Глава 16
Разочарование
Я вернулся домой часа в три ночи. Я был абсолютно без сил, но спать не хотелось совершенно. Кот примчался встречать меня в прихожую и вопросительно заглянул мне в глаза. Интересно, но в этот раз в его взгляде не было никакого упрека в том, что я вовремя не приготовил ему вкусный рыбный ужин.
– Извини, я не в силах сегодня изображать из себя шеф-повара. Придется тебе довольствоваться твоим кроликом с рагу... – сказал я, направляясь в кухню. Там я достал его консервы и наполнил ими миску. Видимо, кот был слишком голодным, потому что миска его была в кои-то веки чисто вылизана, а он даже не стал спорить по поводу ужина.
Я налил себе стакан ледяной минеральной воды и с жадностью выпил ее. Поставив стакан на сушилку, я отправился в гостиную и сел на диван. Через несколько минут на моем плече удобно уселся кот. Он опять знал, что на душе у меня полная merda.
– У нас дочь, – сказал я коту. – Очень красивая малышка. Ты должен быть с ней предельно нежен, понял? Никаких альпинистских упражнений.
Кот ласково потерся головой о мой небритый подбородок, словно хотел меня заверить, что все понимает. Что мне нравилось в моем коте, так это то, что в серьезные моменты с ним можно было договориться. В другие минуты он мог, словно помешанная курица, носиться по дому, проверяя, у всех ли рулонов туалетной бумаги одинаковая длина, и пойдет ли ему, если он в нее обмотается, но в серьезные моменты он мог быть серьезным.
Я закрыл глаза. Почему-то было такое ощущение, что чему-то пришел конец. Но я знал, что речь не идет о конце свободной и беззаботной жизни. Речь идет о чем-то другом.
Я оказался в точке невозврата. У меня больше не было возможности изменить мою жизнь к лучшему. Когда я думал о разводе несколько месяцев назад, у меня была такая возможность. А теперь у меня была дочь. И она не должна расплачиваться за то, что я сделал неправильный выбор.
Мои родители всегда внушали мне, что когда у меня родится ребенок, я больше не буду принадлежать только себе. Я больше не смогу взять и послать affanculo женщину лишь потому, что она назвала меня bastardo. Я не смогу собрать свои вещи и хлопнуть дверью только потому, что больше не люблю ее. Потому что, как говорил мне папа, «прежде, чем не пользоваться презервативом, включи мозги и убедись, что перед тобой именно та женщина, с которой ты хочешь растить потомков и состариться». Я всегда пользовался презервативом и, видимо, поэтому не включал мозги.
А теперь было поздно. Я разделял мнение моих родителей, что ребенок не виноват в том, что я вдруг понял, что пять лет назад ошибся, сказав «да», стоя коленопреклоненным перед святым отцом. Не ребенок выбирает родителей и не он решает, что пора ему появиться в их жизни. Это мы принимаем решение родить ребенка. А потому мы обязаны сделать все возможное, чтобы он был самым счастливым ребенком на свете. А самому счастливому ребенку на свете нужны оба родителя. Его не должны растить бабушки и дедушки, какими бы замечательными они не были. Его не должна растить самая профессионально заслуженная няня. Его не должна растить одна мама. Уж тем более из-за того, что отец ребенка вдруг понял, что не любит его мать.
Я не верю, что те видео о родах, что я смотрел в Интернете, были всего лишь вырезаны из сценария сентиментального фильма о любви. Я не верю, что мои друзья, ставшие отцами, пробыли в родильной палате под кайфом анестезии. Слова и поведение Лоретты что-то убили во мне. Что-то важное, из-за чего я жил с ней, переживал за нее и заботился о ней.
Но уходить теперь было слишком поздно. Моя красивая дочь заслуживает того, чтобы быть самым счастливым ребенком на свете и расти, окруженной любовью и заботой и матери, и отца. И я могу дать ей эту любовь и заботу. Да, ради нее я постараюсь изображать, что люблю ее маму. Я никогда не думал, что однажды пополню ряды тех семей, где люди живут вместе только ради детей, давно став чужими друг другу. Мне всегда такая жизнь казалась невыносимой. И теперь мне предстояло узнать, так ли это.
Но ради моей девочки я пойду до конца. Потому что я не собирался становиться для нее представителем всех тех stronzi, которые бросили свою жену с маленьким ребенком на руках и ушли в поисках лучшей жизни. Я не хочу, чтобы моя дочь считала меня bastardo. И не хочу, чтобы она считала такими всех представителей моего пола. Я хотел дать ей шанс в будущем иметь счастливую семью и вырастить самых счастливых детей на свете.
В тот момент я понял, чему именно пришел конец. В моей жизни больше не было места для Кьяры.
Я с трудом открыл глаза, смутно различая какое-то пиликанье где-то в тумане и нежное прикосновение к моей щеке. Кот мягкой лапкой старался разбудить меня, потому что в моем кармане звонил телефон.
– Pronto?
– Флавио! – услышал я возбужденный голос моей мамы. Я никак не мог понять, от чего она так эмоционально произносит слова, за скоростью которых не поспевал мой еще спящий мозг. – Как твоя девочка? Когда ты привезешь ее домой? Мы можем с папой приехать сегодня, чтобы увидеть ее?
Какая девочка?! Куда и зачем приехать?! Я посмотрел на кота, словно надеялся, что он объяснит мне, что за помешательство у моей мамы. Кот спокойно взирал на меня своими огромными зелеными глазами, и я вдруг понял...
– Мама, все отлично. Через пару дней они уже будут дома, наверное...
– Как вы назвали ее?
– Лоретта говорила, что мы назовем ее Клио...
– Клио?! Но у наших соседей так называется машина! Renault Clio! – недоуменно воскликнула мама.
– Это производное от «Клеопатра», мама.
Признаться честно, я тоже был не в восторге от выбора моей жены, это был не самый мой любимый исторический персонаж, и я бы не назвал ребенка в его честь. Но она сказала, что я дам имя ребенку, если он будет мальчиком. А если будет девочка, то назовет она.
– Santo cielo! [39] – неопределенно воскликнула моя мама. – Как она себя чувствует? Почему вдруг сделали кесарево?
– Мама, все в порядке, не волнуйся. Это было экстренное кесарево. Роды были стремительные, что-то пошло не так. И потом, она ведь родилась преждевременно...
У меня с родителями были весьма доверительные отношения в целом, но не в вопросах, касающихся Лоретты. Они с отцом не очень ее обожали. Может, даже немного недолюбливали. Мне так казалось, по крайней мере. Но я точно знаю, что если бы рассказал им о том, что мне довелось услышать и увидеть во время родов, мою мать точно хватил бы удар. Поэтому я предпочитал не распространяться об этом. И не вспоминать.
– Она недоношенная?! – ахнула мама.
– То есть как недоношенная?!
– Если она родилась преждевременно, она весит меньше 2,5 килограмм? Она что, в инкубаторе?!
– В каком инкубаторе, мама?! Едва ли это цыпленок. Нет, она нормально весит, 3100.
– Но ты хотя бы видел ее? Посчитал у нее пальчики?
– Пальчики? Зачем? – не понял я. Что-то сегодня утром я плохо соображаю...
– Ну, чтобы узнать, все ли на месте, – нервно засмеялась моя мама.
Она вообще думает, кто у меня родился?! Ребенок или неведомый зверек?
– Да, мама, все хорошо. Перепонок между пальцами у нее нет.
Весь день я только и делал, что отвечал на подобного рода вопросы по телефону. Мне позвонили все родственники, друзья, коллеги. Даже те, о существовании которых я вспоминал только в Рождество. И то лишь потому, что у меня в браузере был их список. Все они смеялись, поздравляли, рассказывали что-то о предстоящей веселой жизни, причем словосочетание «веселая жизнь» явно содержало некий тайный смысл. Я радовался и смеялся вместе с ними, не особо пугаясь тайного смысла.
Даже Мирко позвонил поздравить. Нет, в этом не было ничего необычного, он поздравлял меня со всеми праздниками, даже с теми, о существовании которых я не догадывался. Типа «День маркетолога», коим я работал, или «День фотографа», или «День борьбы с опустыниванием и засухой». Просто потом он передал трубку Кьяре. И мне снова захотелось умереть...
Через несколько дней я привез Лоретту с Клио домой. Я с большим энтузиазмом ждал их возвращения и рассказывал коту о том, какая у нас красивая дочь. Кот снисходительно взирал на меня, считая, очевидно, что я помешался на ребенке.
На входной двери у нас уже красовался огромный розовый бант [40], и все соседи поздравляли меня. Я с воодушевлением готовил дом к приезду моей принцессы, купил все, чего еще не доставало. А это было почти все, потому что Лоретта откладывала всю подготовку на неопределенный срок, и в итоге мне с моими родителями пришлось совершить набег на детский магазин несколько раз за день. Мой отец молчал, поджав губы и покорно перетаскивая необъятные пакеты из машины в дом, пока мы с мамой систематизировали все в детской. На мой вопрос, почему у папы не самое лучшее настроение, она выдала фразу, от которой я едва не выронил деталь от пеленального столика, которую прилаживал.
– Потому что он опасается, что этот ребенок нужен только тебе.
Пару мгновений я смотрел на свою маму, будто она неожиданно помешалась.
– Что за бред, мама?! – вспылил я. Но она лишь поджала губы. Как и отец.
Несмотря на все это, я старался с оптимизмом смотреть в будущее. Но мой оптимизм затух в тот же вечер, когда мы вернулись домой из клиники.
Врач при выписке просветил меня, что при кесаревом сечении чуть сложнее запускается процесс лактации. Что ребенка надо в первые дни чаще прикладывать к груди, может даже показаться, что он весь день висит на груди и при этом остается голодным, но надо не сдаваться и приложить все усилия, чтобы не переходить на смеси. Мучить голодом не стоит, но надо бороться за грудное вскармливание, а потому постараться найти баланс, доверившись материнскому инстинкту. Потому что женщин, у которых совсем нет молока, на Земле всего 3-4%... Или около того...
Я ничего не понял, если честно, но я надеялся на материнский инстинкт. И я был готов ради этого обеспечить своей жене сон, отдых, покой, вставать к малышке ночами, купать ее, переодевать, вести психологические беседы с женой, чтобы у нее не было послеродовой депрессии... Я прочитал, что все это должен делать муж, чтобы помочь жене прийти в себя после родов и наладить грудное вскармливание. Потому что оно очень важно, если хочешь вырастить здорового и счастливого ребенка. А я этого хотел.
Все это меня совершенно не напрягало. Проблема была в том, что едва мы пересекли порог нашего дома, а Клио разразилась голодным плачем, моя жена изрекла:
– Надеюсь, ты купил молочную смесь? Покорми ее.
Разумеется, я купил молочную смесь. Потому что врачи сказали, что надо иметь ее в запасе.
– Смесь?! Разве у тебя еще не пришло молоко? – осведомился я.
– У меня нет молока, – холодно ответила Лоретта.
– Надо чаще прикладывать Клио к груди, – авторитетно заявил я.
– Чаще?! У меня нет времени целыми днями кормить ее. Из-за этих преждевременных родов мне и так пришлось все бросить. У меня осталась куча дел, не терпящих больше отлагательств.
Я посмотрел на нее так, словно видел впервые. Если честно, мне в последнее время стало часто казаться, что Лоретта, в которую я влюбился и на которой я женился, – это совсем не та Лоретта, с которой я живу теперь. Я влюбился в красивую и скромную девушку. Она никогда не разговаривала со мной в таком тоне, а в спорных вопросах мы всегда достигали компромисса. Именно компромисса, а не потакания с моей стороны ее капризам. Но взлет по карьерной лестнице странно ее изменил. Она становилась все более амбициозной и независимой, а вместе с тем – более дерзкой и высокомерной.
– Ты, очевидно, не в себе? – спросил я, не находя других слов.
– К тому же она слишком прожорлива, – пропустила мое замечание между ушей Лоретта. – Вчера у меня было немного молока, но ей этого недостаточно! Она хотела есть постоянно, в результате искусала мне грудь так, что у меня теперь дикие трещины на сосках.
– Их можно смазать специальным кремом...
– Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?! – возмутилась моя жена. – Ее присасывания теперь причиняют мне нестерпимую боль! Мне хватило родов, чтобы терпеть еще и это!
Мадонна, если дальше так и пойдет, как я собираюсь жить с этой женщиной?! Внутри меня рос большой ком негодования, неприязни, злости и непонимания. Если бы у меня не было дочери, я бы сейчас собрал вещи Лоретты и выставил бы ее за порог. Но в коляске жалобно плакала голодная Клио, и мне нужно было собрать всю мою выдержку и снисходительность и постараться не выгнать ее маму из дома. Почему-то вспомнилось мнение отца, что этот ребенок нужен только мне...
Я действительно надеялся, что с рождением ребенка у моей жены проснется материнский инстинкт. Но видимо, материнский инстинкт вместо моей жены проснулся у меня. Ну, должен же он был у кого-то проснуться, в самом деле.
[39] Santo cielo (it.) – святое небо!
[40] В Италии при рождении ребенка с наружной стороны двери вывешивается бант розового или голубого цвета, который рассказывает всем соседям о том, кто родился в семье. Это делается, во-первых, для того, чтобы избежать бесконечных вопросов от соседей и сразу ответить им на важный вопрос. Часто даже имя на ленточке сразу пишут. А во-вторых, это делается из любви к соседям и желания поделиться с ними своей радостью. Итальянцы – очень эмоциональны и хотят сразу же рассказать о своем счастье всем близким и дорогим людям, в широкий круг которых входят соседи.