Книга его жизни

Когда-то давно, когда я была ещё очень маленькой, у моего отца был шкаф с книгами. На полках хранились куча разной литературы и в детстве этот шкаф мне казался гигантским и широким. Но из-за своего роста я не могла достать до верхних полок, а стульев, подходящих под меня, в доме не было, лишь огромные табуреты, которые мог с лёгкостью поднять старший брат. Я же была самая младшая в семье, мне на тот момент было пять или даже шесть лет и уже в этом возрасте я могла читать и писать, так распределился отец - он так брата научил и меня заставил. Мой папа прививал к нам любовь к чтению и, если братец вечно пропадал во дворе с мальчишками или гулял по всему городу до позднего вечера, то я, в отличии от него, сидела дома и играла с Бубой, так звали моего мишку. У него был один нормальный медвежий глаз, а второй зелёная пуговица, он лишился его в неравном бою с жадным пиратом по имени Федя и тогда бабушка нашла замену пропавшему глазу. С тех пор бабушка ходила без одной пуговице на своём тулупе.

Детство я проводила в одиночестве с игрушками, когда брат уходил с друзьями, но играть с одним Бубой было скучно. Оставалось только читать, потому что на телевизоре всегда вещали скучные новости и только по вечерам показывали «спокойной ночи, малыши». Во двор меня не пускали, слишком мала для такого (причём других детей пускали). У папиного шкафа было семь полок и на каждой стояли зелёные, синие, красные, чёрные, коричневые и белые книги. На корочках книг была также разными цветами написаны авторы и названия этих книг. На самых верхних полках стояли книги, которые мне точно нельзя было читать, до определённого возраста, но разглядеть названия я смогла только у двух - это был Куприн – «Яма» и ещё один автор, имя которого было протёрто, видимо часто брали в руки, да и сама книга была не в лучшем состоянии, на ней было видно только название «Письмо в будущее». Чуть ниже была художественная литература, в неё входил Пушкин, Толстой, Блок и другие писатели, имена которых я до сих пор не могу запомнить. У меня с рождения была странная особенность помнить названия книг, но не запоминать авторов. Только если у этого писателя была простая фамилия, то я запоминала её без труда (только фамилию). Так я не могла вспомнить автора «Мастер и Маргарита», «Старый автобус», «Тимур и его команда» и многих других авторов на этих полках. Да и книги с тех полок по середине не всегда были для меня доступны и интересны, их я могла читать с разрешения родителей или если могла дотянутся (иногда мама с папой перекладывали книги, что можно было дать ребёнку на его самостоятельное прочтение пониже, видимо догадывались, что я их и так достану). Единственное, что я прочла с тех верхних полочек, так это «Лев и собачка», ещё там была книга под названием «лавка чудес» - её я тоже прочла. Ещё была книга «Вечера на хуторе», но для меня эта книга была настолько непонятна, что я закрыла её ещё на середине и не собиралась открывать никогда. На самых нижних полках лежали детские сказки, от колобка до русалочки - их я тоже прочла (вот настолько мне нечем было заняться, что я, будучи маленьким ребёнком, читала книги вместо игр). Но в тот раз, в тот день, на той самой нижней полке лежала тёмная книга. Она была такой большой, что когда я раскрыла её, то мои руки не могли держать книгу нормально, количество страниц было слишком велико, поэтому мои маленькие ручки сразу уронили эту книгу на пол. Тогда я решила закрыть её и положить на папино старое кресло, а потом и сама туда залезла. Сейчас я помню, как на свои колени положила эту махину, и как тяжело было моим ногам от всего этого веса. Вспоминается, как я пальчиками провела по рельефным буквам тёмно-коричневой книги, но я не помнила, что там было написано, только одно слово я точно запомнила, потому что оно было для меня сложным - Биография. Раньше я слышала такие слова от папы, он у меня был интеллигентом - работал в университете. Он рассказывал мне про такие науки как биология, и поэтому я думала, что биография — это тоже самое что и биология, но чуть-чуть отличается. Ещё я слышала слово география и сейчас думаю, что оно бы больше подошло к такому слову, как биография, но почему-то тогда я решила иначе.

Я развернула «Биографию» и листы стали словно веер, мои волосы слегка колыхнулись от ветерка страниц. Я перелистала к самому началу, листы были жёсткие и жёлтые, от них приятно пахло. В начале книги было оглавление, обычно я видела их в конце или их не было вовсе, что было очень и очень редко. Эта книга сразу стала особенной. В ней было всего четыре главы и назывались они так: младенчество, детство, юношество и взрослые годы. Я помню, как мне легко довались первые страницы, как я на одном дыхании прочла первую главу; как я улыбалась от второй главы и переживала за каждый момент и совсем не заметила, как перешла к третьей и там с замиранием сердца читала каждую строчку. От каждой страницы переплетались все страхи, я переживала за судьбу героя, как за свою. Но когда я перешла к последней главе, то я впервые узнала, что значит чувствовать бурю в душе. Я хотела закрыть её на этом, мне было страшно читать дальше. От каждой странице мне становилось боязно, всё время хотелось закрыть и закончить на этом, вот сейчас последняя страница и всё, закрою. Во время чтения я делала маленькие паузы, сама себя обманывая, что закрываю книгу и больше к ней не вернусь. Вот я почти закрыла её, но оставляю закладку в качестве своего пальца и заглядываю в эту щель между страницами. Меня разрывало от любопытство, что там дальше, чем всё закончится, может прочесть ещё одну страницу и всё? На ней я и закончу точно, она точно будет последней. Я говорила это самой себе в надежде, что всё закончиться хорошо, пока книга не закончилась.

Книга была о жизни одного писателя из другой страны. Говорилось про то, как прошли его годы и как его книги повлияли на жизни людей. Про его взгляды на мир и как он менял этот мир. Про то, как некоторым не нравились эти взгляды, и они пытались усмирить молодого писателя.

Книга была написана со слов друзей, близких, знакомых и родных, которые хотели как можно точнее рассказать про человека, который хотел честности и уважения от общества. Об его жизни и говорила эта книга – «биография». Но даже она не передавала точно всё, что происходило с ним, недостаточно хорошо передавала его эмоции, не договаривала некоторые вещи, не совсем объясняла его поведение и характер. Так почему же жизнь этого писателя так сильно тронула сердце пятилетней девочки, что она разрыдалась? Её слёзы катились по щекам и капали прямо на последнюю страницу. Она маленькими ладошками закрыла себе глаза, чтобы из них больше не текла солёная вода. Ещё совсем маленькая, она кричала, когда плакала, ей было больно. В таком маленьком возрасте, дети очень сильно чувствуют боль в душе, только с возрастом они учатся эту боль игнорировать, и то не у всех получается это сделать.

Тогда я плакала с такой силой, с которой никогда не плакала. Ещё никогда в жизни, не сейчас и никогда, я не была так подавлена и расстроена. Вся эта история показалась мне близкой, будто я сама пережила всё это: все трудности, все притеснения, все обиды и всю боль — всё это я будто сама испытала на собственной шкуре. Не помню сколько я так просидела, но когда на мой вой пришёл папа и взял меня на руки, то от плача у меня болела голова, я заикалась, а на груди моего белого платьишка с кружевами было большое мокрое пятно. Меня пытался успокоить папа, поглаживая по моей спине, а я, на его руках, впилась в его плечо и продолжала плакать по новой. Когда меня передавали маме, то от папиного плеча протянулась тоненькая паутинка моей слюни, а само его плечо было мокрым и липким. Тогда брат со смехом сказал: «Обслюнявила отца теперь и мать решила!». Меня пытались успокоить и узнать из-за чего же я начала плакать, но я всхлипывала и икала как-только начинала говорить.

Вечером меня уложили спать, щёки щепали от слёз и от того, что я их слишком часто тёрла. Мама сидела рядом со мной на кровати и гладила меня через одеяло. Её лицо всегда было таким уставшим, под глазами виднелись морщинки, а блеска в глазах, как однажды сказал папа, давно нет. Лицо мамы всегда было спокойным и равнодушным, но это было не так. Мне всегда казалось, что когда маме дарили цветы, то её глаза мерцали как звёзды. Такие детские фантазии у меня были тогда. Сейчас я думаю, сколько всего ей пришлось лишиться, ради нас с братом. Она работала швеёй, и когда родился брат, она брала работу на дом и работала не покладая рук. Её жизнь была посвящена заботе о нас. Помню, как однажды я расплакалась перед ней, потому что мне показалось, что она когда-нибудь не придёт домой. Конечно, тогда я заплакала сильно, но не так сильно, как сейчас.

Сон не шел из-за боли в голове, а мама не собиралась уходить пока я не усну. Я крепко обняла Бубу и закуталась в тонкое одеяло, мама продолжала сидеть на кровати и гладить моё плечо через ткань. Она видимо хотела узнать из-за чего я плакала, но не спрашивала, а я подумала, что если скажу, то..., то что-нибудь будет.

Мама больше не смотрела на меня и не гладила по плечу, но руку она не убрала и не ушла. Она смотрела в окно, а за ним уже было темно, многоэтажки загорались огоньками, звуки машин утихали, вместо них появлялись разговоры местных, лай одной одинокой собаки по кличке Жужа, звёзд опять нет. Бабушка говорила, что за городом, там, где они живут с дедушкой, небо словно сито, звёзд на нём не счесть. Она говорила, что закинешь голову посмотреть и так простоишь до рассвета, уж больно красиво у них там. Я была один раз в деревне, но звёзды из окна смотреть очень неудобно, а на улицу детям ночью выходить нельзя. Поэтому я очень хотела, чтобы в городе появились звёзды, хотела, чтоб они пришли хотя бы на денёк в гости, хотя бы одна.

Мама встала и закрыла шторы. Я притворилась, что уснула и только тогда мама ушла. Но на самом деле мне спать не хотелось, да и как тут спать? Я выждала подходящее время, когда весь дом заснёт и вышла из комнаты. Так как в доме было темно, то я взяла у себя в железной коробке маленький фонарик, который нашла в траве, на площадке. Он не работал, пока Федя не поменял в нём батарейки. Этот фонарик я называла волшебной палочкой и сейчас я шла по спящему дому тихо, как мышка, прижав к груди Бубу и светя палочкой себе под ноги. Мы шли в кабинет папы, дверь он всегда закрывал на ночь. Не на ключ, нет, от меня достаточно было просто закрыть дверь, а до ручки у меня росту не хватит дотянутся. Но к счастью, я выросла и доставала до неё, а папа забыл о том, что дети со временем растут. Я встала на цыпочки и потянула за ручку, и та со скрипом открылась. Тогда по спине прошёл холодок, вдруг это услышали? Я стояла в пустом коридоре с выключенным фонариком и вглядывалась в темноту, но никто не вышел: «Даже призраки и бабайки сегодня молчат» - думала я. Тогда я вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Я впервые была в кабинете папы ночью и поэтому он выглядел иначе. Много тёмных углов, в которых могли скрываться всякие монстры с красными глазами и слюнявыми мордами, которые хотят меня съесть. Я посветила фонариком в каждый угол и только после того, как я убедилась, что чудища спрятались от моей волшебной палочки, то медленно и осторожно проскальзила к шкафу. Я старалась держать спину поближе к стене и не открывать её врагу, но как только я оказалась возле книг, то защиту пришлось снять. Спиной я чувствовала, что кто-то стоит сзади меня и часто оглядывалась, задерживая дыхания и дрожащей рукой светила по углам кабинета. Моей целью была книга, та самая книга «Биография», я хотела заново прочесть её, может это была моя детская надежда, что после второго прочтения конец изменится. Но книги на полке не было, тогда я осветила весь шкаф в надежде увидеть её и так оно и было. Моя знакомая книга лежала на самой средней полке и запихнута она была прям вглубь, вплотную. Тогда я очень сильно разозлилась на папу и его ненужный контроль, читаемой мной литературы. А может быть он просто положил книгу туда неосознанно, но тогда я этой мысли не допускала, я злилась. Как мне достать её оттуда? Может если толкнуть шкаф, то я смогу её оттуда столкнуть? Нет, бредовая идея, но тем не менее я попробовала воплотить её в жизнь. Результат: синяк на правом плече и одна не тронутая книга (все книги не тронуты). Что попробовать ещё? Разбежаться и прыгнуть прямо на полки и так с помощью ловкости рук и никакого мошенничества, допрыгнуть до этой средней полки и схватить её. Вот спустя пару попыток я допрыгнула до книги и схватила за корешок и...повисла. Странная картина, я болтаюсь как сосиска на вертеле на этом шкафу и боюсь, что сейчас меня схватит кто-то из темноты и утащит в тень. Страшно, так страшно, но отпустить я не могу. Я снова захотела плакать, но уже от безысходности и страха. Я стала раскачиваться, чтобы сдвинуть книгу хоть чуть-чуть, но она даже не шелохнулась, а мои руки уже ослабевали. И вот я не выдержала и упала. Я быстро взяла фонарь, прижалась к шкафу и посветила вперёд себя. Что творит воображение ребёнка в темноте, оно воображает каких-то монстров и чудишь, каждые шорохи кажутся ему громкими, в темноте кто-то живёт и смотрит на тебя и всё это приходит в голову ребёнка именно ночью. Темнота пугает, но в таких случаях бабушка говорила есть чёрную корочку от хлеба, чтобы темноты не боятся. Вот только я не ела её, потому что она была не вкусной и горькой. Ох, надо было всё-таки слушаться бабулю и есть эти корочки, сейчас бы взяла эту книгу и фонарик мне не нужен бы был, а то в детском саду Петя хвастал, что фонарик ему не нужен, он его включает только тогда, когда ничего не видит, а не для того, чтоб бабаек пугать. Когда-нибудь я тоже перестану бояться и буду ходить в темноте без волшебной палочки, а пока мне без неё не обойтись.

Я снова попыталась встать и прыгнуть за книгой, но сначала нужно, чтобы руки отдохнули после такой нагрузки. После некоторого времени, я снова принялась прыгать на средние полки и уже малость подустала, до сих пор не понимаю, почему никто не пришёл на звуки из кабинета, но моё счастье. Вот я снова схватила её и снова упала, но теперь она хоть как-то сдвинулась с места. И ещё раз, и снова, и заново, и вот ещё чуть-чуть и наконец я упала с ней. Книга, как я уже говорила раннее, была очень тяжёлой для меня и поэтому я упала на попу и ещё сверху меня придавила «Биография». Я тут же обхватила книгу и пошла к выходу и вдруг я поняла, что оставляю в кабинете папы Бубу и свою волшебную палочку. Я ведь хотела вернутся в комнату и прочитать книгу в кровати под одеялом, в своей комнате, а не в этом жутком и мрачном кабинете. К тому же, я взяла Бубу с собой, чтобы мне не было так страшно, а теперь оставлю его здесь? Я не брошу его в таком страшном месте с кучей нечисти, а ещё моя палочка, как я могла перестать в ней нуждаться, когда получила книгу, я ведь даже темноты перестала боятся и забыла о монстрах в тени. Надо взять их всех с собой, но книга была такой большой, что я ели держала её в руках. И тогда я сделала самый безрассудный и, можно сказать, смелый поступок - я кинула Бубу и книгу на кресло и забралась с палочкой туда же. Теперь, обняв Бубу сильнее и поджав ноги под себя, я отодвинулась подальше, на сколько это было возможно, от края и открыла первую страницу «Биографии». Палочка освещала мне буквы и в тоже время светила на край кресла, чтобы я видела, кто там охотится за моей пяткой, чтобы ни одна черная рука не проскочила и не тронула меня. И вот я снова читаю эти первые большие жирные буквы - младенчество.

Если рассказать вкратце, то в этой главе писали про то, где вырос писатель, какая у него была семья, сколько их было, как его растили, забавные случаи его первых годов в этом мире, как проживали эти годы. Всё это почему-то было мне так любопытно, что, наверное, не получится рассказать вкратце.

Он вырос в семье рабочего и крестьянки, ну так писали, когда я спрашивала об этих профессиях папу, то он смотрел на меня как-то странно и не отвечал. В общем, было их в семье семь, вместе с писателем. Родился он в начале осени, листья во всю меняли свои зелёные наряды на золотые, красные и жёлтые. В той стране, где он родился, времена года меняются очень медленно. Они с трудом уступают место осени и зиме. Мне казалось это грустным, что тёплые месяцы так сильно не любят своих холодных братьев. Пока у нас выпадают большие сугробы, у них ударяют первые морозы; пока у нас дети во всю играют в снегу - у них только выпал первый снег. Это всегда звучало для меня грустно.

Я часто слышала от папы, что осень любимое время года у поэтов, поэтому решила, что все писатели и поэты рождаются осенью и решила я это, когда прочла эту книгу. Вот и с писателем также, он родился осенью, как говорили взрослые, в золотую осень. Значит осень его любит и наградила его таким талантом. Вот только семья была большая и лишний рот кормить надо, а денег на это не было, вот поэтому оставляли малыша на попечение младших сестёр, пока старшие и родители уходили на работу. И как раз про один из таких дней и рассказывалось в книге, как младшие часто оставляли маленького одного, а сами убегали во двор гулять с подружками, а возвращались уже под вечер перед тем, как придут с работы родители. Однажды они, как обычно накормили малыша до отвала, дождались пока он уснёт и убежали гулять. Но гуляли они не долго, дело в том, что в тот день старшая сестра возвращалась с коровника и решила заглянуть в дом, проведать своих младших и потом идти обратно помогать остальным. Вот только в доме было пусто, ясельки, что крепились на верёвку к потолку, лежали на полу, младших нет. Сначала старшая сестра подумала, будто её братца забрала одна из сестёр и сейчас они гуляют, поэтому она решила это проверить и пошла искать младших. Найдя сестёр в компании подружек и без брата, она стала кричать на них и ругать, потом место уступило страху, и они в панике побежали искать брата. После долгих поисков сёстры вернулись домой и увидели своего младшего в куче одежды и с маленькой игрушкой медвежонка. Он мирно спал в куче зимней одежды сжимая в своей крохотной ручке лапу медведя. В тот день младших отругало всё семейство, а отец всыпал им хорошего ремня. Но никто так и не узнал, кто всё-таки нашёл их зимние вещи, которые хранились в сундуке в кладовке, достал их и положил в них самого меньшего в семье, да ещё и медвежонок откуда-то взялся, да такой хорошенький и из такого хорошего материала, что даже одежда похуже ткань имеет чем он. С тех пор этот медведь хранился у них как оберег.

Я читала это и удивлялась, как такое возможно, неужто ангел хранитель ему помог, о котором говорит бабушка? Но вот папа утверждает обратное, что в мире нет ни ангелов, ни демонов, ни бога и нет никакого дьявола. Всё это - выдумки старого поколения и его не сформировавшаяся картина мира. Они придумывали себе объяснения всех явлений делами высших сил, не понимая, что так просто устроен мир и так в природе заведено, что климату на земле свойственно меняться. Поэтому все землетрясения, дожди и ураганы — это не гнев божий, а просто часть нашей жизни, и мы просто должны под неё подстроиться. От этого, бабуля бранила его разными словами, разумеется за его спиной, и иногда говорила мне какой он дурак. «Скот в пиджачке, а в молодости такой шибутной был, зато сейчас галстучек надел и ходит умничает, нос задирает и рассказывает нам, какие мы тёмные. Вот братец твой, ну увесь в него, такой же вечно на месте не сидит дай ему ветра в ногах, да в волосах» - одно из её ругательств, которое почему-то зацепило и Федю. И всё-таки, я хотела бы верить, что какие-нибудь силы помогли их семье в тот день и нашли маленького писателя.

Сама не заметила как уснула. Как? Как я могла заснуть в таком страшном месте и не испугалась черной руки, которая могла в любой момент вылезти и утащить меня за ногу? Неужто эта книга подарила мне смелость? Не знаю так это или нет, но мне тогда показалось, что она волшебная, потому что приснился мне тогда совершенно удивительный и неповторимый сон.

Я открыла глаза где-то возле забора в траве. На мне было тоже самое, в чём я и уснула: синие трусы и белая майка, заправленная в эти самые трусы, а ещё Буба. Я встала и огляделась. Всё было мне незнакомо: чужие улицы, дома, проходящие мимо люди - всё было чужим и не знакомым. Мне снилась деревня, в которой меня никогда не было. Но не такую как у деда с бабой, тут другое. Заборы были сделаны в другой манере, сами дома стояли деревянные с соломенными крышами, как в сказке про трёх поросят, и так было у большинства домов, лишь парочки крыша была другой. Само место было таким странным. Я решила пройтись, раз это мой сон - то почему бы и нет? А ведь если так подумать, то тогда мне впервые приснился осознанный сон, жаль, что я тогда этого не поняла до конца и не воспользовалась этим. Я проходила тихо, старалась не привлекать к себе внимания, но все оборачивались на меня, видимо их привлекала то, во что я была одета. Но ведь мне встречались взрослые люди, и они могли подумать только об одном: «Чья это девочка тут ходит, никогда раньше не видели» — ведь всё - таки это была деревня, а в деревнях все друг друга знают. Но я, как всегда, не думала об этом, я шла вперёд и только вперёд, не оборачиваясь с опущенной головой. Не знаю зачем уже, но я больше не рассматривала то, что меня окружало, не смотрела на дома, людей - я просто бесцельно шла вдоль улице, как раз там, где росла трава, потому что боялась попасть под машину, да и камушки от дороги впивались в ступни, а трава была такой мягкой. Мою бесцельную прогулку прервала куча столпившихся девочек. Они стояли около одного дома и о чем-то разговаривали, но я не поняла ни слова. Они говорили быстро и не понятливо, будто все буквы, что у нас есть, взяли в рот и выплюнули и потом из них сложились новые слова. Я спряталась возле завалинки дров и чурок и ждала, когда они уйдут. Странная у меня была привычка, боятся детей старше меня, причём мой брат Федя старше их всех, но его я не боюсь, а их боюсь. Они должно быть не старше меня, но мне всё равно страшно, лучше отсижусь здесь, а потом продолжу идти.

Вдруг одна девочка стала кричать, а другие подхватили и теперь они кричали одно слово в унисон. Спустя какое-то время из дома выбежало пару девочек в ярких сарафанах. Они встретились, посмеялись и пошли куда-то дальше по улице. И тогда мне в голову пришло заглянуть в дом, может я увижу того писателя. Почему я так решила? Может, потому что это мой сон и правил здесь нет, что взбредёт в мою голову, то и сбудется, а тогда мне взбрело в голову именно это. Да и очень сильно мне хотелось узнать, кто нашёл малыша и оставил его в одежде.

Как самая тихая мышка на свете, я прошла во двор, там сразу же сидела собака и чуть ли не сорвавшись с цепи, налетела на меня, но, к счастью, верёвка (а ведь и вправду, была она не на цепи, а на верёвке) не хватило, чтобы меня загрызть. Тогда я упала на землю и отползла назад, загребая землю под ногти. От неожиданности и страха, я разучилась дышать и даже кричать. Собака внезапно перестала натягивать верёвку и гавкать. Она успокоилась и, будто бы разочаровавшись, повернулась ко мне задом и снова заползла в будку. Я же в свою очередь воспользовалась этим и со скоростью молнии подбежала к двери. Дверь была закрыта на замок, а ключа у меня не было (да и не должно было быть). И тогда я подумала, что смогу, наверное, через окно посмотреть на того, кто спас малыша. Обойдя дом вокруг, я наконец нашла то окно, из которого можно было разглядеть ясли. Я нашла где-то табуретку (где только я не помню), поставила её ближе к окну и встала на неё. Табуретка была старенькая и шаткая, поэтому не то что движение, даже дыхание заставляло её шевелиться. И вот я смотрю в это окно и заметила, как из яселек показалась маленькая ручка, а потом ещё одна. Он стал ими махать и тогда я услышала его пронзительный крик. Надо было, наверное, что-то сделать, но что? Войти я не могла, дверь закрыта, а через окно лезть я не смогу, оно закрыто, я и так стояла на табуретке, которая шаталась от малейшего неверного движения. Тогда я решила дождаться того, кто должен спасти маленького, но никого не было и тогда я прислонилась к стеклу окна и оно прижалось назад, оказалось, что оно не закрыто (как много чудес), и тогда я решила перелезть через него внутрь и хорошо, что я сделала это. Моё терпение было маленьким, поэтому я сама подошла к яслям, чтобы успокоить малыша, но они была высоковаты для меня, как же я в тот день ругала своё тело за то, что оно такое немощное, короткое, маленькое и не хочет вырасти, слишком много ситуаций, где мне нужен был высокий рост и хоть капелька силы. Я дотянулась лишь до дна его люльки и стала качать её. Сначала он затих, но потом стал по новой реветь. Я вспомнила себя и подумала, неужто я также плакала сегодня? Больше не буду плакать. Вдруг я услышала странный звук, а потом почувствовала, как ясли внезапно потяжелели на моих руках и то, как мои ноги стали подкашиваться. Ясли с малышом навалились на меня всем весом, не знаю как, но малыш не пострадал, в отличие от меня. Эта люлька упала на меня, было больно. Я ели как подняла корзинку с малышом и стала дуть на отдавленные пальчики, они так покраснели ещё и эта грязь под ногтями, мама будет ругаться. А может она не заметит? Мои мысли перебил малыш, он стал кричать и выбираться из кроватки. Ещё такой маленький, не успел родится, а уже вылезает. Я быстро подползла к нему и хотела подхватила его на руки, но он был такой тяжёлый, что я не смогла подняться с ним, надо положить его обратно в ясли. И только я это сделала, как он тут же стал выберется снова, но в этот раз я его придерживала на месте, чтобы не дёргался. «Где Буба?!» - воскликнула я. Мои глаза сразу стали искать медвежонка с зелёным глазом, и я побежала к окну, он валялся на той стороне. Скамейка была перевёрнута, а мой мишка лежал придавленный ею - ох что же ему приходится пережить. Найдя в доме ещё один табурет, я встала на него, перелезла через окно и спрыгнула на землю. Я снова проделала трюк с опасной табуреткой в дом и на этот раз поцарапала коленку об торчащий гвоздь в раме. Но не страшно, мои коленки были и так грязные после встречи с собакой. Но не это главное, главное — это то, что Буба дома! Ну вернее у меня в руках, а это не дом, вернее не мой дом. А что с мальчиками? Его нет. Куда он делся? Сначала Буба, теперь он. Надо найти его, пока чудесный гость не появился и не спас его. Надо посмотреть внимательней, не мог он так быстро сбежать. И правда не далеко ушёл, спрятался за печкой и ищет, куда бы залезть ещё. Я подошла к нему и села рядом. Он посмотрел на меня своими большими светлыми глазами, и я улыбнулась.

Он был такой хорошенький, щёчки как у хомяка: большие, толстые и обвисшие, так и хотелось их потискать. Маленький вздёрнутый носик и длинные реснички, у него были такие маленькие и тоненькие пальчики, меньше моих. Он весь был таким упитаненьким и пухленьким, а ещё от него пахло молоком. Этот малыш был таким хорошеньким, что я захотела взять его на руки, как вдруг в дом кто-то зашёл и тогда я испугалась. Проникать в чужой дом без разрешения — это не хорошо, не повторяйте за мной. Но я могла бы оправдаться перед этими людьми, я просто увидела, как ребёнок плачет, а ещё ясли упали, так что я молодец (но не повторяйте за мной никогда, вырастите правильными и послушными детьми). К счастью, оправдываться не пришлось, человек зашёл и тут же вышел и тогда я вздохнула с облегчением. Моё внимание снова приковал мальчик, он всё также смотрел на меня, но уже каким-то возмущённым взглядом, не думала, что младенцы так могут. Я решила взять его на ручки, но получилось только на коленки, всё-таки он был слишком тяжёлым для меня. И после всего того, что я пережила, я просто хотела прижаться к маленькому невинному малышу, обнять его и потискать за щёчки, а вместо этого он стал издавать звук "Э" с возмущением и ещё отворачиваться от меня. Да как ты можешь так со мной поступать? Я столько за сегодня натерпелась, ты хоть знаешь, как страшно мне было сидеть в том кабинете? А знаешь, как я испугалась твоей собаки? Я заслуживаю тебя хотя бы в щёчку чмокнуть, и я это сделаю. Но после моего поцелуя он стал вертеть головой и пытаться вытрать со своей щеки что-то. Обидно, очень сильно обидно знаешь-ли. Я натерпелась столько страха за сегодня: идти в полной ночи и не знать, какой монстр скрывается в тёмном углу комнаты; попасть в странное место и ловить косые взгляды людей, расхаживать в майке и трусах по незнакомой улице; быть чуть ли не съеденной злой собакой, настоящее чудо, что она детей не трогает; потом пришлось тебя спасать от неминуемой гибели; чуть ли не попалась на человека, что только что тут был; я Бубу чуть было не потеряла! За всё что я натерпелась я требую капельку нежности, а ты что делаешь? Издаёшь звук "Эээ" и смотришь на меня как на мусор, прояви хоть каплю уважения ты, маленькая фифа!

Он зевнул. Совсем не обращал на моё возмущение никакого внимания и просто стал оглядываться по сторонам. Такой маленький, а уже такой активный, но всё равно, как и все маленькие дети в его возрасте, он хочет спать. Что мне делать? Он так сладко зевнул, что самой захотелось спать. А если так подумать, сколько я вообще спала? Я не спала, когда мама уложила меня спать, я долго ждала, когда все в доме уснут и поэтому не смыкала глаз, я не спала, пока не прочла ту главу - первую главу. Поэтому меня так тянет в сон? Но я ведь уже сплю, разве нет? Во сне тоже хочется спать?

Оглянувшись, я не увидела ничего на чём бы можно было поспать. Хотя в чужом доме делать такое не лучшая мысль, но всё-таки, может я смогу найти какую-нибудь постилку и лягу на неё? И вот тогда я вспомнила про кладовку с зимней одеждой и про сундук, вот только где эта чудо дверь? От малыша ноль информации, он смотрит на меня всё также безразлично и с пренебрежением. Может стоит осмотреть дом?

Я собралась снять малыша со своих коленей и встать, но этот мешочек милоты и счастья уцепился за мою майку и потянул за собой, пришлось вернуть его к себе обратно. Вторая попытка, медленно без лишних движений положить малыша на пол, а самой быстро со скоростью света найти эту кладовку. Не вышло, он уцепился за волосы и потянул их на себя. Да что я тебе такого сделала? Почему ты так меня не любишь?

Он улыбнулся. Что? Так тебе нравится мои мучения? Из тебя растёт садист, я всё расскажу маме с папой! Буба, точно! Я впихнула ему Бубу, и он отвлёкся на него, надеюсь надолго, а пока поищем эту волшебную кладовую. В прочем, долго искать не пришлось. Прям за проходом в другую комнату была деревянная дверь, закрытая на завертушку, а рядом стояла палка. К счастью, её и моей длины хватило, чтобы я смогла повернуть завёртку и открыть дверь. Дальше мне нужно было найти сундук с одеждой. В принципе это тоже было не сложно, он стоял где-то в углу, один, большой. Проблема заключалась в другом. В кладовой было темно, свет нельзя было включить, во всяком случае я не видела выключателя. Я не хочу заходить в это помещение, оно меня пугает, там страшно. Слишком темно и много странных вещей, за ними точно что-то есть, не пойду туда, пусть это сделает тайный гость и уложит малыша сам, а я туда не ногой.

Вдруг малыш стал плакать. Что с ним? Я же оставила его одного с Бубой возле печи, ничего же не могло случится за это время, правда же? Я побежала к нему, так и оказалось ничего не случилось, он просто лежал на полу и плакал, может он хочет спать, но ему не удобно? Мама говорила, что маленькие дети очень чувствительные и слишком хрупкие, а значит лежать на полу для них очень больно, нужно что-то помягче. Тогда я со всех ног побежала к кладовке, я с трудом перешагнула порог и с тяжёлыми шагами подошла к сундуку. Он был высокий, на нём висел замок, как же мне повезло, что он не был закрыт, а просто накинут. На сундук было накинута вязанная салфетка, такая разноцветная и пёстрая. Ещё на сундуке лежала какая-то одежда, но её я рассматривать не стала, а просто скинула всё, потянув за эту вязанную салфетку. Сундук был тяжёлый, открыть его у меня ушло больше сил, чем я планировала. Но он поддался мне, и я распахнула его. Мне пришлось встать на те вещи, что я сбросила и встать на цыпочки. В сундуке было много тёплых вещей, я загребла всё, что только смогла взять и потащила к малышу. За это время, он не переставал плакать, он всё продолжал реветь и лежать на холодном деревянном полу. Я разложила вещи возле лежавших на полу яселек и побежала за малышом. Увидев меня, он на секунду успокоился, но продолжил по новой плакать. Я с трудом взяла его, но он брыкался и один раз ударил меня моим Бубой. Было не больно и даже не обидно, что странно. Странно было то, что я пошла в ту тёмную кладовку и смогла открыть тот большой сундук, а сейчас я, хоть и с трудом, но тащу малыша на своих руках туда, где я постелила одежду.

Я уложила малыша на вещи, он немного всхлипывал. Я в это время гладила его живот по часовой стрелке, якобы так можно успокоить малыша и это сработало, он стал понемногу утихать. Его чистые глаза смотрели на меня уже иначе, он перестал вертеться или тянуть меня за что-то - он был спокоен. Я легла рядом и положила свою руку на его животик, между нами был Буба, лапу которого сжимала маленькая пухленькая ручка малыша. Мы лежали молча, пока он не закрыл глаза и я не услышала сопение, тогда мои глаза тоже сами собой закрылись.

Я снова уснула?

Теперь я проснулась у папы в кабинете с книгой в руках и без своего Бубы. Уже светало. Я впервые была у папы в кабинете утром. Лучи солнца его ещё не коснулись, но вся комната была светлой и по утреннему свежей. Стены, покрашенные в голубой, были намного светлей. Было не так страшно, всё тихо и спокойно. Как-будто не существовало ночи и все эти тёмные углы не пугали тебя и за ними никто не прятался. Вся нечисть будто бы растворяется на утро и становиться не так страшно. Как я пережила эту ночь в этом кабинете?

Где мама?

Я сползла с кресла и направилась к двери. Где все, почему меня никто не ищет? Моя рука потянулась к ручке двери и я резко толкнула её, дверь открылась с жутким скрипом. Видимо мама услышала этот скрип, потому что спустя время она вышла из спальни. Я рванула к ней и вцепилась в неё, у меня снова потекли слёзы. Мама положила свою руку мне на голову и стала гладить, но потом её молчание нарушилось, и она подняла мой подбородок вверх так, что я увидела её серьёзный и обеспокоенный взгляд. Она спросила меня тогда, почему я плачу, на что я ей ответила, что Буба пропал. Я рассказала ей про всё, и про то, что маленький писатель забрал Бубу; что я была в другом месте, далеко-далеко; я рассказала ей про людей, говоривших на другом языке; про собаку, что чуть ли меня не съела. Но мама сказал лишь то, что она поищет Бубу, и отправила меня в детскую. Это было единственное, что она сказала мне тогда.

Она уговаривала меня долго, точно также как и успокаивала, когда я ревела на взрыв. Я не хотела никуда идти, пока не увижу Бубу, а потом поняла, что Бубу я больше не увижу - его забрали навсегда. Маленькая девочка смирилась с тем, что её игрушка исчезла навсегда. Почему она так легко приняла это? Почему она так легко отказалась от своего любимого мишки, без которого не могла спать ночами; мишка, который был её другом.

В этот же день книга «Биография» исчезла. Я больше не видела её, мама убрала книгу куда-то далеко. Где я только не искала её, куда я только не заглядывала, но найти книгу я так и не смогла.