Каникулы

Из леса выбрались без приключений. Ну, разве что Дадли устроил истерику по поводу того, что он расстается с Пэнси, ибо две недели, которые ребята все вместе проводили у Гарри, подошли к концу.

Дадли выл, как сирена, а Пэнси благодарила небо за то, что она наконец-то избавится от назойливого любителя кактусов. Рон, слушая завывания Дадли, даже предложить ему психиатрическую помощь, но сообразительный Гарри отмел идею. Ведь узнай тётя Петунья о том, что её сын в психушке, она бы сначала четвертовала всех его спутников, потом подала бы в суд на их родителей и в итоге оказалась бы в психиатрической лечебнице сама. А потом бы и дядя Вернон за ней последовал, и от Дурслей осталась бы только новенькая сияющая машина, которую дядя Вернон любил даже больше собственной жены. А Гарри, хоть и не любил своих родственников, все равно такого печального исхода им бы не пожелал. Родная кровь как-никак...

Пока Гарри думал о том, какие же успокоительные надо будет принимать тёте в психиатрической лечебнице, все остальные требовали с Рона клятву, что тот больше не будет устраивать никаких конкурсов с очень сомнительными призами, как в этот раз.

Подумать только! «Призами» Рона Драко и Гермионе, как победителям конкурса в номинации «Самая реалистичная парочка» оказалось совместное проживание в одной комнате в доме Гермионы.

Драко, услышав суть «призов», чуть не начал плеваться кипятком и в сердцах называл Грейнджер престарелой книжной гусеницей, на что девушка отвечала ему красноречивым «идиот». Рон в это время твердил: «Милые бранятся – только тешатся». В итоге Драко не выдержал и полез к Уизли выяснять отношения, но всех спас Дадли, осознавший, что время с Пэнси подходит к концу. Драка быстро прекратилась, и основной целью часа стало успокоение разошедшегося Дадли. О фразе Рона все как-то забыли...

Однако чем ближе приближалась эта странная компания к дому Дурслей, где нужно было оставить Дадли, тем больше волнений было на душе у победителей конкурса – Драко и Гермионы.

Оба боялись не самого совместного проживания в комнате, с этим-то они бы справились. Ну, покидались бы чуть-чуть книжками или утюгом с настольной лампой, на этом дело бы и кончилось. Нет, не этого боялись Драко и Гермиона.

Они боялись того, что же между ними происходит.

Они друг другу... нравились?

Нет, вы не подумайте, Малфой все так же считал Гермиону противной заучкой, а Гермиона в свою очередь называла Драко слизеринским снобом, но что-то между ними всё же было.

Сами подумайте. Сколько времени они провели вместе? И самое главное – сколько раз они целовлись? Пусть по принуждению, но сколько? Много. А от поцелуев до кое-чего большего рукой подать.

Этого-то и боялись гриффиндорка со слизеринцем. А вдруг они в друг друга в любятся? Возьмут вот так и влюбятся. И будут они всю жизнь страдать от любви, и на их надгробиях будет написано: «Драко Малфою и Гермионе Грейнджер, так и не познавшим, что такое взаимная любовь...»

Нет, такой вариант развития событий определенно не нравился ни Драко, ни Гермионе. И с этим надо было что-то делать.

Вариантов было не так уж и много. Можно было попытаться запихнуть это странное чувство куда-нибудь вглубь души , а можно и поддаться ему... А почему бы и...

- О, Пэнси, любовь моя!

Нужно ли говорить, что Пэнси ещё долго не могла отделаться от назойливого Дадли?

***

Где-то через полчаса Гарри, Рон, Гермиона, Невилл и Пэнси с Драко, основательно помятые, стояли около вдоха в дом Дурслей и размышляли о своей тяжелой судьбе.

Дурсли разнесли им мозги. Во всех смыслах.

Сначала тетя Петунья верещала, как плохо работающая пожарная сирена, прижимая к себе не тише верещащего Дадли, а дядя Вернон ревел, как раненый зверь, в свою очередь прижимая к себе верещащих родственников. Потом, когда Дурсли устали верещать, Дадли порывался вырваться из цепких рук матери, метнуться к Пэнси и признаться ей в вечной любви, но это было не так уж и просто. Тетя Петунья, не видевшая сына неделю, была сильнее самого сильного человека и злее самого злого трехголового пса. Дядя Вернон же зыркал на Дадли строгим взглядом, от которого любой на месте Дадли уже давно упал бы в обморок. Дадли, скорее всего, не упал только потому, что сам мог смотреть точно так же. Вот что значит крепкая семья. Даже зыркают одинаково...

После этого тетя и дядя устроили ученикам Хогвартса лекцию на тему «Да как вы смеете забирать нашего сына с собой непонятно куда, жалкие людишки», к которой вскоре присоединилась услышавшая шум Кэтрин МакКалистор. Старушка сначала просто сидела у окна и наблюдала за, так сказать, воссоединением семьи, а потом, когда начался ор тети и дяди, она немедленно выбежала из своего дома и принялась ворчать и осуждать подростков. Она вообще была большая любительница перемывать людям косточки...

Одним словом, ор тогда стоял большой.

И вот спустя полчаса учеников Хогвартса наконец отпустили, и они наконец-то смогли вздохнуть спокойно.

От оров Дурслей и МакКалистор уши в трубочку сворачивались, так что, как выразился Драко, их ушам потребуются расслабляющие процедуры. С этим нельзя было не согласиться.

***

- Итак, что мы имеем? – поинтересовался Рон, сидя на скамейке на улице Магнолий. – Нам устроили грандиозный скандал, наши нервы сильно пострадали, и теперь мы сидим на скамейке, - он обернулся на Драко и Невилла, стоящих позади, и добавил: - Ну, кто-то стоит... И на данный момент мы ждем прибытия родителей Гермионы, которые приедут к нам на машине. А все это благодаря Гермионе, которая позвонила родителям по этому странному фелетону, который она (умница!) догадалась взять с собой ещё до приезда к Гарри.

Гарри хмыкнул.

- Что ж, всё не так уж и плохо. По крайней мере, мы сможем нормально отдохнуть и не слушать оры Дурслей и завывания Рона-Белой-Бабы.

Рон насупился, а все остальные рассмеялись. Напряжение после разгрома, устроенного Дурслями, наконец-то спало.

Ветер играл с листьями кустов и волосами ребят, а где-то родители Гермионы уже ехали в Литтл-Уингинг, чтобы забрать дочку и её друзей в Лондон.

Этим поздним вечером всё было хорошо.

Конец.