Тёмные воды

Мерцающий циферблат над кроватью показывал третий час ночи. В спальню я ушла ещё засветло, но с того момента сомкнуть глаз так и не получилось, и я старалась просто не шевелиться лишний раз, чтобы не разбудить Ясю, которая давно уже сопела в подушку. Боль горячей пульсирующей волной расходилась от кончиков пальцев к запястьям, и там, сжимаясь кольцами, поднималась выше, доходя чуть ли не до локтя.

Иногда жар от ожогов пробирал так, что, казалось, знобит всё тело. Если у меня и были надежды на то, что неприятные ощущения схлынут со временем, то суровая реальность не оставила им и шанса. Я даже не смогла задремать: глаза пекло, руки было больно держать даже просто поверх одеяла. Когда терпеть стало совсем уж невыносимо, я тихонько выбралась из постели и, толкнув дверь плечом, скользнула в коридор. Кажется, там в одном из наших чемоданов пряталось что-то вроде аптечки. Хрен знает, насколько пантенол хорош против потусторонних ожогов, но попробовать стоит, на него последняя надежда. Может, именно поэтому я этот момент оттягивала так долго.

Из распахнутой настежь форточки тянуло ночной прохладой, на время дарящей облегчение, и я замерла напротив окна, слушая сверчков в тишине. От усталости мысли были короткие, их с трудом удавалось уловить в общей каше уплывающего сознания.
Я не хочу быть здесь. Мне холодно. Мне больно.
Циферблат в комнате с тихим щелчком переключил стрелки. Три ночи.
Мне больно.

Что же я всё стою? Вот шкаф, в нём чемодан, стоит только створку на себя потянуть. Но я вдруг поняла, что у меня нет сил сделать даже этого. Руки отказываются слушаться от одной мысли о том, как это будет больно. Вырвался тихий смешок, больше напоминающий всхлип.

Н-да, сейчас самое время спросить себя: как всё дошло до этого? Почему я стою одна в этом мало знакомом месте так далеко от дома и давлюсь слезами от беспомощности.

Почему... Почему всё так?

***

Шаман бегал от своих просителей весь день, демонстрируя виртуозные навыки ускользания прямо из-под носа. Они с самого утра кружились по гостишке, всех уже вымотали расспросами, но каждый раз по непостижимому стечению обстоятельств разминались с шаманом чуть ли не в последний момент.

В отличие от них я искать Будаева даже не пыталась. Напротив, видеть его в тот день как-то особенно не хотелось. Может, именно поэтому я и столкнулась с ним нос к носу, когда он отсиживался в дальнем угла домика со стойкой регистрации, там, где в распоряжении гостей был бильярд и настольный хоккей. В это время в опустевшей после ужина столовой гости выматывали душу Саране по поводу шамана, которого всё никак не могли достать. Это был уже третий допрос за день, и как она держалась ещё, не выдав им Будаева за шкирку, было для меня загадкой.

– Ох, Лися! А я здесь... – он поискал глазами, за что бы зацепиться, чтобы удачную отговорку придумать, но я слишком хорошо его знала.

– Ты здесь прячешься, – оборвала со вздохом. – Почему не хочешь помочь им?

– Сложно помочь тому, кто сам этого не хочет, – заклинатель скуксился. По лицу видно было, что настроение у него плохое, если не сказать скверное.

– Будаев, капризничаешь, как маленький.

– Зависимость. Искусственные, – тот принялся было загибать пальцы, но надобность в этом отпала. Издалека, со стороны столовой, до нас доносились жуткие звуки подростковой истерики. – Я не уверен, что там есть, кому помогать вообще. От того, что он втирает в дёсны, личность разлагается очень быстро.

– Вода холодная? – вопрос прозвучал резче, чем я ожидала.

– Тёплая, – сморщился Будаев.

Со стороны этот диалог мог показаться странным, но смысл в нём был. И заключался он в шаманском зеркале толи, висевшем на груди заклинателя.

Будучи и защитным доспехом, и сильным инструментом для прорицания, оно давало шаману доступ к Великому озеру Дьер-Су на изнанке. Опуская в него пальцы, тот предсказывал итог камлания, определяя, стоит ли вообще браться за работёнку, которую подкидывала ему судьба. Если вода была горячей, заклинатель соглашался на ритуал запросто, потому что тот обещал быть лёгким и заканчивался всегда успешно.
Если вода оказывалась холодной, он предпочитал не браться за ритуал вообще. Но если вода была тёплая... Заклинатели такой расклад ненавидели. Это означало что нет у тебя никаких гарантий, есть лишь призрачный шанс, что ты можешь помочь просителям. А лезть в Нижний мир и рисковать там ради призрачных шансов собственной задницей придётся со всей серьёзностью. Но и отказать ты не можешь, ведь дело не совсем тухлое.

На миг мы замолчали, глядя друг на друга. Потом под моим взглядом Будаев страдальчески выдохнул, закрывая лицо руками. Когда он отнял их, в глазах его уже была решимость.

– Ладно, сейчас пойду к ним. Но предупреждаю, легко не будет. Говорю, потому что ты тоже в этом участвуешь.

От удивления я проглотила это довольно сварливое замечание, ничего не сказав в ответ. Кирилл впервые казался мне таким раздёрганным и закрытым.

Камлание он назначил на послеобеденное время. Было ещё очень долго до темноты, и мягкий вечерний свет, подёрнувший горизонт вуалью, позволял хорошо рассмотреть семью, обратившуюся за помощью к заклинателю.
Это была ещё относительно молодая супружеская пара и пятнадцатилетний Даниил, который, как и предсказывал Будаев, плотно встрял с синтетическими наркотиками. Он единственный не понимал, почему здесь находится и с чего окружающие решили, что у него проблемы.
Женщина была его матерью, а вот мужчина ему приходился отчимом. Между этими двумя словно застряла плотно сжатая пружина, которая выстреливала от малейшего косого взгляда, выливавшегося в очередную бурную подростковую истерику. Несмотря на то, что по причине такой вот стычки семья опоздала к назначенному времени, когда они всё-таки явились, шамана на месте ещё не было.

Все терпеливо ждали, не задавая вопросов, но общая нервозность медленно возрастала. Глава семейства мерил широкими шагами тропинку вдоль изгороди. Мать тяжело вздыхала, то и дело поглядывая на Даниила в предчувствии, что его терпение вот-вот кончится. Пружина снова сжалась с угрожающими скрипом. Но на решительные действия я пошла, лишь когда по лицу дяди Сэнхэ стало заметно, что что-то пошло не так.

– Пойду проверю, чего он там, – старалась, чтобы голос звучал как можно более непринуждённо, словно незапланированные задержки у шамана были обычным делом.

Я взбежала по ступенькам коттеджа и, приоткрыв дверь, быстро шагнула внутрь. Сразу же яркой волной подступило облегчение от того, что можно было скрыться из-под чужих взглядов. Да уж, аура у этой семейки и правда давящая. Будаев был обнаружен внутри, он сидел на полу в их общей с Аяной спальне, но ещё в коридоре на подступах было слышно его неровное прерывистое дыхание.

– Кирилл, что с тобой? – сначала задала вопрос, а потом едва не поперхнулась, от внезапной, но такой очевидной догадки. – Ты боишься, что ли?

– Я уже работал с зависимостями, и это было... В общем, если бы тут оказался не подросток, я бы ни за что за такое не взялся. Ни при каких условиях. Эта самая мерзкая работа из всех, самая неблагодарная.

Он не смотрел на меня, когда говорил. Пугающе отсутствующий взгляд был направлен словно сквозь стену.
Его тихий и грустный голос заставил взглянуть на заклинателя иначе, вспомнить, что он тоже человек. Что он этого не выбирал. Что недавно в его жизни произошло то, что поставило её с ног на голову. Почему я хочу от него так много? Почему я решила, что могу хоть что-то требовать? Это же не контрошу проверить, в конце концов.

Я опустилась рядом с ним на колени и обняла. Кирилл не пытался вырываться, не отстранялся; он на какую-то секунду замер, потом снова позволил себе дышать. На какую-то секунду мне и самой плохо стало от того, как быстро у него колотилось сердце.

– Я с тобой, всё хорошо, – прошептала на ухо, поглаживая по спине медленными размеренными движениями. – Ты сейчас пойдёшь и попробуешь вытащить Даниила из болота, в которое он сам себя загнал. А если не получится, значит, пошёл он нафиг, сам виноват. Ты, главное, береги себя. А я всё время буду рядом.

Кирилл молча спрятал лицо у меня на плече. Дыхание его постепенно выровнялось. Я уже почти набралась смелости, чтобы снова заговорить, как вдруг из коридора послышались шаги, и мы отскочили друг от друга, как ошпаренные. Оба знали, кому они принадлежат. К тому времени, как в дверях появилась Аяна, мы уже успели подняться на ноги.

– Ладно, жду на улице, – бросила коротко и сухо, направляясь у двери.

Когда я проходила мимо Аяны, она сделала скользящий шаг и спряталась за спиной Кирилла. Пришлось предпринять усилия, чтобы не закатить глаза.

Будаев вышел следом через пару минут, уже облачённым в шаманский плащ. Шедшая за ним Аяна остановилась на ступеньках террасы, в глубокой вечерней тени. Поприветствовав просителей лишь кивком, заклинатель принял из рук дяди просушенный бубен и пристроил повязку на голове.

Едва первые удары колотушки легли на гладкую кожаную поверхность, я поняла, о чём он предупреждал. Миазмы проклятия прошлись по мне такой удушливой волной, такой плотной, что я чуть не захлебнулась в них.

– Можно воды? – стараясь не терять концентрации, я чуть повернула голову в сторону Яси, которая во время камлания всегда была на подхвате.

Она обрызгала меня минералкой из заготовленной полуторалитровки, но это слабо помогло. Удары бубна становились всё чаще, а с ними росла и сила его проклятия.

– Прям сверху лей, – выдохнула я хрипло.

Яся без лишних вопросов опрокинула на меня бутылку. Ледяной душ подействовал ободряюще. Но хватило этого ненадолго. Почти сразу грудь снова сковал лихорадочный жар. Сквозь пелену в глазах я взглянула на камлающего шамана. Господи, неужели он _это_ чувствовал каждый раз?

Малолетний Даниил, который сначала воспринимал всё, как глупенькое представление – будет, что друзьям рассказать, – начал проявлять видимые признаки беспокойства, принялся метаться из стороны в сторону, хватая ртом воздух. Это было по плану, шаман предупреждал отчима, чтоб в решающий момент придержал подростка на месте. Это предупреждение пришлось весьма кстати сейчас. Удерживаемый на месте, Даниил принялся исступлённо качаться из стороны в сторону, то и дело предпринимая попытки разодрать руками горло, сквозь сомкнутые зубы у него вырывалось что-то напоминающее подвывающий плач, леденящий душу.

Колотушка била в бубен так часто и бешено, что его грохот слился в единый ужасающий гул, сливаясь воедино с гортанным рёвом страдающего подростка.

Первыми нервы сдали у матери.

– Да что ж вы творите такое?! Хватит! – она подскочила, не знаю, к кому кидаться, чтобы остановить ритуал.

Её перехватил дядя Сэнхэ, попытался усадить на место и успокоить, а вместе с этим закрыть ей вид на подростка, которого к этому времени начало выворачивать, словно он одержим.
Так, в общем, оно и было.

– Нельзя сейчас останавливаться, – мягким уверенным голосом уговаривал старый шаман. – Или всё будет напрасно.

Звук колотушки сделался прерывистым и неровным, будто оно сбилась с ритма. Не знаю почему, но это пугало ещё больше, чем громогласный гул. Кирилл ударил в бубен ещё пару раз, а потом, вынув из рукава узкий бурятский нож, вдруг с размаху полоснул ладонь. Я замерла, глядя на шамана во все глаза. Он откупался кровью. Это было очень серьёзно, и Будаев прибегал к такому откупу только в крайних случаях. За всё время, что мы вместе, я не становилась свидетелем этого ни разу, лишь видела косые порезы у него на руках.

Едва капли крови коснулись травы, на меня пахнуло таким жаром, что казалось, шаман ненароком открыл врата в Преисподнюю. Горячая волна прошлась снизу доверху, и краем глаза я заметила, как от моей одежды, мокрой после душа из бутылки, поднимается пар.
Хуже всего приходилось рукам, пальцы жгло так, будто я сунула их прямо в пылающий костёр. Больше всего хотелось одёрнуть их, стряхнуть остатки проклятия, выиграть передышку хоть на секунду.

Но я терпела, стискивая зубы, глядя безотрывно на Будаева. Нельзя его сейчас отпускать, я же обещала.

Омытая кровью колотушка ещё один раз медленно опустилась на бубен, ответивший протяжным стоном, и повисла в безвольно упавшей руке.
Камлание было окончено.

Даже несмотря на то, что поток энергии иссяк, руки всё ещё жгло просто немилосердно. Я хотела было окликнуть Кирилла, пожаловаться на жизнь ему, узнать, как он сам, но со ступенек тотчас сбежала Аяна, оказалась рядом с заклинателем, обняла его, заботливо заглядывая в лицо.

– Ты в порядке? Давай руку перевяжу.

Кирилл ответил ей что-то успокаивающее, позволил прижаться своим лбом к его. На меня он даже не взглянул.

При попытке встать, в глазах тотчас же потемнело, от подступившей тошноты пришлось согнуться чуть не пополам. Когда я пришла в себя, их уже рядом не было.

И вот теперь я стою на кухне посреди ночи в полном одиночестве.
Истерично смеюсь сквозь слёзы.
Может и хорошо, что в одиночестве. Я не хотела бы, чтобы хоть кто-то видел меня сейчас в таком состоянии.

Словно в насмешку над этой мыслью из коридора послышались шаркающие шаги. Я поспешно повернулась спиной, уже зная, кому они принадлежат.

– Ох, Сэнхэ Батоевич, простите, разбудила вас? – кое-как локтем отёрла слёзы, стараясь, чтобы голос не задрожал.

– Я давно уж по ночам сплю, старость, – добродушно отмахнулся он, прошёл к шкафу над столиком и, распахнув его, сделал вид, что внимательно изучает внутренности. – Что, руки обожгло? – спросил наконец, не оборачиваясь. – Можно взглянуть?

– Да...

Я протянула ему раскрытые ладони, на них не было следов ожога, но старый шаман всё равно видел его.

– Да, тяжко тебе пришлось. Есть у меня кое-что для таких случаев. Сейчас, погоди.

Он весьма проворно исчез в своей комнате, вернулся с прозрачной баночкой из-под крема, от которой приятно тянуло пчелиным воском и хвоей. Щедрым движением набрать целительной мази, он принялся распределять её от кончиков пальцем к запястьям, пока я держала руки вытянутыми перед собой.

– Больно? – коротко поднял на меня глаза, и сразу вернулся к своему делу.

– Есть немного.

– Это не больно, – вдруг безапелляционно отрезал шаман. – За ночь пройдёт.

Я внезапно поняла, что в его словах есть доля правды. Пекущий изнуряющей жар начинал потихоньку отступать, сменяясь приятной прохладой. Алтана с интересом наблюдала за процессом, склонившись так низко, что носом почти касалась моих пальцев.

– Иди уж... – беззлобно проворчал дядя Сэнхэ, отодвигая лисью морду.

– Я даже не спросила, как ритуал прошёл... Почти ничего не помню, только как мамаша под конец угрожала кого-то там засудить за издевательская над дитём, – я смущённо улыбнулась. Теперь, спустя несколько часов, это почему-то показалось смешным.

– Пусть дружков его питерских засудит, – выразительно фыркнул дядя Сэнхэ. – Всё у нас хорошо прошло, хоть гарантий Даниилу это и не даёт. Шаман, будь хоть он самый лучший, не решит всех его проблем. Потому что часть из них – у него в голове. Но Кирилл сегодня сделал всё, что мог, он большой молодец. И ты тоже. Спасибо, что не бросила его в трудный момент.

Я не ответила ему, чувствуя, как изнутри вновь подступают слёзы.