...

«И кто из нас больной если ты всё ещё со мной?»

~~~

Голова гудела после выпитого ночью, но в целом Лиса чувствовала себя намного лучше.

На бархатном стуле у письменного стола одиноко висел темно-синий мужской пиджак, забытый своим хозяином. На ковре осталось несколько мокрых пятен от пролитой выпивки, одна из пустых бутылок валялась прямо у Лалисы в ногах, и она спихнула её на пол, выпрямляясь и подтягивая одеяло к подбородку.

Немного поразмыслив, она заглянула под своё пуховое укрытие, лишний раз убеждаясь в том, что спала в пижаме. Смутно помнила, как переодевалась, но дурацкая розовая пижама с медвежонком  — хороший знак.

В дверь настойчиво постучали. Прежде, чем открыть, посмотрела в глазок, и настроение окончательно растворилось в воздухе.

— Ты чего приперся? — громко спросила она, чтобы посетитель мог её слышать через толщину двери.

— Хотел пожелать доброго утра, — откликнулся бодрый мужской голос.

— Считай, что пожелал. А теперь пока.

— Я кофе принёс, — ответил мужчина, улыбаясь и тряся картонным стаканом с логотипом ближайшей кофейни.

— Я вижу, — буркнула Лалиса. — И зачем? Я думала, мы договорились.

— Да, этот момент я помню хорошо.

— Видимо, не очень, раз сюда приперся, — недовольно фыркнула девушка, прижимаясь спиной к двери и раздумывая, стоит ли открывать. — Хосок , мы решили, что прошлая ночь…

— Была глупостью, — продолжил мужчина. — Можно, я хотя бы пиджак заберу?

— Это предлог?

— Я просто люблю свой пиджак. Да брось, открой, — уговаривал Хосок, и Лиса сдалась. Она повернула замок и толкнула дверь, скрещивая руки на груди и демонстрируя своё негодование.

Хосок растянулся в дружелюбной улыбке и шагнул внутрь, протягивая Манобан стакан с кофе.

— Тебе идёт розовый.

— Ты мне это уже говорил. Все, теперь я могу спокойно собраться в… по делам?

— Тебя ведь не Мия зовут, да?

— Плюс тебе за догадливость. Спасибо за кофе, но тебе пора .

— И своё настоящее имя ты мне не скажешь? — догадался Хосок.

— Не скажу.

— Ладно. Тем веселее. Кстати, было круто, — мужчина неторопливо направился к выходу, делая глоток кофе из своего стакана. — Спасибо тебе, Мия или кем бы ты не была.

— Мне тоже было весело, — честно призналась Манобан. — Удачи тебе с ней.

Хосок сдержанно поцеловал девушку в щеку и вышел в ярко освещённый коридор, но остановился, когда Лалиса уже собиралась закрыть за ним дверь.

— Стой, — попросил он. — Я завтра улетаю обратно в Нью-Йорк, но если тебе понадобится моя помощь, можешь смело мне позвонить. Помогу, чем смогу.

— У меня нет твоего номера, — пожала плечами Лиса.

— Есть. Ты вчера его записала. Оба моих номера. Кажется, не у меня одного проблемы с памятью, — мужчина подмигнул и уверенной походкой двинулся в сторону лифта.

Лиса закрыла дверь и усмехнулась, с толикой стыда и веселья вспоминая прошедшую ночь.

*Прошедшая ночь *

Лиса заливисто, громко смеялась, распластавшись поперёк кровати. Затянулась слишком сильно и закашлялась, передавая наспех скрученный косячок мужчине.

— Они двигаются, — монотонно протянул мужчина, вытягивая руку к потолку, словно в попытке дотянуться до него пальцами. — Ты видишь?

— Ты бы видел своё лицо, — снова рассмеялась Лалиса, хватаясь за живот, чувствуя, как мышцы сводит от безудержного смеха. — Ты… Блять, я не могу.

Он вскочил с кровати и устремился к плазменному телевизору, пугая Лалису своей решимостью.

— Ты что делаешь?

— Мы должны танцевать, — восхищенно прокричал новый знакомый, расплывчатым взглядом изучая покрасневшее лицо девушки. — Твой прикид… Эта пижама с медвежонками просто супер!

Манобан громко прыснула, сгибаясь пополам и заливаясь смехом с новой силой.

— Охренеть тебя накрыло, — с трудом выдавила она, наблюдая за тем, как мужчина с трудом концентрирует внимание на музыкальной системе. Он прислушался, а затем начал танцевать, да так нелепо, что Лиса едва не задохнулась в истерике. — Пожалуйста, — взмолилась она сквозь слезы и смех. — Прекрати это делать.

Но Хосок, именно так звали двадцати шести летнего бизнесмена из Нью-Йорка, принялся вытанцовывать брейк-данс, совершенно не попадая в ритм. Лалиса пожала плечами, принимая условия вечеринки, и присоединилась к танцу, чувствуя приятную расслабленность во всем теле.

Они танцевали, игнорируя настойчивые стуки в дверь и требования сделать потише, до тех пор, пока усталость не взяла вверх, а наркотик постепенно не утратил свою власть над сознанием. Тогда Лалиса плюхнулась на пол, прижавшись спиной к кровати, и откупорила бутылку дорогого виски, не желая сегодня возвращаться в реальность. Хосок уселся напротив, задыхаясь от усталости после энергичных движений.

Разговор завязался сам собой. Чон Хосок рассказал о своей финансовой компании, которая перешла к нему после смерти отца, о своих непростых отношениях с секретаршей. Он говорил, и каждое его слово было полно зверской усталости и отчаяния. Такие разные, но именно в этот момент Лиса чувствовала их сходство. Позволила ему высказаться, зная, что иногда поговорить с незнакомым человеком — лучшее лекарство от душевных тревог.

— А я вообще мечтал стать певцом , — подытожил Хосок , принимая из рук девушки бутылку с янтарной жидкостью.

— Почему не получилось? — спросила Лалиса.

— Отец с детства готовил меня. Всю свою жизнь считал, что мое увлечение — глупость и трата времени. И вот мне двадцать шесть, я владелец крупнейшей компании Нью-Йорка, моя любимая выходит замуж за другого, а я сижу в номере у незнакомой девушки и изливаю ей душу, вместо запланированного секса. И да, я даже не хочу знать, сколько тебе лет.

Лиса рассмеялась и прикурила тонкую сигарету, рассматривая мужчину напротив себя.

Совсем не похож на…него.

Манобан передернуло, словно от удара током, и сигарета выскользнула из пальцев, приземляясь на ногу и прожигая насквозь пижамные штаны. Она быстро подхватила её и стряхнула маленький уголёк, чувствуя на себе рассеянный, но любопытный взгляд мужчины.

— А какова твоя история?

Лиса вопросительно вздернула бровь, потирая обожженную ногу ладонью.

— Ты была расстроена, когда я тебя увидел. А это, открою секрет, самая легкая добыча для мужчины, которому нужен случайный секс. — Хосок сделал глоток и передал бутылку девушке, которую она охотно приняла, чувствуя, что выстроенные защитные баррикады вот-вот разойдутся по швам. — Давай, выговорись. Станет легче. Вот мне стало. Это ведь просто, учитывая, что мы вряд ли когда-либо увидимся снова.

— Обещаешь?

— Обещаю, если вдруг встречу тебя , пройду мимо.

Манобан улыбнулась и сделала несколько обжигающих глотков виски, собираясь с мыслями.

— Моя жизнь катится в блядскую пропасть на бешеной скорости, и я не знаю, как это остановить. Когда мне кажется, что хуже уже не будет, эта вселенная доказывает мне обратное. Я пытаюсь убедить себя, что со всем справлюсь, но, честно говоря, пока ничего не выходит. Совсем. — Лалиса сделала паузу, дрожащими от волнения пальцами поджигая ещё одну сигарету. — Чтобы оплатить три ночи в этом номере, мне пришлось продать почти все свои украшения. Домой я не могу вернуться. Не могу жить под одной крышей с собственными родителями. Мой отец спит с моей лучшей подругой, а матери просто плевать, потому что она вечно в говно пьяная. Я не помню, когда в последний раз видела её трезвой. Мне было четырнадцать, когда её впервые забрали на скорой с отравлением. Отец тогда даже не приехал в больницу. — Лиса не заметила, как предательские слезы солеными дорожками заструилась по щекам. — Возможно, в тот день я окончательно вжилась в роль. Из светлой девочки, играющей на рояле, я превратилась в оторву и наркоманку. Полицейский участок стал моим вторым домом, а дорожка кокса — главным атрибутом любой вечеринки. Папе было все равно. Он просто смотрел, как я падаю на самое дно, и я упала. Я уже не знаю, где я настоящая. Было ли хоть что-то в моей жизни по-настоящему? Дружба, семья — фальшивка. Все, во что я верила — ложь. Я больше так не могу, но если хоть на мгновение дам слабину, меня раздавят, и только…

Манобан запнулась, вспоминая о Чоне, чувствуя горячую пульсацию в груди.

— И кто он? — аккуратно спросил Хосок, старательно делая вид, что остался равнодушен к её истории.

— Никто, — быстро отмахнулась Лалиса, утирая слезы и перебивая вспыхнувшую боль горьким дымом сигареты. Хосок не сводил с неё требовательного, выжидающего взгляда, и она закатила глаза. — Ладно. Просто один мудак, который неожиданно свалился на мою голову. И нет, о любви и речи быть не может. Мы пару раз переспали, и на этом все. С ним даже говорить невозможно. Он неуравновешенный, агрессивный и замкнутый. Постоянно меня посылает и оскорбляет. Да я слово «дура» слышала чаще, чем собственное имя. Но, самое отвратительное, что этот чертов бандит — единственный человек, рядом с которым я чувствую себя собой.

— И? — вкрадчиво протянул мужчина.

— И все. Больше ничего, понимаешь? Да я готова убить себя за то, что даже сейчас волнуюсь о его заднице. И не смотри на меня, как на влюблённую идиотку.

Хосок поднял открытые ладони, изображая невинность и слегка ухмыляясь.

— Я серьезно.

— Ты кого пытаешься убедить? Себя или меня? — подколол Хосок.

— Ой, да катись к черту, — взвилась Лиса. Она дотянулась до своего кроссовка и кинула его в сторону мужчины. Он мастерски увернулся, разбавляя легкую музыку своим бархатистым смехом. — Лучше разберись со своей секретаршей.

— Давай просто напьёмся.

*Настоящее время*

Манобан проигнорировала злорадные смешки и несколько жестоких оскорблений со стороны бывших друзей, усаживаясь на своё место рядом с Чимином
. Она показала Чонину средний палец, не отрывая взгляда от доски, где пожилая учительница  выписывала задачу из своей старой книги.

— Как ты? — тихо спросил Пак.

Чеён обернулась и бросила на подругу сожалеющий взгляд, словно безмолвно извиняясь за все произошедшее.

— Я в порядке, — ответила Лалиса, бездумно наблюдая за движениями преподавателя. —

— Я смог уговорить её лечь в клинику. Она согласилась, при условии, что отец ничего не узнает.

— Хорошо, — равнодушно буркнула Манобан.

— Лис, ей правда очень жаль.

— Да неужели? А, может, ты просто не замечаешь, какая она сука? Пак Чеён я знаю с детства, и уж поверь мне, Чимин, она никогда не признается в чувствах к тебе, как бы ты не старался.

Пак недовольно насупился.

Лиса бросила мимолетный взгляд на пустующую последнюю парту, чувствуя, как не покидающая её тревога с новой силой впивается когтями в сердце.

— Я слышал, директор  его отстранил, — прошептал Чимин, словно прочитав её самые беспокойные мысли.

— Его выпустили? — спросила Лалиса.

Пак отрицательно покачал головой.

— У него нашли полный мешок незарегистрированного оружия.

— И что теперь с ним будет?

— Понятия не имею, — пожал плечами Чимин. — Это вся школа обсуждает. Дженни и Юнги говорили что-то о деньгах, а потом уехали. Ещё до начала уроков.

Лиса нервно закусила губу, пряча сжатые кулаки под партой. Её затрясло, словно в лихорадке, а воображение щедро нарисовало несколько вариантов развития событий, и ни в одном из них Чонгук не выходил на свободу.

Манобан вскочила, нарушая тишину скрипом стула и привлекая к себе внимания всего класса, включая преподавателя.

— Мисс Манобан, желаете выйти к доске и решить задачу?

— Извините, — буркнула Лиса и, схватив свою сумочку со спинки стула, быстрым шагом двинулась к выходу, приковывая любопытные взгляды и вызывая недовольство учительницы.

Лалиса залетела в свой номер и бездумно схватила бархатную коробочку с колье. Она действовала на автомате, до конца не осознавая, что делает. Поймала такси и доехала до ближайшего ломбарда, где без сожаления продала дорогое сердцу украшение, даже не взглянув на него в последний раз. Выручив ничтожную сумму за эксклюзивную драгоценность, Манобан добралась до полицейского участка.

Она до отвращения хорошо знала это обшарпанное здание, со стойким запахом табачного дыма, с несколькими камерами, за решетками которых проводила по несколько часов, пока её не забирал отец. Мужчины в форме, занятые обсуждением покупкой автомобиля одного из них, как по щелчку пальцев обернулись, когда Лалиса прошла внутрь, отстукивая каблуками быстрый ритм. Офицер удивленно усмехнулся, замечая знакомую бунтарку, что впервые оказалась в участке по собственной воле.

Продолжение следует..

                       Прода 45⭐ и 25💬