Достали!

Тсунаёши любит свою семью. Она очень любит своих друзей, любит проводить с ними большинство своего свободного времени, если оно имеется, любит устраивать с ними разные праздники. С учётом не уменьшающегося, а, наоборот, увеличивающегося возраста и их работы такие времена становятся всё более и более ценными, и каждая встреча добрых друзей-мафиози проходит как в последний раз - этих ребят никто не перегонит в умении отрываться по полной программе.

Ещё больше Тсунаёши любит и особо ценит моменты этого почти интимного, тихого счастья вместе с ними в маленькой квартире на побережье Сицилии.

Конечно, ей дорога Вонгола. Но в то же время каждому человеку, что окружён разными безразличными людьми если не всегда, то большую часть своей жизни, хочется посвятить время лишь себе и своим дорогим людям. К тому же она - чёртов босс крупнейшей и самой сильной семьи Вонгола. Работа сама по себе предполагает контакты с разными людьми, и неважно, какие именно эти контакты. Часто - дипломатия. Нечасто - войны, перестрелки, лишний шум, застревающий в ушах криками и неприятными звуками. Иногда даже приходилось ради устранения кого-то торговать своим телом. В мафии ты не личность, а исполнитель грязной, зачастую неприятной даже таким нелюдям, как они, работы. Впрочем, её, как босса крупнейшей семьи, такая участь в большинстве своём обходит стороной; на то есть рядовые мафиози и Хранители Босса.

Тсунаёши любит посидеть на кухне и устремить свой взгляд в бескрайнее море, виднеющееся за окном, когда в руках остывает сладкий чёрный чай, а на заднем фоне Такеши рассказывает историю под едкие, но такие привычные комментарии Хаято; когда Хром тихо предлагает Тсуне подлить ещё заварки; когда на коленях лежит голова читающего очередную литературу Хибари; когда Рокудо предлагает ей в очередной раз пойти на свидание, а Реборн в очередной раз напоминает, что это напоминает ему детский сад; когда Рёхей заводит свои экстремальные разговоры; когда Ламбо под шумок таскает конфеты из общей миски и Хару тихо отчитывает его за это, ведь это были её любимые конфеты, а Киоко сидит рядом, взяв за руку Тсуну, и смеётся. С улицы из открытого окна слышно, как играют дети, болтают о чём-то взрослые и работают занятые люди. Такие моменты спокойствия и умиротворения она ценит больше, чем что-либо другое. Даже посиделки с дорогими ей людьми.

В последнее время, правда, никак не получается даже собственную квартиру навестить и посидеть вместе с ребятами, как это бывало раньше.

Вот так. Мечта тихая, уютная, без других лишних людей. Люди её не бесят, нет. Несмотря на свою работу и часто нехорошее настроение из-за жуткой усталости, она очень любит и ценит каждого человека. Правда. Но она жутко устаёт от людей всякий раз, будучи на этой работе. То, к чему она стремилась и стремится по сей день (опустим тот момент, что стремление вынужденное), быстро утомляет и заставляет жалеть о решении не спустить всё куда-нибудь в канаву, забрать с собой только своих ребят и уйти в закат. Зачем ей нужно это место босса? Зачем им быть Хранителями? Отец, будучи консильери, решил всё за них. И теперь она - босс. А он отдыхает с матерью, отойдя от дел.

Предатель.

Стоит только подумать о предателе-отце, свалившего всю свою работу на Хибари (Тсуна раздражённо фырчит, вспоминая о нём и о своём решении сделать его консильери), как в кабинет стучатся и без спроса входят двое молодых людей, которых хорошо видно в отражении огромного окна. И она уже догадывается, о чём они будут говорить. Этих двоих рядовых, но довольно профессиональных в деле мафиози, кандидатов на повышение, она сама лично отправила ещё день назад на поиски хорошо спрятавшихся двух предателей семьи. Без пререканий они отправились на немедленное исполнение задания. И сейчас они здесь, с новостями.

- Босс, мы нашли их, - холодно говорит брюнет. Тсунаёши поворачивается в кресле к ним, смотрит спокойно своими глазами, светящимися пламенным янтарём. Из-за частого пребывания в гипер-режиме цвет её глаз безжалостно сменился с родного и такого тёплого карего на янтарь. Несмотря на горящие огнём глаза, взгляд у Тсунаёши холоден и безразличен.

- Казнить.

Чёткий и краткий приказ. Без разбирательств. А зачем разбираться, если предательство никогда в жизни не будет оправдано даже ею, самой милосердной из всех боссов?

Не существует оправданного предательства. Даже если ты предаёшь человека ради его же блага, это всё равно подлость. Ты думаешь, ему будет лучше. Но ты не думаешь о том, что будет чувствовать сам товарищ, которого предал. А в мафии даже эта подлость "во благо" карается без разборок самым ужасным способом.

- Вы не пойдёте?

- Они будут молить о тихой и спокойной смерти, если я пойду, - Тсунаёши пожимает плечами, будто её это никоим боком не касается. - Отдайте от моего имени приказ Хранителю Урагана, пусть он займётся.

- Но это... ваша обязанность, - слегка растерянно.

- Тогда вы можете присоединиться к смертному одру?

Их передёргивает, и они быстро, без дальнейших уговоров, кланяются и уходят. В кабинете снова становится до невыносимого тихо и безжизненно, только часы тикают на стене.

Тсуна не хочет этим заниматься. Несмотря на то, что она - босс крупной мафиозной семьи, она не любит лицезреть смерть. Тем более её причинять. Это уже принципы, а не чувства; ей не хотелось бы терять статус Милосердной. Ясное Небо нравится людям куда больше, чем тёмное и скрытое тучами.

Эти двое предателей - ранее довольно нужные Вонголе люди, полезные исполнители. Тсунаёши достаточно спускала им с рук то, что они делали. Подсыпали яд, пытались выкрасть документы, выводили на определённые разговоры - шпионы из другой семьи, одним словом. Тсуна прощала всё, пока это не касалось всей Вонголы. Однако они всё равно продолжали. Всё равно шли дальше, и уже выделывались не только перед ней. Когда под злую руку шпионов попала ни в чём не повинная Киоко, у Тсуны терпение лопнуло. Они скрылись, но Вонгола везде имела глаза и уши. И теперь наверняка жалеют о решении шпионить. А Хаято куда лучше справляется с работой карателя предателей, потому Тсуна даже не волнуется на этот счёт.

Её милые Хранители уже давно в этой работе потеряли себя. Хаято был взрывным, но милым мальчиком, а стал просто гранатой, безжалостно убивающим тех, в кого кинули, вырвав чеку. Такеши потерял улыбку, а меч в его руках перестал напоминать бейсбольную биту; он убивал как мечник и настоящий киллер, не играючи. Даже солнечный и активный Рёхей стал куда хмурее. Что уж говорить о вечно холодном (в последнее время уже до жути морозном) Хибари и о втянутом с рождения в мафию Рокудо. А Хром? Хром так вообще стала лучшим информатором, но ради этого ей пришлось каждый раз надевать маску, а своё старое лицо она давно отодрала. Даже Ламбо сменил свой смешной костюм коровы на деловой классический и жалит током всех, кто только попадётся. Ребёнок стал плохим взрослым. И она, Тсунаёши, точно также себя безбожно теряет. О чём только говорят её янтарные глаза, служащие прямым доказательством этой потери. Сколько бы она не пыталась выйти из гипер-режима, не получается. И это бы её очень сильно волновало, если бы не то ледяное спокойствие, что дарит гипер-режим.

Чувства сковывают мысли и действия. А гипер-режим срывает эти жалкие оковы, приглушает чувства, заставляя вести себя как бесчувственный робот, запрограммированный лишь на ведении дел Вонголы. Даже раздражение стало блокироваться этим режимом.

"Теперь это не гипер-режим, - однажды пошутил Реборн. - Теперь это просто режим Савады Тсунаёши, а другой будет называться, пожалуй, режим злой неудачницы"

Тсуна смеётся с шутки в который раз, вспоминая её. И дерёт волосы у себя на голове. Нет, это не она. Это режим Босса. Она же хочет вернуться в свой режим неудачницы, как выразился Реборн, хотя бы для того, чтобы хоть раз спокойно повеселиться с друзьями и искренне смеяться вместе с ними. Всё, что она чувствует - это боль от воспоминаний. Раньше они были такими живыми. А сейчас посмотришь на Хранителей, так те стали глухонемой тенью без лиц. Какую-никакую, но человечность сохраняет до сих пор только Тсуна.

Дом у моря. Тихое место. Звонкий смех. Весёлые истории. Ласковые нежные взгляды. Всё это тонет в омуте подсознания как в вязком дёгте и не выходит обратно. Всё счастливое уплывает безвозвратно, не оставляя за собой даже следа.

Плечо что-то невесомо трогает, и Тсуна резко поднимает широко раскрытые янтарные глаза.

Перед ней стоит она. Пятнадцатилетняя девочка с тёплыми шоколадными глазами и милой, скромной улыбкой на круглом лице. Стоит и смотрит. Тсуну это раздражает. Только она и может её так сильно раздражать. Даже в вечном гипер-режиме.

- Что? - шипит, не узнавая голоса. Впрочем, она никак себя не узнаёт. Ни сейчас, ни в будущем. - Что ты смотришь?

Девочка перед ней молчит и поднимает брови "домиком". Сочувствие читается в таких уютных карих глазах. Тсуна скалится.

- Что, нравится тебе? - она повышает тон голоса.

Как же она ненавидит эти взгляды.

- Нравится смотреть на то, чем ты стала?!

Из-за крика и гнева её дыхание сбивается, и Тсуна дышит быстро, поверхностно. Девочка перед ней всё также стоит и также смотрит. Не меняется даже выражение лица. Мягкая улыбка и сочувствующий взгляд. Самое ненавистное, что только можно выдумать.

- Уходи...

Девочка стоит. И тогда терпение лопается. Тсуна вскакивает и бьёт рукой по иллюзии, но удар проходит сквозь неё. Не рассчитав, она подаётся вперёд, перед этим пройдя пару шагов в попытках выпрямиться. Не получается. Падает.

Прямо перед зеркалом.

Тсуна поднимает взгляд на своё нынешнее лицо. Бледное, усталое, с синяками под глазами. Глазами зверя. Такие же янтарные, бешеные и при этом такие холодные. Короткие волосы растрёпаны в разные стороны. Против воли Тсуна слабо улыбается и поднимает руку, дотрагиваясь до зеркального отражения на уровне её лица.

Хоть что-то в её жизни стабильно. Растрёпанные волосы. Они отказываются ложиться в укладку даже под волшебными руками самых искусных парикмахеров, словно бунтуют.

Тсуна мечтает также не прогибаться под системой мафии и сохранить всё то, что имела до этого. Но всё, что получается у Тсуны сейчас, это только терять. Она уже потеряла друзей. Все они сейчас - её коллеги, её Хранители. Они исполнители. Но уже не друзья. Они не ведут себя как друзья. Раньше они хотя бы собирались пообсуждать дни, раньше они могли без зазрения совести бегать друг за другом по особняку. Раньше Тсунаёши была счастлива, когда видела растерянные лица при своих криках. Сейчас она не кричит. И они смотрят на неё безразлично. Она не слышит мягкого "Тсуна" от Ямамото, не слышит восхищённого "Джудайме" от Гокудеры, не слышит даже холодно-уважительное "зверёк" от Хибари.

"Босс". Даже от Реборна.

Тсуна прижимает лоб к своему печальному и жалкому зеркальному отражению. Сидящая на полу перед зеркалом. Зайди кто прямо сейчас и увидь её в таком состоянии, падёт Альянс, ведь Тсунаёши оказалась на самом деле слабой перед остатками эмоций женщиной.

- Тсуна, - тихо произносит она, поглаживая зеркало. Отражение в зеркале. Себя. - Ты молодец, Тсуна. Ты такая умница.

Слёз уже давно не было. Гипер-режим (она отказывается признавать его своим обычным режимом) запрещает ей всякую эмоцию. Но отголоски ещё есть. Не отголоски. Голос. И сейчас ей ясно говорит печаль.

Никто не говорит ей тёплого и такого родного "Тсуна". Никто.

- Достало...