Часть 38
***
На следующий день ближе к вечеру...
Одасаку позвонил Чуе около шести вечера и сказал, что договорился с Дазаем о встрече на восемь. Накахара быстро собрался и вызвал такси, так как решил, что не стоит ехать на своём автомобиле. Чуя был у Сакуноске в начале восьмого, Ода предложил ему чаю, и они сидели на кухне в ожидании, когда прибудет Осаму. Потом переместились в гостиную, Ода налил себе стакан виски, а вскоре приехал Дазай. Анго и Нэо к тому времени уже были одеты, и как только Осаму прошёл к ним в дом, вышли за дверь. Дазай сразу же увидел Чую и посмотрел на Сакуноске с упрёком во взгляде.
— Значит, подстава, — сказал он. — Не ожидал от тебя, Ода.
— А я не ожидал, что ты можешь бросить парня, который ждёт от тебя ребёнка. Вам необходимо поговорить и выяснить отношения, сбегать не советую.
Дазай хмыкнул, но не издал ни больше звука, а Сакуноске ушёл, захлопнув за собой дверь.
Осаму молча разглядывал Чую с обжигающим безразличием, облокотившись о стену спиной, затем всё так же холодно произнёс:
— Ну? Говори, чего хотел.
Глядя в холодные глаза, Чуя почувствовал, как его пробирает дрожь. Все слова, которые он намеревался сказать Осаму, вдруг застряли у него в глотке, а мысли в голове разбежались в разные стороны, словно тараканы. Накахаре стало нехорошо, под ледяным взглядом Осаму он будто замёрз, а к горлу подступила тошнота.
— Не смотри на меня так, — кое-как выдавил из себя Чуя.
— Как «так», — словно не замечая бледного вида омеги, спросил Дазай. — Ты хотел поговорить? Я тебя слушаю. Если нечего сказать, я ухожу, — с этими словами альфа развернулся к двери, а Чуя, чувствуя ещё большую тошноту и странное головокружение, пошатнулся, его ноги, словно одеревянев, подкосились, и он схватился рукой за дверной косяк, чтобы не упасть, при этом выронив трость, которая с глухим стуком ударилась о пол, а затем с грохотом по нему покатилась.
— Не уходи, — тихо прошептал он.
Дазай открыл дверь и сделал шаг за порог, а Чуя осел на пол, сжав руками виски, в которых начала пульсировать жуткая боль. В глазах потемнело, но Чуе уже было всё равно: может быть, эта темнота спасёт его от мучительной боли в черепной коробке и в грудной клетке с левой стороны? Накахара прикрыл глаза, а затем почувствовал лёгкое прикосновение к своей руке, кто-то прижал его к себе, поглаживая по спине и шепча: «Что с тобой?»
Чуя уткнулся носом в тёплую грудь, его глаза застилали слёзы, и он сам не понимал откуда они взялись. Неужели из-за боли? Руки Чуи дрожали, а желудок словно скрутило узлом, сглотнув слюну и подавив позыв к рвоте, Чуя вцепился пальцами в рубашку Осаму.
— Не уходи, — снова прошептал он, а Дазай ещё крепче сжал его в объятьях.
— Никогда, — услышал Накахара и обхватил возлюбленного руками за шею. Его лёгкие поглаживания по спине успокаивали, возвращая душевное равновесие, однако боль в голове и желудке никуда не делась, как и тошнота. Дазай подхватил его на руки и перенёс на диван.
— Что с тобой? — снова спросил он, глядя в голубые глаза на этот раз с беспокойством.
— Голова, — простонал Накахара. — И тошнит ужасно, в желудке ощущение, словно я выпил расплавленный металл.
— Когда ты ел в последний раз? — задал вопрос Осаму.
— Я... — Чуя попытался вспомнить, когда это было, но не мог. В последние дни у него совершенно не было аппетита. Он что-то закинул в рот, кажется вчера вечером, но сегодня точно не ел ничего, поэтому сказал: — Вчера.
— Чуя, ты с ума сошёл? После всех травм и операций тебе нужно регулярно и правильно питаться. К тому же ты ждёшь ребёнка. Решил уморить себя голодом?
— Мне не хотелось есть, не могу же я запихивать в себя пищу через силу.
— Где твои таблетки?
— Здесь. — Накахара извлёк из кармана таблетки, и Дазай забрал их у него из руки.
— Я сейчас, — сказал он и ушёл на кухню. Вернулся он минут через пять, держа в руках поднос, на котором стояла тарелка с роллами и стакан воды, рядом лежали обезболивающие таблетки. — Сначала поёшь, потом примешь пилюлю, иначе тебя стошнит.
Чуя кивнул, и хотя аппетита у него по-прежнему не было, он откусил кусочек ролла, а когда прожевал и проглотил, тут же почувствовал облегчение в желудке, тошнота стала меньше. К тому времени, как его тарелка опустела, боль в пищеводе и тошнота прошли окончательно. Накахара принял таблетку, запив её водой из стакана.
Дазай унёс тарелку и стакан на кухню вместе с подносом, после чего вернулся в гостиную и присел рядом с Чуей на диван.
— Прости меня, — прошептал Чуя, кладя голову на плечо Осаму. — Я был таким эгоистом. Обещаю, что больше не буду устраивать сцен ревности. Если ты, конечно, не дашь повода, — добавил он, Дазай посмотрел на него хмурым взглядом, и Накахара поспешно сказал: — Я имею ввиду настоящий повод, если, скажем, я тебя с кем-то застукаю.
— Чуя.
— Я шучу. Я знаю, что тот, кто способен сделать столько ради другого человека, как сделал для меня ты, искренне любит. Я верю, что ты меня не предашь.
— Вот и хорошо, — проронил Осаму, прижимая возлюбленного к себе.
— Куда ты переехал?
— Снял более дешёвую квартиру, так как у меня осталось не так много бабла.
— Ты всё перевёл мне?
— Да.
— Я не буду спрашивать почему, потому что я знаю. Но где ты взял столько денег?
— Отсудил у Мори наследство своего отца, — ответил Осаму. — Хотел купить квартиру и забрать тебя из больницы уже туда. В наше собственное жильё, поэтому ничего тебе не сказал.
— Готовил сюрприз? — спросил Чуя.
— Да, готовил.
— А давай и правда квартиру купим, — предложил Накахара.
Дазай пожал плечами, затем произнёс:
— Скоро ты получишь наследство Мори, там недвижимости пруд пруди.
— А ты?
— Что я?
— Мы ведь в равных долях имеем право на наследство по закону. Хотя я никогда не думал о наследстве от него. Ты его сын и по праву оно принадлежит тебе.
— Да какая разница, кто из нас его получит? Главное, чтобы мы не стали главными подозреваемыми в его убийстве.
— Кстати, об этом. Ко мне полиция приходила. Они требовали тебя. Кажется, полицейский не прочь повесить убийство на кого-то из нас, а может и на обоих.
— Вполне в стиле полиции. Что ты им сказал?
— Они спрашивали, где я был в день убийства Мори и почему ты так внезапно ушёл с работы в тот же день.
— И что ты ответил?
— Что нам приспичило и мы решили уединиться, чтобы потрахаться.
Дазай усмехнулся и потрепал Чую по волосам.
— Мне сообщили о повестке из деканата, они переслали её туда. Я собирался заглянуть к тебе завтра и обговорить легенду.
— Как думаешь, полиция ничего не найдёт?
— Думаю нет. Фёдор хорошо умеет заметать следы.
— Ты знал, что он придёт тебя спасти? — спросил Чуя.
— Догадывался. — Дазай посмотрел на Чую испытующим взглядом и произнёс, отслеживая его реакцию: — Он влюблён в меня.
Как ни странно, но на лице Чуи не дрогнул ни единый мускул, он лишь сглотнул и спросил:
— Зачем ты мне это говоришь?
— Чтобы между нами не было недомолвок. Ты должен знать, что он давно в меня влюблён, и я ушёл из организации по этой причине, потому что меня не прельщали подобные отношения. Но можешь не переживать, он не встанет у тебя на пути, потому что знает, что я люблю тебя, а с ним у нас никогда больше ничего не будет.
— Ты... — Чуя и сам не знал, что хочет сказать, и Дазай, видя это, снова заговорил:
— Хочешь спросить меня о том, что я чувствовал?
— Да, наверное, — неуверенно произнёс Накахара, а затем поспешил добавить: — Но если не хочешь, не говори.
— Я ощущал себя проституткой, — ответ Осаму стал для Чуи несколько неожиданным, поэтому он он обронил:
— Дорогой проституткой.
— Безумно дорогой проституткой, — с серьёзным видом уточнил Дазай.
— Да, мало кому готовы заплатить за секс четыре ляма.
— Десять, — уточнил Дазай.
— Десять? — Чуя округлил глаза.
— Да. Я потребовал с него десять.
— Нихера ж себе. Если он на это согласился, то действительно тебя любит. И я очень рад, что он всё-таки альфа, а не омега, потому что воспринимать его иначе, как соперника, просто не смог бы.
Дазай усмехнулся, а Чуя добавил:
— Я очень благодарен тебе за всё, что ты для меня сделал. И даже за это.
— Серьёзно? Ты благодарен мне за секс с другим альфой?
Накахара фыркнул и сказал:
— Я бы сформировал это немного иначе, но суть ты передал верно. Я хочу сказать, что мало кто пошёл бы на что-то подобное ради спасения возлюбленного, даже своего истинного.
Вместо ответа Дазай накрыл губы Чуи своими и мягко уложил его на диван, лаская лицо пальцами и ощущая руки любимого на своей спине.
— Я люблю тебя, — прошептал Накахара, когда Осаму разорвал поцелуй. В дверь тактично позвонили один раз, хотя у Одасаку и был ключ.
— Поедем домой? — спросил Дазай, всё ещё продолжая лежать на Чуе.
— А как же больница?
— Тебе там не осточертело?
— Осточертело.
— Завтра в больницу поедем, а сегодня домой.
— С тобой хоть на край света, — проговорил Накахара и сел на диване, после того, как Осаму с него встал.
Дазай уже собирался пойти открыть дверь, когда Чуя вдруг айкнул.
— Что случилось? — обеспокоенно глядя на возлюбленного, спросил Осаму.
— Что-то здесь. — Накахара приложил руку к своему животу.
— Что там? Колет? — Дазай подскочил к Чуе и поспешил снова уложить его на диван.
— Нет не колет. Он толкает меня изнутри? — Казалось, Чуя был удивлён, конечно, он слышал, что после четырёх месяцев беременности ребёнок начинает толкаться в утробе, но сам-то ничего подобного никогда не испытывал, и это было как-то неожиданно и в то же время прекрасно. Накахара поднял взгляд на Осаму, который тоже положил руку на его живот и улыбнулся, когда ребёнок снова толкнул его изнутри. Приподняв одежду Чуи, Осаму приложил ухо к его животику и какое-то время прислушивался к толчкам и звукам, доносившимся из живота любимого, затем поцеловал его в пупок и отстранился, после того, как в двери снова позвонили.
— Это прекрасно, — с улыбкой сказал он. — Но нужно идти открывать.
Осаму прошёл в коридор и впустил в дом хозяев квартиры.
— Извините, если помешали, — произнёс Анго. — Но Нэо капризничает, кажется он приболел.
— Помирились? — спросил Одасаку, после того как Чуя вышел из гостиной, опираясь на трость и взял Осаму под руку.
— Ну а куда мы денемся? — с улыбкой глядя на возлюбленного, проговорил Дазай, целуя Чую в губы. — Мы домой поедем. Спасибо за гостеприимство.
— Обращайтесь, — ответил Ода и закрыл за Чуей и Дазаем дверь.