Часть 8
***
Парни провели весь день у реки: жарили мясо, пили вино, купались и предавались любовным утехам то на берегу, то в воде. С каждой минутой, проведенной рядом с Дазаем, Чуе казалось, что он влюбляется в него всё больше. Накахара знал, что потом пожалеет об этом, и лучше бы остановиться сейчас, пока не поздно, но он не мог. Просидев на природе почти до ночи, любовники, наконец, отправились спать. Утром Дазай разбудил Чую поцелуем, и они снова занялись любовью.
Ближе к обеду Дазай куда-то ушёл, сказав Чуе, что у него есть какие-то дела в городе. Накахара ему несколько раз звонил, но Дазай не брал трубку. Чуя был, словно на иголках: перед мысленным взором представали красочные картины, как Дазай трахает какого-нибудь омегу, и его просто распирало от злости и ярости, тем более, если учесть, что Осаму не отвечал на его звонки.
— Вот же сволочь! — ругал любовника Чуя. — Какой же я идиот! Да как я мог влюбиться в такого, ведь знал, что он подонок.
— А ты думал, что он тебе ответит взаимностью? — неожиданно послышался сзади голос Акутагавы. Чуя сидел на диване в гостиной и резко обернулся на звук. — Он бросит тебя так же, как и меня, когда найдёт новую игрушку.
— Что? — Чуя подскочил с дивана и зло посмотрел на Акутагаву. — Да как ты смеешь?!
— Смею, — спокойно произнёс тот. — А тебе бы я посоветовал держать себя в руках и быть со мной повежливее, если не хочешь, чтобы я рассказал твоему мужу о том, что ты спишь с его сыном. И кстати, забудь про моё увольнение. Если будешь настаивать, Мори-сан узнает правду.
— Мразь! — прошипел Накахара, ему очень хотелось врезать Акутагаве, но он сдержался, опасаясь, что тот выполнит угрозу.
Рюноске усмехнулся и покинул гостиную, а Чуя, кипя от злости на него и на Дазая, пошёл в их с Мори спалю, решив попробовать уснуть.
Дазай вернулся поздно вечером, и он был нетрезв. Чуя сразу это понял, а когда Осаму попытался его поцеловать, оттолкнул того и прошипел:
— Отвали, ублюдок!
— Что случилось? — с улыбкой спросил Дазай. — Почему Чуечка не в духе?
— А ты не догадываешься?
— Нет, — Дазай пожал плечами.
— Где ты был? И почему не отвечал на мои звонки?
— А я что обязан давать тебе отчёт? Я не твой муж.
— Да пошёл ты!
Чуя толкнул Дазая в грудь и поднялся в их с Мори комнату, закрыв за собой дверь на замок. Внутри всё клокотало от бессильной ярости, а к горлу подступил какой-то колючий ком. Накахара упал на кровать, закусив зубами подушку.
Прошло какое-то время, и Чуя сам не заметил, как уснул, а проснулся он от того, что кто-то гладил его по волосам. Открыв глаза, Чуя встретился взглядом с Дазаем.
— Что ты здесь делаешь, сволочь?! И как ты сюда вошёл?
— У меня есть свои способы.
— Убирайся!
— Ты же не хочешь этого?
— Хочу! И вообще, иди трахай Акутагаву.
— Ты действительно хочешь, чтобы я это сделал.
— Мне похуй, что ты будешь делать, проваливай!
— Ладно, — Дазай встал на ноги и направился к выходу, а Чуя смотрел ему вслед злым взглядом, хотя очень сильно хотел остановить и вернуть.
Осаму застыл на пороге и посмотрел на Чую, затем улыбнулся и сказал:
— Ты очень ревнивый, Чуя. Но ревнуешь ты зря.
— Я не ревную! — прорычал тот.
— Правда? — Дазай снова подошёл к кровати, продолжая смотреть в голубые озёра. — А как назвать эту сцену, и ту, что была раньше в гостиной?
Накахара фыркнул, ничего не ответив, а Дазай добавил:
— Я встретился со своим сокурсником, он тоже учится в Токио, а живёт в Йокогаме. Мы посидели с ним баре, выпили, а на телефоне стоял беззвучный режим. Я поставил его случайно, поэтому не слышал, как ты звонил. Сокурсник мой, кстати, не омега, он альфа, как и я.
— Да ладно, так я тебе и поверил!
— Почему ты мне не веришь? — Осаму приобнял Чую и притянул к себе, целуя его в губы. Когда поцелуй закончился, Осаму добавил: — Ну прости, что не позвонил. Прощаешь? — Дазай неотрывно смотрел в васильковые глаза, и Чуя кивнул, после чего сам поцеловал Дазая, запуская руки под его одежду.
***
На следующий день любовники проснулись в объятьях друг друга, вместе приняли душ, а затем Дазай предложил:
— Давай сходим куда-нибудь.
— Вдвоём? — переспросил Чуя.
— Конечно, вдвоём, не втроём же, Акутагаву брать с собой не будем, так и быть, — Осаму усмехнулся, целуя омегу в шею.
Чуя с подозрением посмотрел на него, спросив:
— У тебя с ним точно ничего больше не было, после того, как мы с тобой...
— Что «мы с тобой»? — невинно взглянув в лазурные глаза, спросил Осаму.
— Ну, ты понимаешь.
— Нет, не понимаю, — весь вид Осаму выражал искреннее удивление.
Накахара толкнул Дазая в плечо, прорычав:
— Хватит валять дурака, Дазай! Отвечай честно.
— Чу-уя, ты так мило ревнуешь.
— Я не ревную, — буркнул тот, на что Дазай лишь усмехнулся, а когда Накахара снова толкнул его в плечо, одарив злым взглядом, поднял руки вверх, произнеся:
— Ладно, ладно, ничего у меня с ним больше не было и не будет, пока ты рядом.
— А там?
— Где там?
— В Токио. У тебя там кто-то есть?
— Нет, — бесстрастно ответил Осаму, однако Чуя смерил его испытующим взглядом, проговорив:
— Врёшь. Мы с тобой трахаемся, как ненормальные по восемь-десять раз в день, из чего я уже сделал для себя некоторые выводы.
— Какие? — Осаму удивлённо приподнял вверх левую бровь.
— Ты очень легко возбуждаешься и для, тебя очень важно быть сексуально удовлетворённым. Поэтому не рассказывай мне сказки, про то, что десять месяцев в году у тебя воздержание.
— У меня там нет никого, с кем могло бы быть что-то серьёзное.
— Значит, есть кто-то, кого ты просто трахаешь?
Осаму пожал плечами.
— Ну к чему эти вопросы, Чуя?
— Хочу знать.
— Для чего? Тем более, что у тебя тоже кое-кто есть.
— Это совсем другое.
— Ладно, давай не будем об этом.
Накахара тяжело вздохнул и произнёс:
— Давай.
— Так что, сходим куда-нибудь?
— Куда? И не опасно ли это? Вдруг нас кто-нибудь увидит вместе и расскажет твоему отцу?
— А поехали в Токио. Там тебя никто не знает, да и у моего отца в столице не так много знакомых.
— Поехали или полетели?
— Поехали на моей машине.
— Кстати, почему ты не ездишь на ней в Токио, когда учишься?
— Я редко там куда-то выхожу. Квартира, которую я снимаю, находится рядом с универом, машина мне там особо не нужна.
— Ясно, — произнёс Чуя. — Будем собираться?
— Будем, — с этими словами Дазай высвободился из объятий Чуи и, чмокнув его в щёку, поднялся с постели.