Глава 23
Труднее всего впервые подняться с кровати после операции. Это непередаваемые ощущения. Будто заново учишься сидеть и ходить. Тело слишком слабое для подобных подвигов, но усилием воли все-таки делаешь первый шаг. Робкий, неуверенный, на шатающихся ногах и трясущихся коленях.
Когда я впервые попыталась подняться после реанимации, думала, упаду. Придать телу вертикальное положение оказалось задачей не из лёгких. Застывшие мышцы, подобно бетону, в тот же час принялись "ныть". Но, преодолев отголоски боли, я все же сумела пройтись несколько метров. Пусть это было немного, пусть это было с поддержкой заботливой медсестры, но я сумела, смогла. И это было самым лучшим, что происходило со мной за последние несколько дней.
Это утро начиналось, как и предыдущее. Процедуры согласно назначенному лечению, обход врача, завтрак. Я лежала на койке, читая любовный роман в телефоне. В желудке заметно урчало, а глаза то и дело, поглядывали на часы. Ровно в девять, будто по расписанию, на пороге палаты показалась мама. Она улыбнулась с порога, поправляя белый халат, накинутый на плечи. Вслед за мамой появился Тимур. Он тоже сиял белозубой улыбкой, будто стоваттная лампочка. Я закатила вверх глаза, замечая очередные баулы в руках Вольского. Каждый день, каждый божий день, они с мамой притаскивали ко мне в больницу провизию, которой можно было накормить едва не все хирургическое отделение.
– Доброе утро, моя хорошая. А мы с Тимурчиком тебе покушать принесли. Я супчик сварила с куриной грудкой, как ты любишь. Иди мой руки, а я пока всё приготовлю. – Мама щебетала просто без умолку. В перерывах между фраз я могла только шумно вздыхать.
С помощью Вольского я поднялась с кровати и, опираясь на мужскую руку, зашаркала комнатными тапками по кафельной плитке. Благо, что палата была оборудована отдельным санузлом, где можно было помыть руки, принять душ и сходить в туалет. Конечно же, всё это было сделано благодаря методам Вольского. Хотя, признаться честно, подобная забота с его стороны оказалась очень даже кстати.
Оказавшись возле двери уборной, я искоса посмотрела на Тимура, нахмурив брови:
– Спасибо, дальше я сама.
– Уверена? Может, лучше я с тобой пойду?
– Тим, я же сказала "сама". Что из четырех слов тебе показалось непонятным? – Строгий тон голосу предала, пытаясь держать себя в руках, чтобы, в не ровен час, не высказаться прямо перед мамой. Уж она-то вообще не могла переносить наши с Тимуром словесные перепалки.
– Точно? А вдруг тебе станет плохо? – Тимур смотрел на меня сверху вниз, до последнего сомневаясь в моих словах. Он заметно щурил глаза, будто пытаясь что-то разглядеть.
– Я писать хочу, в конце концов! Или ты хочешь поучаствовать в этом процессе? – Издеваться принялась над Вольским, особо не подбирая интонацию.
– Если нужно, то могу и поучаствовать, – на полном серьезе ответил Тимур.
Я кулаки едва не сжала от внезапно нахлынувшей злости. Достал! Как он меня достал! Мало того, что торчит возле меня почти сутки напролет, так ещё и в уборной от него нет спасения. Прямо напасть какая-то, честное слово.
– Слушай, Тимур, я как-то справлялась без тебя на протяжении многих лет. Мне удалили аппендицит, а не мозг! – Дверью хлопнула прямо перед его носом и скрылась в уборной.
Принялась лицо умывать холодной водой. В зеркало посмотрела и криво ухмыльнулась на одну сторону. Удивительно! В зеркальном отражении виднелась на редкость уставшее лицо с черными кругами под глазами и запавшими щеками. Блондинистые волосы на голове были жирными и спутанными. Такой печальной картины в своей жизни я не наблюдала никогда. Но теперь это была, кажется, я.
Когда открыла дверь, то перед глазами показался Вольский. Смотрел на меня с немым вопросом на лице, не пытаясь сказать даже слова.
– Ты все время под дверью стоял? – Удивилась я.
– Нет, – как-то слишком быстро ответил, будто заранее готовился оправдываться. – Только что подошёл.
– Вольский, ты неугомонный. Что я должна сделать, чтобы ты перестал преследовать меня?
Из палаты послышался голос мамы. Она заметно добавила громкости своему тону, заставляя нас с Тимом замолчать:
– Дети, не ссорьтесь! Лесенька, я всё приготовила, иди кушать.
Я бросила на Вольского прожигающий взгляд. Интересно. Мама нас "детьми" назвала. Неужели Тимурчик таким родным стал? Наверное, спит и видит Оксана Сергеевна, как Вольский на мой безымянный палец правой руки кольцо одевает. Не к добру всё это. С таким противником, как мама, моя крепость не сможет долго оборону держать. А если ещё тётя Жанна с Ванькой подключаться, то вообще! Пиши, пропала, Соболева. Жизни спокойной не дадут, мозг выклюют, как хищная птица просто.
– Мы с тобой еще не закончили, – грозно палец поднесла прямо к лицу Тимура, на что тот, заметно улыбнулся.
До кровати дошла самостоятельно, хотя Тим все время шел сзади. Ароматный суп сразу же вызвал аппетит, как только я увидела на прикроватной тумбе тарелку с манящей жидкостью. Принялась утолять голод, но заметная дрожь в пальцах не позволяла нормально есть. До рта доносила едва не пустую ложку. Мама, сославшись на необходимость поговорить с лечащим врачом, в спешке покинула палату. С Вольским наедине остались.
– Чего смотришь? Никогда не видел, как ест девушка? – Фразу произнесла и сразу же суп пролила на тумбочку. Вслух выругалась, ругая саму себя. Ну, вот же тряпка, ложку до рта донести не могу.
– Давай, я помогу, – не спрашивая разрешения, Тим отобрал у меня ложку. Наполнил до краев и к моему рту поднес.
Это, что за дежавю, мать его? Кормить из ложки? Меня? Нет, извольте. Уже однажды кормили. Тоже в больнице, тоже из ложки, тоже Тимур (правда, другой). Больше этого не хочу.
– Я сама. Ложку верни! – Но он не вернул, а рядом сел на кровать. За плечи одной рукой обнял и едва не запихнул мне в рот ложку с супом.
– Верну за один поцелуй, – нагло заявил Тим, сверкая обольстительной улыбкой.
Я просто опешила от подобного заявления. Вот тебе номер?!? Поцелуй или разрешить себя покормить? Да, ну ладно. Что за детский сад?
– Тимур, мы не в детском саду. Не занимайся фигней. Сейчас мама придет, и я попрошу другую ложку. Больно надо, – обиделась на Вольского. Спиной повернулась, уставившись в окно. А за окном, как раз, было на что посмотреть. Снегопад. Наверное, в последний раз в этом году, ведь до конца зимы осталось всего несколько дней.
Но время шло, а мама все не приходила и, как, на зло, мобильный телефон свой в палате оставила. Видимо, всё наперёд предусмотрела. Знала, что сил моих богатырских не хватит, чтобы марафон от кровати до коридора покорить.
– Леся, суп остывает, – напомнил Тимур. Удивительно, но он всё ещё был здесь и все ещё сейчас. – Хочешь остаться голодной?
Как-то недобро на меня зыркнул Вольский. Весь мальчишеский задор в его глазах прочитала. Не отступится же упрямый. Ладно. Была, не была. Уж лучше один раз к его щеке губами коснуться, нежели ощущать себя в прошлом. Сомнительное дежавю - слишком болезненное чувство для меня. Не вынесу просто.
– Твоя взяла, – губами к гладко выбритой щеке потянулась, да только Тим как-то резко развернулся и поцелуй в самые губы пришелся.
Опешила просто, а затем скривилась, будто лимон облезала. Демонстративно губы тыльной стороной ладони вытерла, и глаза вверх закатила для большей эффектности. На что Вольский довольно заулыбался.
– Боже, детский сад, Тимур. Ты, наверное, такие фокусы не раз проворачивал, да? – Ложку отобрала и принялась есть. А затем плюнула на все и начала пить бульон прямо из тарелки. Пусть смотрит Тимурчик, какая я воспитанная. Может, отвернет его от подобного вида и звука громкого сербанья, которое я специально устроила. Интересно, а почему я сразу не догадалась, так есть?
Но Тимура не отвернула, а наоборот. Взгляд к моему рту пригвоздил. Так и пялился, пока я с губ не слезала последнюю каплю супа. Просто придурок озабоченный!
– Слушай, Вольский. А какой твой родной язык? – На кровати поудобнее устроилась, подложив под спину подушку.
Тимур удивленно бровями повел на мой вопрос:
– Русский, а почему спрашиваешь?
– Да вот все время думаю. Если русский, тогда почему ты его не понимаешь?
– Не понял, – слишком правдоподобно удивился. А я едва в голос не засмеялась.
– Ну, как же? – Театрально ресницами захлопала, произнося фразу, будто на сцене для любимых зрителей. – Я сколько раз тебя просила, чтобы ты меня в покое оставил? Сколько раз говорила, что не люблю тебя? Блин, Тимур, но, сколько можно, а? Тебе самому-то еще не надоело? Зачем ты время на меня тратишь? Ты же вон, какой видный парень. Высокий, стройный, симпатичный, с головой, вроде бы, дружишь. Деньги при тебе, квартира, машина, бизнес. Что еще нужно женщинам? В чем проблема?
– А, что тебе нужно, Леся? Чем тогда я тебе не подхожу? – За руку меня взял, а я вздрогнула от неожиданности, как от вопроса, так и от слишком тяжелого взгляда, что скользил по всему овалу моего лица.
– Это отдельная тема. Причем здесь я? – Руку попыталась отдернуть, но тщетно. К губам прислонил и принялся покрывать лёгкими поцелуями тыльную сторону ладони.
– Как это причем? Леся, мы сейчас о нас говорим! Если я такой хороший, как утверждаешь ты, тогда почему ты нос воротишь? Брала бы пример со своей семьи. Мама твоя меня любит, да и Дашка - тоже. Просто души во мне чает семейство Соболевых, кроме тебя, естественно.
– Тронешь Дашку - прибью! Она ребенок совсем, – разозлилась очень. Даже желвака на моей шее ходуном задергалась.
– Не ребенок, а молодая девушка и даже очень симпатичная. Не хуже тебя, – подмигнул игриво, а я на этот жест рукой потянулась к вороту мужской рубашки.
Пальцами вцепилась в накрахмаленную ткань, что есть мочи. Но Тимур и бровью не повёл. Лишь смотрел на меня, продолжая довольно улыбаться:
– Ревнуешь?
– Что? Было бы к кому ревновать. Не обольщайся, Тимур.
– Не верю, Леся. – Головой из стороны в сторону покачал, демонстрируя, как сильно не верит.
– Ладно, Вольский. Вижу, ты играешь не по-честному, – фразу не закончила, поскольку он перебил меня со словами "Да, уж приходится". Я нос заметно сморщила на эту реплику, но всё же продолжила. – Я принимаю твою игру. Хочешь, чтобы мы были вместе?
– Издеваешься сейчас надо мной? – Неуверенно протянул.
– Нет, сейчас я серьезная, как никогда. Так хочешь или нет? – В глазах Тимура знакомые искры появились.
Вот значит, как. Заинтересовала? Хорошо.
– Скажи, а у тебя есть какой-то страх или фобия? – Ждать принялась, пока Тим перестал на меня смотреть с недоумением.
– Есть. Высоты боюсь, а в чём подвох? – Я едва не рассмеялась на подобный ответ.
Высоты он боится? Да неужели? Неужели Вольский чего-то может бояться? Не думала. Тогда это ещё интереснее.
В считанные секунды мой мозг сгенерировал идею. Если Тимур утверждает, что любит (кстати, давно не говорил) и не может без меня жить, то впору это доказать. А почему нет? Девушек же нужно добиваться, правда? А, что может быть лучшим, нежели незабываемый поступок в глазах любимой девушки?
– А с парашютом прыгнуть, слабо? – Я важный вид приняла, искренне наслаждаясь реакцией Вольского.
Не ожидал. Совсем не мог предугадать, что наша словесная перепалка приведёт к подобному. А тут ещё я масло в огонь добавила, сказав следующее:
– Прыгнешь, а, Тимур? Твоей буду. Если - нет, ты на пушечный выстрел не подходишь ни к кому, кто носит фамилию Соболева.
– Ты дура, Леся? – Тим едва губы обиженно не поджал, но у виска всё-таки покрутил пальцем для эффектности своих слов.
– Почему же дура? Когда-то ты называл меня холодной королевой, а нынче, что? Разжаловали? – Я уже вовсю хохотала, стирая с уголков глаз капли слез.