Предисловие и начало
Меня зовут Валерия, или просто Лера. Я живу вместе с приёмными родителями в небольшом, тихом посёлке недалеко от большого города. Мои настоящие родители, братья и сестра погибли, когда я была ещё совсем маленькой, мне не было и трёх лет. Первой я потеряла свою маму — она умерла в тот же день, когда я появилась на свет. Я не провела с ней и дня своей жизни, но всё же люблю её… И поэтому самый худший день для меня — день моего рождения. Я никогда его не праздновала. Я даже не трудилась запоминать, какого числа родилась; если понадобится — посмотрю в паспорте и снова забуду.
Мои старшие братья и сестра погибли следующими, во время пожара в школе и детском саду. Я уже не помню, как это пережила — мне было всего лишь два года. Должно быть, я даже и не понимала тогда, что произошло и почему они внезапно исчезли, а папа так изменился… Мы с ним остались одни. Но это длилось недолго — ему было невыносимо жить без жены и троих детей, и он, забыв в отчаянии обо мне, покончил с собой. Бросился под поезд.
Вот так в два года я осталась совершенно одна, без семьи. У папы была сестра, моя родная тётя, но она отказалась взять меня под опеку. Не знаю уж, почему. Да и не хочу знать. Дедушки и бабушки мои к тому времени уже были слишком стары, чтобы заботиться о маленькой девочке. Кто-то из них, кажется, был в психбольнице… но это всё уже не важно, ведь меня взяли в свою семью друзья моих родителей. Своих детей у них как не было, так и нет. И они любят меня, как родную дочь. А я люблю их. Они замечательные, лучшие родители, о которых только можно мечтать. Конечно, не совсем идеальные… но куда важнее то, что они мне не родные. Да, я жила с ними с настолько раннего возраста, что сейчас, в свои шестнадцать, не помню уже другой жизни. Да, они любят меня, а я люблю их, но… как ни пытаюсь, я не могу любить их так же, как любят дети своих родителей. Они для меня скорее любящие дядя и тётя, чем отец и мать. И в этом нет их вины. А потому не редко случается, что я ругаю себя за то, что никогда, ни разу не назвала их мамой и папой…
Но эти приступы саморугания — единственные моменты в моей жизни, когда я в плохом настроении. Всё остальное время я весёлая до такой степени, что в классе меня прозвали сумасшедшей. Подразумевалось, вообще-то, что это оскорбление — есть у нас в классе один тип, которого я, видимо, дико раздражаю (что лично меня не удивляет и не особо волнует) — но прозвище так понравилось мне самой, моим друзьям и всему остальному классу, что оно стало чуть ли не моим вторым именем. Даже некоторые учителя, у которых есть чувство юмора, меня так называют при случае. А я, что греха таить, нередко этим пользуюсь для своих целей: иногда так трудно объяснить этим взрослым, зачем я делаю то, что делать «нельзя», и тогда я просто напоминаю им, что я сумасшедшая, а значит мне очень даже «льзя», и нечего приставать с глупыми вопросами.
Как и у всякого школьника, у меня есть друзья: моя одноклассница Аниса и её младший брат Лука. Они — мои единственные друзья. Конечно, у меня есть ещё и куча знакомых, но только эту парочку я могу назвать друзьями. Ни разу за время нашего знакомства я с ними не поссорилась всерьёз, а знакомы мы вот уже одиннадцать лет, и все эти одиннадцать лет мы вместе проводили всё свободное время — что-то это да значит. Кстати, Аниса и Лука — единственные, кроме, разумеется, моих приёмных родителей, кто знают, что я живу не с родной семьёй. Такими вещами я поделиться могу только с ними, и только им я доверяю целиком и полностью.
Что ещё я могу сказать о себе? Разве что тот факт, что я люблю учиться, правда только иногда… А вот плавать и кататься на велике, особенно с друзьями, я люблю всегда, в любую погоду. И ещё одно обстоятельство — у меня есть одна странная особенность: я могу о чём-то задуматься на несколько часов, а потом оказывается, что для остальных и минуты не прошло, а я уже успела кучу всего обдумать. Ну не здорово ли? К сожалению, это всегда случается неожиданно, и контролировать эти «приступы» я не могу. Так что сдавать экзамены приходится как и всем — за определённое время, которого мне почти всегда не хватает.
Вот, кажется, и вся я! По крайней мере, такая я сейчас, а что будет потом — кто знает?
***
Когда мы с Анисой закончили девятый класс (к нашей буйной радости, на весьма неплохие оценки), появилась проблема: моя подруга захотела уйти из школы и пойти учиться в музыкальное училище, которое находилось в городе, и из посёлка, где мы жили и учились, добираться туда было проблематично и долго. Я тоже не собиралась оставаться в нашей школе, а хотела пойти на подготовительные курсы перед поступлением в универ и попутно окончить школу на заочном обучении. Курсы, которые я себе присмотрела, как и следовало ожидать, требовали почти ежедневных поездок в город. Так что с проблемой житья в маленьком посёлке пришлось столкнуться в равной степени нам обеим.
Но проблема проблемой оставалась недолго; родители Анисы и мои приёмные родители нашли простой выход, который нам с подругой безумно понравился. А выход был следующим: поскольку мы уже достаточно самостоятельные, чтобы жить отдельно, мы с Анисой вдвоём переедем в старую квартиру Гали и Кости — моих приёмных родителей, — которая находится как раз недалеко от Музыкального училища Анисы, а до моих курсов там на метро можно быстро добраться. Деньги на жизнь нам дадут, за квартиру, электричество и всё прочее наши семьи будут платить по очереди, приезжать к нам будут каждые выходные, а остальное время мы, два шестнадцатилетних подростка, будем жить самостоятельно! Что может быть лучше?
Тем же летом начались активные приготовления, приводившие нас с подругой в состояние восторга и нетерпения. Галя после переезда периодически навещала старую квартиру и временами сдавала её в аренду, так что ничего глобального делать не пришлось. Даже мебель оставили в основном старую, что-то привезли из посёлка. Заменили замок на двери, так как старый был очень тугой. И уже к середине июля квартира была полностью готова к заселению. Аниса, Лука и я почти до самой осени мотались между городом и посёлком, живя то здесь, то там. Лука, конечно, должен был оставаться с родителями и осенью пойти в восьмой класс нашей школы, но без нас он так выл от скуки, что родители разрешили ему, когда начнётся учебный год, каждую пятницу после уроков приезжать к нам на электричке и только в воскресенье вечером возвращаться домой. Жизнь была прекрасней некуда!
***
Воскресенье. После вечерней прогулки с Галей и Костей я завалилась в кровать вместе с книжкой. Читать я любила, но существовало мало историй, которые могли меня надолго увлечь, а потому пятьдесят страниц моего дневника занимал список недочитанных мною книг. В тот вечер я читала долго. Было уже поздно, и вся наша шестиквартирная двухэтажка уже давно спала, но я не могла остановиться — книжка оказалась той самой, одной из сотни, что смогла меня увлечь. Но усталость в конце концов таки дала о себе знать, и я даже не заметила, как уснула. Первое время во сне продолжались события книги, но вскоре они постепенно и почти незаметно перешли в мои воспоминания:
Вот я, ещё совсем маленькая, играю с Кариной, моей старшей сестрой. Вот подошёл Дима, мой брат и близнец Карины, и помог нам собрать головоломку, над которой мы с сестрой долго мучились. Медленно ко мне пришло понимание, что играем мы в детском саду. За огромным окном, обклеенным бумажными витражами, идёт снег. Посмотрев на старшую сестру, я вспомнила, что мы ждём нашего брата Егора. Он учился в школе, примыкающей к нашему садику, и должен был забрать нас после уроков. К нам подошла воспитательница — милая женщина со смешной причёской. Усадив одного мальчика к себе на колени, она начала петь красивую песенку о музыке и о весне. Мы и все остальные дети прекратили игры и слушали, кто-то даже стал подпевать…
Песня оборвалась на последнем куплете. Со стороны школы послышались крики. Запахло чем-то неприятным. Воспитательница вскочила, подхватила на руки двух самых маленьких мальчиков и побежала к выходу, гоня всех нас перед собой. Откуда-то появился серый туман. Дети закашлялись, задыхаясь. Воспитательница в спешке толкала нас в спины, заставляя лечь на пол и ползли к выходу. У пола дышалось легче. За окном больше не было видно ни снега, ни белого зимнего неба. Только что-то чёрное, постоянно меняющееся. Дым. Вдруг раздался громкий звук и сзади на нас обрушились куски стен, обломки шкафов и пластмассовые кубики. Нас всех завалило. Черный дым проник в комнату. Воспитательница с трудом выбралась из-под обломков, и что-то нам прокричала, но услышать её было уже некому. Один мальчик рыдал у неё на руках, я кашляла, вцепившись в подол её юбки и отчаянно пытаясь вдохнуть. Больше никто не шевелился. Я увидела рядом застывшее лицо Карины. Она лежала совершенно неподвижно под грудой дерева и бетона, и от её головы во все стороны расползалось что-то зловеще красное. Кровь. Дима лежал в обломках чуть дальше, не двигаясь. Его одежда горела. Горело всё вокруг. Даже подол юбки, в который я так отчаянно и испуганно вцепилась. Схватив меня и рыдающего мальчика в охапку, воспитательница поползла к двери, что находилась уже не так далеко. Уткнувшись ей в шею, я ничего не видела. Мы втроём выбрались на улицу и повалились в снег. Холодно не было совершенно. Вынырнув из сугроба, я увидела лишь дым и огонь. Школа и садик были в огне. Только сейчас я поняла, что случилось. Мне стало внезапно очень страшно и больно, и я закричала. Позвала сестру и брата по имени. Но вместо ответа раздался ещё один оглушительный звук. Огонь взметнулся выше, и всё накрыл чёрный дым. Здание с грохотом рухнуло…
Распахнув глаза, я резко вскочила, тут же с грохотом падая на пол своей комнаты. На лицо упали золотисто-рыжие космы, и я с ожесточением отбивалась от них, пока наконец до меня не дошло, что это всего лишь мои волосы. Никакой не огонь. Шумно выдохнув, я перекатилась на живот и прижалась пылающим лбом к холодному полу; похоже, сегодня я снова открывала окно нараспашку и забыла на ночь закрыть…
— Это был просто сон, — успокаивающе сказала я сама себе, глубоко и размеренно вздохнув. Сама же себя обманываю. Это был не просто сон, это было воспоминание о пережитом…
Из коридора донеслись торопливые шаги, и секунду спустя в комнату влетела Галя. Подняв голову с пола, я посмотрела на обеспокоенную приёмную мать.
— Лерочка! — тихо, чтобы не перебудить дом (как будто я этого ещё не сделала со своими криками) воскликнула Галя, падая на колени рядом со мной, и беря мое лицо в свои нежные руки, — Ты в порядке? Ты звала кого-то…
— Да… — чуть хрипловато ответила я, потихоньку вставая на четвереньки, а затем садясь на колени и потирая ушибленный при падении затылок, — Карину и Диму…
— Лисёнок ты мой… — только и вздохнула Галя, обнимая и прижимая меня к груди. И правда, что тут можно было сказать? Ведь я прекрасно знала, что звать родителей, братьев и сестру бесполезно. Они не придут, и даже не услышат меня. Я всегда это знала — Галя и Костя никогда не скрывали от меня правду и не пытались убедить в том, что являются моими настоящими родителями. И за это я им благодарна, ведь именно благодаря этому я ещё в раннем детстве смирилась с потерей семьи и смогла жить, как обычный, счастливый и беззаботный ребёнок.
— Я видела их во сне, — тихо сказала я, обнимая Галю в ответ, — Мы играли в детском саду, а потом… — на этих словах моя приёмная мать неожиданно напряглась, и я не стала продолжать. Мы обе знаем, что случилось потом, и нам обеим мысли о тех событиях не доставляют никакого удовольствия.
Так, в обнимку, на холодном полу, мы и просидели несколько минут, ничего не говоря. Я очень люблю Галю. Не могу назвать её мамой, за что себя страшно ругаю, особенно в такие моменты. Они с Костей так любят меня… они заслуживают большего. Того, чего я не могу им дать.
— Я ведь говорила, что сегодня ночью будет холодно, а ты так и не закрыла окно, — нарушила тишину Галя, переходя на весёлый будничный тон и поднимаясь с пола. — Такой дубак в комнате никуда не годится. Прикрой-ка окно, а то ещё простудишься перед самым началом учебного года!
— Вообще-то, до учебного года ещё целая неделя, — улыбнулась я, почувствовав на душе привычную лёгкость и поднимаясь вслед за Галей, — Можно и поболеть немножко, не всё же время здоровой ходить, — но шутки шутками, а она права, так что я тут же отправилась закрывать окно.
— И пора бы тебе уже лечь спать на подушку, а не на книгу, — с улыбкой заметила мне вслед Галя, аккуратно кладя начатую мной книгу на письменный стол и снимая с кровати покрывало, — Тебе вставать ни свет, ни заря, а уже почти два!
Прикрыв окно, я улыбнулась почти полной луне. Как я могла забыть! Завтра ведь мы с Анисой и Лукой с утра по раньше поедем в нашу городскую квартиру и будем там жить целую неделю! Потом, правда, Лука вернётся сюда, ведь на следующей неделе начинается учебный год. Зато мы с Анисой останемся там и начнём наконец самостоятельную жизнь.
— А вы встанете в такую рань? — спросила я, оборачиваясь к приёмной матери и прищуриваясь, — Или мне одной придётся завтракать?
— Конечно же встанем, — тихо усмехнулась Галя, подходя ко мне и награждая поцелуем в лоб, — Ты же надолго, на этот раз.
— Но ведь вы приедете к нам через неделю, на выходных?
— Через неделю к вам в гости приедут родители Анисы и заберут Луку, — поправила Галя.
— Ах да, точно… — я хлопнула себя ладонью по лбу, — А вы приедете только через две недели, как я могла перепутать, — плюхнувшись на кровать, я усмехнулась, — Мда, похоже я сильно башкой треснулась! Надеюсь, это не помешает мне изучать психологию.
— Как будто тебе вообще хоть что-то способно помешать достичь своей цели, — улыбнулась Галя, подходя к двери и гася свет, — Сладких снов!
— Тебе того же! — пожелала я в темноту, падая на подушку, а затем пригрозила, — И только попробуйте мне завтра не встать до моего отъезда!
Из темноты донёсся тихий смех Гали, и она ушла в их с Костей общую спальню. Дождавшись скрипа кровати из соседней комнаты, я щёлкнула включателем ночника на прикроватной тумбочке и, сняв с шеи свой медальон, который только на ночь и снимала, чтобы во сне не задушиться цепочкой, открыла его. С лепестков, открывавшихся подобно вееру, на меня смотрели мои родители. Александр и Евгения. Открыв следующие лепестки, я увидела Егора, Диму и Карину.
— Спокойной ночи… — еле слышно пожелала я фотографиям, сложила деревянные лепестки обратно в один небольшой ромбик и положила своё сокровище под подушку. Это единственное моё украшение, и оно всегда со мной. А вместе с ним и те, что меня покинули.
< Завтра начнётся интересная жизнь! > подумала я и мгновенно уснула, не боясь ночных кошмаров.