forgive me, farewell
Теплый вечер окутал деревню мягким светом закатного солнца. Я вышла из автобуса и застыла, оглядывая знакомую улицу. Время словно остановилось: старые дома с выцветшими крышами, низкие заборы, запах свежескошенной травы, который тут был всегда. Мне было двадцать, но в этот момент я чувствовала себя ребенком, вернувшимся в любимую сказку.
Я шла по узкой тропинке, которая вела к ставку. Здесь мы когда-то собирались с друзьями, сидели на берегу, смеялись, обсуждали всё на свете, мечтали о будущем, которое тогда казалось таким далеким. Ветер колыхал верхушки деревьев, и от этого звука внутри защемило.
Я замедлила шаг. Вон там, на большой поляне у воды, мы любили сидеть вшестером. Мне даже показалось, что я слышу смех друзей — такой же искренний и заразительный, как в те летние вечера.
Я подошла к старой березе, на которой когда-то вырезали наши инициалы. Дерево разрослось, буквы стали чуть расплывчатыми, но они всё еще были здесь, как напоминание о том, что было настоящим, важным.
Слезы наворачивались на глаза, но я улыбалась. Казалось, время потеряло власть над этим местом. Здесь всё осталось таким же, каким я его помнила. Только нас уже нет, тех юных и беззаботных. Но в этих местах, в звуках, в воздухе — мы все еще были вместе.
Я свернула на узкую тропинку, почти заросшую высокой травой. Когда-то мы с Мариной прятались здесь от всего мира, унося с собой секреты, мечты и глупые подростковые страхи. Это было наше место — укромный уголок у старого дуба, под сенью которого мы рассказывали друг другу всё, что не могли сказать никому другому.
Я не была здесь с тех пор, как мы с Мариной попрощались перед её отъездом. Четыре года — словно вечность. Мы пытались переписываться, но жизнь разрывала нас всё дальше. Я даже не знала, где она сейчас.
Когда я вышла к дубу, сердце на мгновение замерло. Под его кроной, в полумраке, сидела девушка. Спина опиралась о шершавый ствол, взгляд был устремлен в книгу, которую она держала на коленях.
— Марина? — голос сорвался, прозвучал неуверенно, как будто я боялась, что это лишь игра воображения.
Она подняла голову. Глаза, такие знакомые, чуть усталые, но всё те же искрящиеся. Она медленно встала, будто тоже не верила в реальность происходящего.
— Ты? — прошептала она, и её голос дрогнул.
Мы смотрели друг на друга несколько мгновений, а затем одновременно шагнули вперед и обнялись. Слезы хлынули, растворяя в себе всё недосказанное за эти годы.
— Я всегда надеялась, что ты вернешься сюда, — прошептала Марина, не отпуская меня. — Сюда, где мы всегда были собой.
Я крепче сжала её, чувствуя, как сердце сжимается от радости и боли одновременно. Воспоминания нахлынули, смешиваясь с новым ощущением — ощущением того, что что-то важное вернулось.
Мы сели на старое место под дубом, точно так же, как когда-то, и говорили, говорили обо всём. Время больше не имело значения.
Солнце уже закатилось, и мягкий вечерний свет прорезал листву, играя бликами на её лице. Мы говорили обо всём, но спустя время разговор сам собой вернулся к тому дню, когда всё изменилось.
— Помнишь, как ты пришла сюда с этим рюкзаком? — спросила я, смотря в землю, куда в задумчивости рисовала линии палочкой. — Я тогда даже не поверила, что это правда. Что ты уезжаешь.
Марина кивнула, усмехнувшись, но в её взгляде мелькнула тень грусти.
— Я тоже не верила. Я сидела дома всю ночь перед поездом и думала: «А что, если я просто останусь? Если скажу родителям, что передумала?» Но тогда мне казалось, что это мой единственный шанс перебороть страх взрослой жизни, попытаться добиться чего-то.
Я помолчала, ощущая, как где-то внутри снова поднялась горечь от того старого прощания.
— Ты помнишь, что сказала мне тогда? — спросила я, глядя на неё.
Она чуть наклонила голову, будто пытаясь вспомнить.
— Кажется, что-то вроде: «Мы увидимся. Это не конец». — Она улыбнулась, но взгляд её стал мягким и чуть виноватым. — А потом сказала: «Ты обещаешь ждать?»
Я кивнула.
— А я сказала, что буду ждать, сколько нужно.
Марина тихо засмеялась.
— И ты ждала, да?
— Ждала. — Я вздохнула, опустив глаза. — Но не буду врать, это было сложно. В какой-то момент я перестала надеяться. Решила, что ты больше не вернешься.
— Я тоже боялась, что ты забудешь. Или что, вернувшись, я больше не буду тебе нужна.
Мы посмотрели друг на друга, и в этой тишине не было нужды в словах. Всё, что когда-то разделяло нас, осталось в прошлом, как и те страхи. Сейчас мы снова сидели вместе под тем самым дубом, где всё началось, и казалось, что судьба дала нам второй шанс.
***
Ночь была тёплой, звездной, и воздух в лесу пах смолой и сырой травой. Палатки, которые мы с трудом поставили вдоль опушки, стояли криво, но никто не обращал на это внимания. Это была наша последняя ночь вместе перед тем, как каждый отправится в свой город, в новую жизнь, оставляя позади это лето и всё, что оно символизировало.
Юра с Андреем разводили костёр, споря о том, как правильно складывать дрова, хотя никто из них толком не умел этого делать. Марина и Рита сидели на старом бревне, шептались и смеялись, время от времени бросая друг на друга искры из костра, которые прыгали в воздухе. Артём и Миша в очередной раз устроили соревнование — кто быстрее натянет спальный мешок. Мы смеялись, дразнили друг друга, будто пытались забыть, что эта ночь — прощание.
Когда костёр разгорелся, мы расселись вокруг, передавая по кругу жестяную кружку с чаем. Треск дров и тихий шелест леса создавали какую-то магическую атмосферу.
— А помните, как в прошлом году мы заблудились тут ночью? — сказал Юра, потягивая чай. — Рита тогда чуть не расплакалась, потому что думала, что нас волки сожрут.
— Ну извините, если я не такая храбрая, как некоторые! — Рита с ухмылкой бросила в него сосновую шишку.
— А ещё я помню, как Артём умудрился потерять единственный фонарик, — добавил Андрей.
— Это был стратегический ход, чтобы вы поняли, как важен коллективный разум, — парировал Артём, вызывая очередной взрыв еха.
Мы говорили обо всём — вспоминали наши глупые выходки, вечерние посиделки у реки, первые влюбленности, тайные желания. В ту ночь не было никаких секретов.
—Рита у меня уже как-то спрашивала, а я сейчас спрошу у вас: что вы думаете, где мы будем через пять лет? — вдруг спросила Марина, глядя на пламя.
Тишина повисла, и каждый задумался.
— Я точно стану известным музыкантом, — заявил Миша, размахивая воображаемой гитарой. — А вы будете платить за билеты на мои концерты.
— Ага, конечно, — фыркнул Юра. — Ты сначала научись играть хотя бы на одной струне.
Мы рассмеялись, но в словах Марины было что-то, что резануло по сердцу. Никто не знал, что будет дальше.
-Мы же не потеряем друг друга? — вдруг тихо спросила Рита.
— Конечно, нет, — ответил Андрей. — Мы же навсегда.
В тот момент мне хотелось верить, что это правда. Хотелось верить, что никакие расстояния, города и новые жизни не смогут разрушить то, что мы построили здесь, на этой опушке, в этот короткий миг молодости.
Костёр потрескивал, озаряя наши лица теплым светом. Мы сидели вокруг него, закутавшись в одеяла, словно это могло защитить нас от будущего, которое уже стучалось в дверь. Разговор сам собой свернул на тему учебы и планов.
— Ну, давайте, кто первый? — спросил Юра, бросив в костёр очередную ветку. — Куда вас всех занесёт?
— Ты давай рассказывай, раз такой умный, — парировал Андрей.
Юра ухмыльнулся и откинулся назад, уперевшись ладонями в землю.
— Медицинский. Решил, что стану врачом. Буду спасать людей, носить халат, знаете, такой белый, как у хирургов.
— Ага, и как только станешь врачом, начнёшь давать нам всем советы по ЗОЖ, — усмехнулся Миша. — У меня уже от одной мысли тошно.
— Ну уж лучше это, чем твоя неопределённость, — съязвил Юра. — Ты, кстати, определился?
Миша развел руками.
— Пока нет. Может, стану художником, может, программистом, а может, просто уеду куда-нибудь, где тепло, и начну новую жизнь.
— Ты и новая жизнь? — засмеялась Рита. — Сначала хотя бы определись, чего хочешь.
— А я вот точно знаю, — вмешался Андрей, вытягивая ноги к костру. — Поступаю на автомеханика. Машины — это моё. Через пару лет можете ко мне обращаться, если что.
— Ух ты, круто, — сказала Марина. — Я тоже уже решила. Ветеринар.
— Звучит достойно, — поддержал Юра. — Будешь лечить бедных котиков и собачек.
— И не только, — Марина улыбнулась. — Но это моё, я это чувствую.
Рита отложила кружку с чаем и улыбнулась, глядя в огонь.
— А я буду педагогом. С детства мечтала работать с детьми. Правда, боюсь, что они меня изведут быстрее, чем я их чему-нибудь научу.
— Они точно тебя изведут, — хохотнул Артём. — Но зато ты станешь терпимой.
Все засмеялись, а потом взгляды обратились к нему.
— Ну, а ты, Артём? Что насчёт тебя? — спросила Марина.
Он сделал серьёзное лицо, театрально развёл руками и выдал:
— Я, друзья мои, никуда не поступлю. Сопьюсь, стану бомжом, буду жить под мостом и питаться объедками.
— Ну уж нет, — хмыкнул Андрей. — Ты слишком гордый для этого. Даже бомжом будешь с претензией.
— Вот именно, — добавила Рита, не скрывая смеха. — Ты же нас всегда смешишь. Может, тебе в актёры податься?
Артём улыбнулся, сделав вид, что глубоко задумался.
— Кто знает, кто знает...
Все снова рассмеялись, но в этой шутливой беседе было что-то горько-сладкое. Каждый из нас понимал: какие бы мечты ни строились, жизнь всё равно изменится, а мы — разлетимся, словно искры от этого костра, в разные стороны.