Осколок первый. Флёр воспоминаний
Сентябрь 2013 года, Лондон
Navigare necesse est, vivere non est necesse
Плыть необходимо, жить нет необходимости
[Патрик]
— Доброе утро, сэр. Чем я могу вам помочь?
Медсестра за стойкой регистратуры одарила улыбкой. «Синди» — сообщил значок на её униформе.
— Здравствуйте. Меня зовут Патрик Нотман. У меня назначен приём у доктора Охтина.
— Одну минуту... — Девушка опустила взгляд. — Да, всё верно. Приём назначен, но... простите, мистер Нотман, доктор Охтин задерживается. Оксфорд-стрит стоит в пробке, сами понимаете... Я звонила, чтобы предупредить, но вы не подошли к телефону.
Патрик облокотился на стойку, взглядом огладил завиток волос, выбившийся из причёски Синди, провёл линию по шее и припал к ложбинке в дерзком вырезе халата цвета бедра испуганной нимфы.
— Скрасите мой вечер?
— Что, простите? — удивлённо спросила медсестра, с трудом удерживая на лице улыбку.
— Видите ли, Синди, я так торопился, что забыл телефон дома. А ещё отменил две встречи, чтобы выкроить время для вас, возможно, теперь вы найдёте время для меня? Сегодня.
— Мистер Нотман, в холле очень удобные кресла, вы сможете дождаться доктора Охтина с комфортом. Сварить кофе или предпочитаете чай?
— Я отдаю предпочтение красивым женщинам, для которых я просто Патрик. Вы не ответили на вопрос.
— Сэр, ваш вопрос неуместен. — Синди заправила прядь за ухо. — Думаю, доктор Охтин придёт с минуты на минуту.
— А точнее? — с нажимом спросил Патрик.
— В течение часа, — после короткой паузы ответила девушка и встала. — Пойдёмте, я провожу вас.
— К удобным креслам? Не трудитесь. Этот час я проведу в более уютном месте, чем это. И если доктора не будет, когда я вернусь, то...
— Уверяю, мистер Охтин скоро прибудет.
— Ужин в семь вас устроит? — Патрик ухмыльнулся и направился к выходу.
Шум города поглотил ответ медсестры.
***
— Мам, если та девушка упала с неба, она ангел?
— Нет. Дорогая, с неба невозможно упасть, но теперь та девушка на небесах.
— Я тоже хочу на небеса!
— Люси, не говори так при папе. Это его расстроит. Между прочим, он уже едет за нами.
— Правда?
— Конечно.
Через минуту девочка возобновила атаку.
— Ну мам, я хочу на небо. Там ведь птицы. Глянь, какие облака. Так красиво!
Патрик оторвался от записей и поднял глаза к небу: по водам пляжа Бонди плывут ламантины — будет гроза. Щебет девочки, подсевшей вместе с матерью на его скамейку несколько минут назад, не давал сосредоточиться. Когда ручка вновь перечеркнула неверную запись, Патрик не выдержал.
— Юная мисс, вам ещё рано на небо.
— Да? — удивилась Люси.
— Да, — отрезал Патрик, за что получил благодарный взгляд от матери.
Девочка притихла, но карие глаза смотрели с любопытством, крохотные пальчики теребили кружево на платье, а закушенные губы кричали о том, как тяжело даётся ребёнку эта тишина.
— А чем вы заняты? — робко спросила Люси, спустя минуту.
— Распределяю время, — ответил Патрик.
— Ой, а как это: разделять время?
— Люси, не отвлекай мистера! — вмешалась мать. — Простите, сэр.
— Ничего, страшного. Вот, смотри. — Патрик раскрыл ежедневник шире, и девочка придвинулась ближе. — Вот это — день недели. Цифры обозначают часы и минуты, а надписи не дают забыть, что я должен сделать в это время.
Маленький пальчик прошёлся по исписанному листу.
— И так всю жизнь? — нахмурилась Люси.
— Да.
— В этих записях целая жизнь! А можно на неё посмотреть?
Ежедневник перекочевал в протянутую ручку. Девочка устроилась удобнее на скамье, погладила кожаную обложку и с восторгом зашуршала страницами, иногда приговаривая: «Ух ты!». Патрик вздохнул с облегчением: ребёнок смолк, увлечённый «целой жизнью».
Передышка продлилась недолго. Спустя мгновение мать Люси воспользовалась свободой и отчаянно застучала по клавишам телефона.
— Ты где? — спросила женщина, до кого-то дозвонившись.
— Это папа? — встрепенулась девочка и повернулась к матери.
Оставленный без внимания ежедневник чуть было не упал на асфальт, Патрик нахмурился, но промолчал.
— Дай, дай!
— Нет, Люси. Не мешай. Посиди тихо хотя бы пять минут!
— Дай! Мне! Папу! — потребовал ребёнок.
— Подожди, Стив. Простите, сэр, не присмотрите за дочкой? Я на минуту.
В ответ Патрик кивнул и проводил женщину взглядом. Если Люси яркостью напоминала садовый цветок, то её мать, облачённая в платье-футляр, смахивала на придорожный сорняк, случайно занесённый в центр города. Благородный Гейнсборо не спасал положение. Патрик взглянул на часы: у Охтина есть сорок минут, чтобы добраться до клиники.
— Ангел! — вдруг вскрикнула девочка. — Мам, мам, посмотри!
Патрик покосился на Люси: поверх исписанных страниц ежедневника лежал миниатюрный чёрно-белый портрет, который неугомонный ребёнок нашёл под обложкой.
Женщина, привлечённая криками дочери, вернулась к скамье.
— Люси, ты опять! Я же просила...
— Но, мам, смотри! Ангел! На рисунке у неё крылья, а утром почему-то не было...
— Люси... — устало выдохнула женщина.
— Мам! — девочка вцепилась в руку матери. — Это та самая мисс, которая упала с неба...
— Нет, милая...
— Определённо, нет, — подтвердил Патрик и снисходительно улыбнулся. — Этой девушки не существует.
— Эта девушка упала с неба! — Люси вскочила с места, подбоченилась и топнула ножкой. — Не верите? Но я видела! Мы видели! Скажи, мам.
— Простите, сэр, на аттракционе сегодня произошёл несчастный случай. Девушка выпала из кабинки. Дочь такая впечатлительная. С трудом успокоилась. Мисс на портрете очень похожа, — продолжила женщина после паузы, — даже платье...
— Как ужасно, а где это произошло? — перебил рассказчицу Патрик.
— Вон там, возле торговца хот-догами. — Мать Люси махнула рукой в сторону набережной. — Простите, нам пора. Пойдём, дорогая, папа ждёт на парковке.
Воды пляжа Бонди — лазурный цвет.
Ламантин — оттенок серого цвета.
Гейнсборо — светло-серый цвет, напоминающий седину. Этот цвет считался символом благородного происхождения в Средние века.
---------------------------------------------------------------------------------
Цвет бедра испуганной нимфы — бледно-розовый цвет.