Тёмные воды

– «Дух Байкала»? – на лице заклинателя появилось выражение замешательства, которое почти сразу сменилось обречённой улыбкой. – Ну естественно, «Дух Байкала».

Не давая времени ни о чём спросить, Кирилл уверенно надавил на ручку и шагнул следом, пропуская меня вперёд. На территории за деревянной изгородью было разбросано несколько коттеджей: большие с номерами для нескольких гостей, и поменьше, предназначенные для съёма целой семьёй или большой компанией. Домик с рецепцией был ближайшим от калитки. Когда мы вошли, колокольчик над дверью разлился в воздухе приятной мелодией, однако на этом приветствия закончились. Тяжёлая дверь с хлопком закрылась, отрезая нас от шума улицы. У самого порога я замешкалась, выуживая наши паспорта из невразумительной сумятицы, образовавшейся в рюкзаке после тряски по ольхонским ухабам. Будаев тем временем проскользнул мимо меня к стойке, где, уткнувшись в монитор, сидела девушка в прямоугольных очках. 

– Добрый день. Есть свободные номерочки? – игриво осведомился он, оперевшись обоими локтями о стойку.

– Молодой человек, у нас до сентября всё битком, только по брони заселяем, – бесстрастно ответила девушка, даже не поднимая глаз. Но щелчки мышкой на её компьютере стали как будто чуть агрессивными.

– А если очень постараться найти? – Кириллова улыбка стала ещё шире, несомненно тая в себе какой-то подвох.

– Даже если я очень постараюсь, я вам свободный номер не рожу, – сквозь зубы процедила работница, и беспорядочные щелчки мышкой стали совсем уж злобными.

– Ах, так? – картинно возмутился Будаев. – Да вы хоть знаете, кто мой отец?!

– Молодой человек, мне совершенно всё равно, кто ваш... – в этот момент девушка с рецепции наконец подняла глаза и осеклась на полуслове. Даже стоя вдали, можно было наблюдать, как лицо её меняется, из угрюмого делаясь восторженным. – Да ладно?! – взвизгнула она. – Кирилл, ты, что ли?!

Молнией выскочив из-за стойки, она заключила Будаева в объятия, от которых у того, кажется, что-то хрустнуло в районе позвоночника. Он тепло приобнял её в ответ.

– Столько времени от тебя ни слуху, ни духу! Что ж ты не предупредил заранее? – наконец она отстранила Будаева, строго нахмурилась, поправляя на переносице свои прямоугольные очки. – Слушай, ну правда, свободных сейчас нет, может, только в комнату для персонала тебя подселить...

В этот момент я наконец нащупала на дне кармана наши паспорта и с непроницаемым видом выложила их на стойку, прямо поверх рекламных брошюр.

– У нас бронь на Лескову. Комната на двоих.

– Это че... это... – заикаясь, пробормотала девушка, переводя растерянный взгляд с паспортов на Будаева и обратно.

Она, казалось, вообще только что меня заметила, и была искренне этим удивлена.

– Ах, точно! Познакомьтесь. Это моя невеста, Василиса, – лучезарно улыбаясь, Будаев приобнял меня за талию. – А это Сарана, администратор этой гостиницы и мой хороший друг.

– Очень приятно! – кивком поздоровалась я. – Надеюсь, в номер нас пустят?

– Взаимно, – быстро проговорила Сарана и тут же снова повернулась к Будаеву, ехидно посмеиваясь. – Капец тебе от папки.

– Ой, да кто его спрашивает! – тот в ответ закатил глаза.

– Чё взрослый стал, да? – заклинатель получил шуточный удар кулаком в плечо. – Ну ты даёшь, Будаев. Ладно, давай, иди, позже словимся.

***

В отведённой нам комнате витал едва уловимый аромат чего-то хвойного: кедра или, может, сосны. На всей западной стене от пола до потолка красовалось огромное панно: ловцы снов с развевающимися на ветру перьями. Оно выглядело таким живым, что, казалось, ещё немного и до нас донесётся слабый отзвук бубенчика. Вся внутренняя отделка была выполнена из дерева, отчего номер напоминал уютный деревенский домик. Высунешься из окна по пояс и увидишь, как уходят вдаль песчаные склоны, и вдалеке, на самом краешке горизонта под солнцем блестит Байкал. Золотые искорки прыгают по волнам, словно резвящиеся рыбки. Не можешь сдержать невольного вздоха восхищения и знаешь, что если сейчас обернёшься назад, непременно наткнёшься на довольный взгляд одного бурятского шамана, в котором явственно читается, мол, я ж тебе говорил.

Едва мы закинули в номер вещи, Будаев тут же вытащил меня осматривать окрестности. Взгляд у него при этом был, как у золотистого ретривера, которому не терпится на прогулку. И этому взгляду невозможно было отказать, даже если ты очень устал с дороги.

– И что это было за представление? – с ухмылкой спросила я, пока мы шли по зелёному холму мимо пасущихся коров с бубенчиками на шеях.

Тишь стояла такая, что хруст травы можно было услышать, если замереть.

– Это гостиница моей семьи. Одна из. Я здесь работал когда-то летом в каникулы, – непринуждённо отозвался Будаев.

Так, будто это не имело вообще никакого значения, так, сущий пустячок. Теперь пришёл мой черёд обречённо улыбаться. Ну кто бы сомневался, что чёрт меня дёрнет выбрать именно ту гостиницу, в которой у него произошла эта мутная любовная история. Тут только до меня дошло, что, кажется, я упустила ещё одну существенную деталь. Деталь, о которой он, кажется, говорил мне ещё давно, в Москве, но там, за несколько тысяч километров отсюда, она не казалась такой значимой, как сейчас.

– Погоди, ты сказал, это гостиница... твоей семьи? Кирилл, ты что, богат?

– Я? – искренне удивился Будаев, пожал плечами. – Это мой отец богат. А у меня, если помнишь, однушка в ипотеку.

– Эх ты, сильный и независимый.

Я взяла его руку в свою, и он с готовностью переплёл наши пальцы. Берег вдруг оборвался и перед нами, почти на краю обрыва, возникли тринадцать столбов, увешанных разноцветными ленточками. Я замерла, во все глаза глядя на открывшуюся картину. Высокие, в три человеческих роста, деревянные столбы утыкались острым концом в подёрнутое дымкой небо. Назначение их было мне неизвестно, но неизъяснимая мощь, исходившая от этого места, словно пронизывала насквозь.

– Это знаменитые тринадцать столбов сэргэ, – охотно пояснил Кирилл, не отпуская моей руки. – В переводе на русский слово означает «коновязь». Это и есть основное их предназначение – столбы для привязи лошадей. Тем не менее, штуки это не простые. Буряты наделяют сэргэ большим символическим значением. Раньше их воздвигали у каждой юрты, так как считалось, что пока стоит сэргэ – с семьёй всё будет в порядке. Они предупреждали незнакомцев о том, что у этого места и окрестных земель есть свой эжин – дух-хозяин. Разноцветные ленточки, которые ты видишь, призваны донести богам людские просьбы. А ещё у нас считается, что сэргэ символизирует мировое древо. Каждый столб объединяет в себе три мира. Он вкопан в землю, где соединяется с нижним миром – владениями Эрлик-хана, а вершины его обращены к небесам, где обитают наши покровители, нойоны. На сэргэ для каждого мира нанесено по кольцевой канавке – для привязи лошадей. Верхней пользуются небожители, средней – обычные люди, а нижней – обитатели подземного мира.

– Ничего себе, – уважительно присвистнула я. – Откуда ты всё это знаешь?

– Вообще шаману нельзя такое не знать, но у меня история прозаичнее. Как-то подрядили быть аниматором от гостиницы. Никто не хотел особо – это ж постоянно с людьми общаться. А я взялся. Любимая работа, лучше чем на кухне дежурить. Водишь экскурсии по посёлку для гостей, на варгане им играешь – красота.

– Мне на варгане сыграешь? – я игриво боднула его в плечо.

– Конечно, – Будаев ласково притянул к себе, поцеловал в макушку.

И я воспользовалась моментом, чтобы задать не дающий покоя вопрос:

– О чём Сарана говорила тогда в гостинице? Твой отец отец мою кандидатуру не одобрил бы? Он бы хотел, чтоб ты в жёны взял бурятку?

– Оооо, он от меня вообще много чего хотел бы, – по интонации я поняла, что угадала. – Он у нас в принципе та ещё заноза в заднице.

При одном упоминании отца, Кирилл скуксился. На лице его появилось кислое выражение, будто он хурмы незрелой поел, и я решила плавно сменить тему, чтобы заклинатель вконец не захандрил.

– Кстати, «невеста», Кирилл – это когда девушке уже предложение сделали, – не удержалась, чтобы съязвить чутка. – Друзьям своим он так меня представляет!

– Ох, ну, поторопился чуток, – картинно заводя глаза, вздохнул Кирилл, – подумаешь, вперёд забежал.

– Такая ты собака сутулая, Будаев, если честно, – проговорила я, глядя на него какими-то совершенно влюблёнными глазами.

На какую-то секунду мне стало даже по-настоящему страшно. Страшно от того, что рядом с ним я теряю над собой контроль, и чувства в груди начинают жить сами по себе, не подчиняясь приказам разума. Странное дело, мы уже больше года вместе, а меня до сих пор пугает мысль, что это всё может быть по-настоящему.

За ленточками, повязанными вокруг сэргэ, показался мыс, глубоко вдающийся в водную линию озера. Тропинка резко повела вниз, к двуглавой скале, отделенной от острова небольшим перешейком.

– Мыс Бурхан, или та самая скала Шаманка! – торжественно объявил Кирилл. – Знаменитый открыточный вид Ольхона. То самое место, которое в сувенирном ты найдёшь на всех кружках, значках и майках. Скала в основном из мрамора, но также встречаются доломит, известняк с кварцем, а местами – вон на солнце блестит – графит. Красноватый оттенок придают поросли лишайника. По легенде, здесь, на скале свой дар получил первый бурятский шаман. Священное для нас место.

Он казался таким счастливым, когда рассказывал про свои родные места, и видно было, что он ощущает с ними глубокую связь. Связь, которая прервалась так внезапно, и которая теперь потихоньку восстанавливалась. Он не противился этому. Принимал, зная, что всё будет так, как должно.

– Вон там внизу – Сарайский пляж, – уже более хулиганским тоном сообщил Кирилл. – Мы с друганами там отдыхали вечерами после смен в гостинице. Чабрец курили.

– Это какое-то местное выражение? – я взглянула на него в замешательстве.

– Нет, не фигурально. Сушишь его на солнце, потом скрутку делаешь и куришь. На любителя.
Спустимся?

– Конечно.

По узкой тропинке мы направились вниз, к пляжу. Кирилл всю дорогу держал меня за руку. Это не помогало, мешало даже, скорее, потому что, спускаясь по крутому склону, я совершенно не могла думать о том, куда наступаю. Все мысли были о его пальцах в моей ладони.

Границу пляжа обозначали сосны, приподнимаясь на корнях над сыпучим песком. Над озером медленно сгущались прозрачные сумерки, здесь было холоднее от пронизывающего ветра. Заклинатель прикусил губу. По всему его телу прошлась дрожь, только вызвана она была не зябкостью, тянущейся от воды. К нему подступали воспоминания.

– Подожди меня здесь... пожалуйста...

Он сжал мою руку ещё раз, прежде чем отпустить. Я смотрела, как он идёт медленно к самой кромке воды, и кеды его утопают в песке. Как он стоит на границе миров, захваченный мыслями о своём первом шаманском, давно минувшем шаманском посвящении, о предстоящем ещё втором.
И там, на берегу Байкала, за спиной заклинателя, ёжась на пронизывающем ветру, я впервые почувствовала себя
себя в его мире – немного чужой.