❂19. Предел возможностей
Попутка подбросила меня до города, высадив где-то на границе с Битцевским лесом. Вдоль обочины росла высокая трава, густая настолько, что сам чёрт бы в ней ноги переломал. Кое-где пробивался невысокий кустарник, подсохший под полуденным солнцем. Самое то.
Я сжала пальцы на подвеске в виде серпа, собираясь с силой дёрнуть её так, чтобы лопнула не имевшая замка цепочка. Выкинуть подарочек с того света в высокую траву и забыть о нём. О существе его подарившем, о семейке Лиходеевых и Малом, чёрт его побери, Ящерово. Но едва я вдохнула резко, набираясь сил, прежде чем завершить задуманное, как телефон в моём кармане взорвала вибрацией. Поток воздуха в горле прервался неожиданным всхлипом, и я стиснула зубы, пережидая дрожь в руках. Потом медленно потянулась в карман, вытащила оттуда всё ещё вибрирующий телефон, на экране которого светилось имя звонившего. Яся. Машинально я потянулась к кнопке, чтобы ответить, но в последний момент убрала палец.
Нет уж, хватит с меня на сегодня. Домой и в душ. И плевать на всё.
Но звонок всё никак не прекращался, и я поймала себя на том, что не могу двинуться, что хочу телефон вместе с подвеской зашвырнуть куда-то в высокую траву, лишь бы не видеть на его экране больше никаких имён. Но вместо этого я так и стояла на обочине, мучительно глядя в экран. Не в силах ни сбросить звонок, ни на него ответить.
Вибрация наконец утихла. И тогда вместо входящего вызова на экране высветилось сообщение.
***
Уставшее, подёрнутое дымкой солнце закатывалось за горный хребет на противоположном берегу озера, на Ольхон опускалась ночь. Вдоль изгороди уже ходили беспокойно приглашённые на камлание просители.
На тускло освещённой веранде коттеджа шаман с отсутствующим видом завершал все нужные приготовления. Каждое движение сопровождалось едва уловимым звоном колокольчиков на плаще. Он словно уже был в трансе, не здесь, его взгляд, пустой и рассеянный, поверхностно скользил по предметам, ни задерживаясь ни на одном. Это откровенно бесило Ясю, которая сначала ходила вокруг него кругами, раздражённо сопя, потом в отобрала у него благовония и злобно швырнула обратно в корзинку, чтобы он наконец обратил на неё внимание.
– Изгнание – это очень серьёзный ритуал. Лисы рядом нет. Ты не можешь камлать! – она бросила заклинателю в лицо эти слова так, будто в силах была что-то ему запретить.
Кирилл посмотрел на неё так, будто только что проснулся ото сна и едва заметил её присутствие. Потом перевёл свой блуждающий взгляд на Банхара, сидевшего тут же, подле шаманского бубна, медленно помахивая хвостом. Онгон молчал, но само его присутствие было куда более красноречивым, чем любые слова. Кирилл тяжело вздохнул.
– Ясёна, родная, давай подведём итог. Если я буду шаманить – пропаду. Но если не буду... то, знаешь, тоже... – тусклый взгляд заклинателя снова скользнул по Банхару, – а чего пропадать зазря. Лучше уж вот так, с пользой дела.
– Т-так бы и врезала тебе за всё хорошее! – процедила Яся, до боли сжимая кулаки.
Её останавливало лишь знание, что легче от этого не станет, что он позволит ей это сделать, он даже слова в ответ не скажет, умножая её чувство вины и бессилия многократно. Аяна подошла к заклинателю со спины, обняв его. В разговоре она не участвовала, только шепнула ему на ухо тихое:
– Ничего не бойся, Кирилл.
Подхватив свой бубен, он медленно, нетвёрдой походкой вышел во двор, а она чёрной тенью скользнула в комнату. Яся осталась одна стоять на веранде, так густо наполненной дымом от благовоний, что от этого до слёз резало глаза.
Она закрыла лицо ладонями, ожидая, как со двора послышатся первые гулкие удары колотушки, предвещая начало непоправимого. Но ни один раскатистый отклик бубна так и не раздался, в тишине, если замереть, затаив дыхание, можно было услышать только потрескивание костра. И эта тишина, густая, утробная, вдруг показалась более страшной, чем звуки камлания, идущего по нарастающей.
Заклинатель вернулся в дом, белый словно не живой. Пошатываясь, он провалился спиной к дверному косяку, чтоб, даже плавая в зыбком мареве, удержаться на ногах и лишний раз не пугать сестру.
– Что такое, забыл что-то? – встревоженно спросила она, хотя ясно было, что дело не в этом.
– Я не могу, – выдохнул Кирилл почти без голоса, и в этом выдохе было столько детского удивления, столько первозданного ужаса, что кровь стыла в жилах. – Я не могу шаманить. Духи не приходят на зов.
Последние искры угасли в его душе с этими словами, и шаман упал ничком на дощатый пол веранды, лишившись чувств. Колокольчики всхлипнули и затихли. Яся немедленно метнулась в дом за Аяной, но той ни в одной из комнат не было. Снаружи – тоже. Но беспокойный взгляд выцепил из сумрака дядю Сэнхэ, который ходил помочь знакомым в посёлке, и теперь возвращался обратно к своим племянникам.
Вдвоём они уложили бесчувственное, почти бездыханное тело молодого заклинателя на кровать.
Старый шаман приложил ухо к груди племянника и долго сидел на полу, не меняя позы. На его морщинистом лице пасмурная сосредоточенность медленно сменялась глубокой печалью.
– Я его почти не слышу, – наконец заключил дядя Сэнхэ, склоняясь над кроватью. – Наш Кирилл далеко. Так далеко, что мне его не достать. А где Аяна?
– Пропала, испарилась словно! – Яся беспомощно хлопнула руками по бёдрам. – Надо же, висела на нём и не отлипала, как банный лист. А сейчас взяла вот так и исчезла, как... как тогда...
Дядя Сэнхэ, услышав это, ещё более помрачнел. Он поднял на племянницу глаза, не решаясь вслух произнести слов своего признания. В словах необходимости не было.
– Ты... ты не сможешь ему помочь? – всхлипнула Яся, глядя, как меняется его лицо.
Старый шаман потерянно качает головой.
Яся хватается за телефон, трепетно, словно за последнюю надежду. Но гудки его обрываются тишиной, и тогда она набирает дрожащими пальцами, чертыхаясь и кусая губу, одно короткое отчаянное сообщение.