Дубровский

По улице, которая была все в лужах, шли две девушки. Это была Катя и Алиса. Алиса с вечно помятым видом, а я выбрала стиль жизни "ко всему готов". У нас в руках были тремпеля с чехлами, где под ними была одежда.

Как вы догадались, эти две девушки никто иные, как мы. И именно сегодня я вам расскажу свою историю.

Мило беседуя, мы дошли до школы. Хотя сегодня был четверг, уроки отменены. Будет пьеса, которую ставят большинство старшеклассников, включая и наш "9-Б". Потому что проверки и тому подобные должностные лица должны присутствовать на нашей пьесе, мы ставим классику: "Дубровский". Как сказал директор: "Они одобрят, что наши дети читают и помнят классику. Не подведите школу". Именно это она говорила, когда объявляла о спектакле.

— Эх, Машка, Машка... — засмеялась подруга, когда мы проходили аллею перед задним двором школы. — Не дождалась ты Владимира своего, не дождалась.

— Мы вообще-то разговаривали о Дубровском! — моя персона возмутилась на подобные намеки со стороны подруги.

— А я о ком же.

— Придурок.

— О, но-но. Как же можно так отзываться о всемирно признанном герое классики. — Ох уж этот герой, классной руководительнице уже надоели мои жалобы на того самого Дубровского. — Ох уж красив этот Владимир, темные волосы и серые глаза — все в твоем вкусе. А самое главное, ты прекрасно знаешь, что небезразлична.

— Он был бы в моем вкусе, если бы не был кретином. А вечный стеб с обеих сторон... — уже стали надоедать подобные разговоры. — Пошли давай.

Мы зашли в трехэтажно здание и услышали знакомый запах. Запах вечно пропитанных томов пыли и приторный запаха духов завуча.

— Цветкова, Седкова, где вы ходите? А тебя, Марья... то есть Катя, Дубровский ждет.

"Пусть ждет, я все равно замуж выйду", — буркнула я, заходя в раздевалку.

Когда на мне было надето платье бежевого цвета с голубыми вставками, я надевала шляпку в таком же стиле девятнадцатого века и расцветки. Алиса же бегала вокруг меня и поправляла рюши и банты.

— Итак, перчатки ты одела, платочек при себе, — она внимательно посмотрела на белые перчатки и кружевной платочек. Поставив руки в "боки" и довольно улыбнувшись, сказала: — И компаньонка. Три вещи для леди полностью при ней.

Повернувшись на месте, она вприпрыжку помчалась к актовому залу, подбирая и наступая на длинное и менее шикарное платье.
Улыбнувшись, я медленно направилась за ней.

— О, Троекурова-Седкова, как поживаете? — а как все хорошо начиналось.

— Не хвораю, барин. Вот замуж выхожу, — натянуто улыбнувшись, проговорила.

— Ох, знаю и приглашен. Небось какой-то богатый дяденька, а вы решили в девках не сидеть, за гада замуж. Я вру? Уж так, остановите, — пригладив волосы, ухмыльнулся наш Дубровский (Прим. автора: двойной Дубровских, двойной.)

— Да врете вы и не краснея. Как язык повернулся, ваш проклятый, вымолвить слова такие. Ох, услышит батюшка, несдобровать нам. Выкинет вас, как собаку вшивую, а меня отругает. Не гоже несусветицу нести.

— Ох, батюшки. Вы лишь сейчас вспомнили о гордости и чести, о совести в конце. А думали об этом, когда меня любили, но замуж выходила за него? Любовь ведь злая шутка, не так вы говорили на возгласы мои? Предательница вы, а он лишь трус, — закончил эту тираду он и показал на Андрея — по совместительству князя и моего парня. Смешно получилось.

— Я согласилась, я дала клятву, — возразила она с твердостью, — князь — мой муж, прикажите освободить его и оставьте меня с ним. Я не обманывала. Я ждала вас до последней минуты… Но теперь, говорю вам, теперь поздно. Пустите нас, — процитировала я свою героиню. — И вы на свадьбу не приглашены. Что за вздор!

— Браво, браво, — закричала классная под аплодисменты собравшихся одноклассников. — Хоть это и была импровизация, хочу от вас такого же на сцене. А теперь бегом за кулисы.

Подобрав полы платья, я, гордо подняв подбородок, направилась к коридору, который вел к черному входу в актовый зал.

— Что случилось? — Алисаодернула меня за руку.

— А ты что, сама не видела? Ты же там стояла. Могла бы вставить пару ласковых, — воскликнула моя персона или же мой персонаж.

— А зачем? Да и то, в качестве служанки? Ты видела, как он тебя смотрел? А его фраза: "Любовь ведь злая шутка, не так вы говорили на возгласы мои? Предательни..."

— Не цитируй его! — прорычала я. — Все только о нем и разговаривают, но он этого недостоин. Дубровский то, Дубровский это, надоели вы с ним!

— Ну признай, тебя цепляет? — лукавая улыбка расползлась по ее лицу.

Я не стала ей что-то отвечать, пусть думает, что хочет.

Вот началась пьеса. Постепенно сменялись декорации и актеры, а зрители восторженно хлопали. Я стояла за кулисами, ожидая свою сцену. Сейчас был момент с Дубровским и Антоном Пафнутьичем.

— Гм, нельзя ли, месье, мне переночевать у вас? — я внимательно наблюдала за ними.

— Que desire monsueur? — проговорил свою реплику Дубровский. Самое интересное то, что он и в жизни знал французский. Словно из страниц повести вышел в современный мир.

Оставив меня в размышлениях и закончив свои реплики, они удалились со сцены, а на ней уже поменялись декорации. Сад и беседка у ручья. Я медленно шагала по сцене. В беседке уже стоял мой Владимир. Он подошел ближе, тем самым наступив мне на платье. Дернув за юбку, я хотела освободить его из своеобразного плена, но послышался лишь треск ткани.

— Благодарю вас, — печальным голосом сказал он, — что вы не отказали в моей просьбе.

— Надеюсь, что вы не заставите меня раскаяться в моей снисходительности, — проговорила заученную фразу. К зрителю мы стояли боком, и тем самым половины наших лиц не было видно. Дубровский подмигнул мне, а я, не сдержавшись, подняла уголки губ вверх и сразу же себя одернула.

— Надейтесь... О, Маша, я люблю вас, — проговорил он, вставая на одно колено. Чувствую, классной уже несут нашатырь.

— Идиот, встань, ты же не по тексту говоришь, — прошептала я одними губами и, впившись руками в его плечи, пытаясь его поднять.

Завуч выскочил на сцену в позиции "звездочки".

— Антракт!

— Что это было, Дубровский? — он встал с колена и как обычно ухмыльнулся.

— Признание в любви, а что, не заметила?

— Да пошел ты.

— Только за дамой, — он поклонился.

Пока был антракт, я пыталась собрать все свои мысли. Я должна доиграть этот долбаный спектакль, что бы мне этого не стоило. Я покажу этому идиоту, что звание Дубровского он не заслужил. Вздохнув, я вышла за кулисы, а после — на сцену. Это была концовка, то самая, где Марья отшила Владимира.
На сцене была карета, и пока занавес не открылся, мы с "князем" сели.

— Все будет хорошо, — сказал он, поправляя костюм.

— Я и без тебя знаю.

— Ты ведь не уйдешь от меня к Дубровскому, — он говорил на полном серьезе, но я лишь отшутилась.

— Ты ведь знаешь, по сюжету я остаюсь с нелюбимым, с князем, — прошептала я, так как занавес был открыт, а на сцене уже развиваются действия. Вдруг дверь кареты открылась, и я увидела "раненого" Дубровского. Я вышла за ним из кареты. По его лицу расползлась довольная ухмылка, а "князь" офигел от происходящего. (Прим. автора: Не по сюжету!!1!11)

Дубровский одной рукой закрывал рану, а второй вальяжно и пафосно взял меня за подбородок. Сказать, что я офигела, ничего сказать. Так он в придачу, пока я не откинула его руку, сказал:

— Спокойно, Маша. Я Дубровский, — весь зал был в шоке, некоторые наши знакомые начали перешептываться.

Это была последняя капля. Пусть тоже знает, Троекуровы не сдаются. Я, не глянув на зал, проговорила:

— Поздно, Дубровский. Но я замужем, — наверное, во мне заиграла женщина, и я решила, что этого было недостаточно, и, замахнувшись, отвесила оплеуху на его лице и направилась вон со сцены. Это было не менее пафосно и вальяжно, чем сделал это он. Обернувшись, я крикнула:

— Князь, мы уходим!