыл ладонью рот, а после с подозрением прищурился.
— Тэ? — сквозь пальцы удивленно промычал он, повнимательнее к нему присмотревшись.
— Хоби? — почти шепотом сказал ошарашенный Тэхён.
— Вы что, знакомы? — подал голос из-за спины Юнги Чимин.
— Мы? — понимая, что в кабинете слишком много свидетелей, Хосок решил включить «дурачка» и свести всё в шутку. — Да нет, я перепутал, я его не знаю!
— Ну ничего себе, не знает он меня! — развернувшись к Хосоку, воскликнул Тэхён. — Да ты же спал со мной!
— Чего?! — все собравшиеся хором.
— Я?! — Хосок принялся возмущённо открывать рот и пускать нервные смешки, дескать, да вы что, он что-то путает, тут явно ошибочка какая-то вышла. — Не припомню такого!
— Это вчера было! — Тэхён угрожающе нахмурился. — И травку, между прочим, тоже я ему подогнал, — как будто пытаясь победить в доводах к своей правоте, выпалил Тэхён и закивал Хосоку, дескать, выкусил?
— А вот с этого момента поподробнее, — складывая руки на груди, проговорил Юнги и уставился на Хосока.
Чимин поджал губы, ожидая какой-то заварушки, Намджун грудью прижался к спине Сокджина, Сокджин резко перестал смеяться – за это ему от Чонгука отдельное спасибо, – а Хосок и вовсе, едва не поседел, обнаружив, что главврач всё это время стоял в кабинете.
— Так, — послышался резкий тон Чонгука, — а ну-ка быстро собрались в кучку и вышли из моего кабинета, — все переглянулись и уставились на него в ожидании объяснений. — Здесь пациент. Я разберусь с ним и приду. Начинайте без меня.
— Ты уверен? — вскинул бровь Чимин, осматривая Тэхёна немного брезгливо. — Помощь не нужна?
— Справлюсь, — устало выдохнул тот, бросив взгляд на Сокджина. — Один мне уже пытался помочь.
Сокджин в ответ лишь пожал плечами. Мол, всё, что мог, дружище. Всё, что мог.
— Ладно, — Юнги махнул всем рукой и, таща за собой Хосока, направился на выход. — Ждём тебя в актовом. Не засиживайся.
— Сегодня прямо «писечкин день» какой-то, бро, — положив руку на плечо Намджуну, сказал Чимин.
— У меня каждый день – «писечкин день», бро, — грустно выдохнул Намджун и, приобняв Чимина в ответ, проследовал за Юнги и Хосоком.
Звуки шагов и голоса коллег постепенно затихли; кабинет погрузился в тишину. Чонгук ещё никогда так сильно по ней не скучал и не хотел хотя бы на пару минут остаться в полном одиночестве, от которого весь последний год так усиленно бежал. Даже внезапное появление нового знакомого и атмосферы, располагающей к тому, чтобы поболтать с ним о всякой ерунде и немного отвлечься, не позволило расслабиться.
Наверное, Чонгук уже окончательно погряз в этом болоте. Ему лучше там и оставаться. Одному.
Но загоны он должен был оставить на потом – сейчас его ждала работа. Чонгук тихо предложил Тэхёну присесть, встал перед ним и начал чесать затылок. Как такое можно было воспринимать всерьёз? О чём Тэхён думал? И как он сюда пришёл?
Видимо, у Тэхёна и в самом деле с головой было не всё в порядке.
— Красивая серёжка, — Тэхён залез на кушетку с ногами, поставил коробку на колени и, будто крыльями, начал махать своими затёкшими руками. — Никогда бы не подумал. Весь такой серьёзный, грубый. Начальника за дверь выставил, ух, хулиган!
— Ну что ты опять несёшь? — делая вид, что не в курсе, о чём разговор, спросил Чонгук.
— Эта серёжка, — указывая пальцем на украшение, повторил Тэхён, — их делают в одном маленьком магазинчике на Мёндоне. Ходит легенда, что продавец делает их вручную и никогда не выставляет на витрину. Когда к нему заглядывают счастливые голубки, держащиеся за руки, он тайно предлагает им украшения как эксклюзив. А главная загвоздка в том, что продаёт он серёжки одной парой и выдаёт исключительно мужчинам. Это, вроде как, супер-тайна, потому что… ну ты сам знаешь, в каком обществе мы живём, — Тэхён прислонил голову к стене и уставился на Чонгука. — Так у кого вторая?
— Я не понимаю, о чём ты, — отрезал Чонгук.
Понимает, ещё как.
Понимает, как сложно со стороны казаться веселым и непринужденным, как сложно делать вид, что «Сейчас много дел, мне и правда пока не до отношений», как сложно улыбаться и смеяться искренне.
Из головы всегда нелегко выкинуть моменты, когда ты был счастлив.
Особенно, когда от счастья остались одни лишь воспоминания. Фотографиями в голове.
/flashbacks/
— Доктор Чон, вы мне очень помогли. Я могу пригласить вас на ужин в знак благодарности?
— Да, я был бы очень рад отвлечься от работы.
Смущается.
— Чонгук, ты слышал Yiruma? Прекрасный композитор. Я, наверное, уже заслушал его до дыр.
— Не может быть, тебе он тоже нравится? Я его преданный фанат!
Восхищается.
— Чонгук, сходим в кино? Новые «Звёздные войны» вышли.
— Конечно. О, чёрт, кажется, билеты остались только на последний ряд.
Улыбается.
— Чонгук, почему ты жмёшься ко мне всё время?
— Мне тепло с тобой.
Влюбляется.
— Чонгук, это было очень жёстко, но крайне горячо, мне понравилось.
— Я ещё и не такое могу. Иди ко мне.
Наслаждается.
— Чонгук, ты сегодня снова на работе? Я схожу с друзьями в бар?
— Да, конечно. Надеюсь, ты хорошо проведёшь время без меня.
Обижается.
— Чонгук, удели мне хотя бы час своей жизни! Эй, ты вообще меня слушаешь?!
— Прости, я не могу приехать. Сложный случай, работы на всю ночь.
Извиняется.
— Чонгук, иди ты в задницу! Ты чёртов эгоист, у тебя ни капли совести!
— Что ты делаешь? Убери руки!
Защищается.
— Чонгук, может быть, ты скажешь что-нибудь, прежде чем покатишься ко всем чертям из моей жизни?
— Ты лучшее, что было в моей жизни. Но худшее – тоже ты.
Прощается.
— «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
— Это же не серьёзно? Ты скоро вернешься ко мне? Ты ведь не отпустишь меня так легко?
Задыхается.
/end of flashbacks/
Вот и весь фотоальбом.
Последней страницей – реальность.
Многолюдными коридорами, звенящими чужими голосами, одинокими вечерами, наряженными в халат и перчатки, холодными белыми стенами, пропитанными запахом спирта, — реальность.
— Да-а, — протянул Тэхён и с грустной усмешкой добавил: — я вижу.
А ещё этот Тэхён. Господи, мысленно обратился Чонгук, что за идиота ты мне послал? Я ведь просил кого-нибудь нормального. Не фрика. Не любовника Хосока. Не человека, засунувшего член в пылесос.
Не то чтобы Чонгук ждал умного, богатого и красивого мужчину, который заботился бы о нём, был бы мудрым и повидавшим жизнь и делал в постели невероятные вещи. Нет. Ему был нужен тот, с кем было бы просто хорошо и спокойно рядом. А про Тэхёна точно нельзя было такое сказать.
Слова «Тэхён» и «спокойно» не могли стоять в одном предложении.
— Ким Тэхён, — улыбаясь, протянул Чонгук, не отвлекаясь от кипящей в руках работы, — ты самый странный человек в моей жизни.
— Эй, ты что, улыбнулся? — удивился Тэхён и искренне засиял в ответ.
На мгновение Чонгук завис. Он действительно улыбался. Он уже и забыл, когда в последний раз сбрасывал перед кем-то маску строгого и серьёзного доктора, у которого что ни решение проблемы, то вопрос принципа. Наверное, любому страху рано или поздно приходит конец. Все люди так или иначе устают и сдаются.
Чонгук так боялся своего одиночества, что закапывал себя на работе. Не спал ночами, не ел, не пил. Спасал людей, только бы не было ни одной свободной минуты на плохие мысли. А теперь он улыбался. По-детски беззаботно.
И не чувствовал себя одиноким.
Да, возможно, у них с Тэхёном не получилось бы подружиться. Возможно, Тэхён вышел бы из этого кабинета через пять минут, поблагодарил за помощь, пожелав счастья в новом году, и никогда больше не явился сюда. Но пока он был здесь. И поддерживал, сам того не подозревая, уже практически отчаявшегося человека.
— Кажется, так, — тихо проговорил Чонгук, избегая зрительного контакта с ним. — Спасибо, Тэхён.
— Таким ты мне больше нравишься. А до этого тут какой-то старый ворчун был, — удовлетворённо произнёс Тэхён. — Ты в порядке?
— Переживаешь за меня?
Чонгук поднял голову и посмотрел Тэхёну в глаза. Тот, как выяснилось, тоже умел быть серьёзным. Прямо сейчас в его взгляде плескалось «Мне жаль, что я заставил тебя возиться с этим», и каждое из этих непроизнесённых слов казалось Чонгуку по-настоящему искренним.
Лицо у Тэхёна было таким же уставшим и измученным. Кажется, он упоминал, что работает певцом, моделью и актёром. Чонгуку, конечно, было сложно сравнивать их профессии, ведь он понятия не имел, что это такое – быть творческим человеком, петь, играть в кино, театре или позировать перед камерами. Но, судя по виду Тэхёна, по его необдуманным действиям и его словам о травке и связи с Хосоком, тот уже тоже достаточно задолбался от своей жизни и попросту искал хоть какие-то способы отвлечь себя.
Чонгук был не вправе судить его.
— Новый год на носу, а ты выглядишь несчастным, — Тэхён поджал губы. — И одиноким.
— Готово. Достал, — проигнорировав его слова, тихо сказал Чонгук. — Он и правда опух. Жаль, что не успеешь никого порадовать в этом году, — усмехнулся он с сарказмом.
И слава богу.
— Да ничего, переживу. Всё равно такой подарок, как я, нужно ещё заслужить, — нескромно ответил Тэхён, пафосно поправляя волосы.
— Дурак, — засмеявшись, почти шёпотом произнёс Чонгук, а потом кивнул в сторону его уха: — Классная серёжка. У кого вторая?
Двое парней, сведенных крайне нетипичным случаем, сидели в тёмном кабинете, освещенном тусклой лампой и мелькающими из окна новогодними ёлочными фонариками, и смеялись абсолютно искренне, несмотря на душевную боль одного и физическую боль другого.
И в коридорах уже не слышались чужие голоса, стены не казались такими холодными, а вечер давно перестал быть одиноким.
— Не хочешь отпраздновать Новый год вместе?