Глава 19. Получится.
Аделина
Тони говорил по фактам, даже если казался подозрительным. Только директрисе это было на руку, хотя изначально я подозревала Сэм. Теперь даже немного стыдно перед ней, хотя, наверное, и она подозревала меня в связи с заявлением о Маркусе.
— Что ты предлагаешь? — спросила Сэм.
Тони откашлялся, расправил плечи, словно готовясь к бою, и заговорил:
— В конце учебного года баскетбольная и бейсбольная команды традиционно сражаются с командами из других городов. Я, как капитан баскетбольной команды, убежу своих парней саботировать важный матч.
Я, кажется, поняла, что он имеет в виду.
— Если вы не будете играть, это нарушение правил, и директриса лишится крупных спонсоров для дальнейшего развития школы.
— И не сможет закупить новые книги для библиотеки, — добавил Тони, с плохо скрываемой усмешкой.
— Мы собираемся её шантажировать? Чтобы она оставила нас в покое?
— Нет, — покачал головой Тони, пока остальные хранили молчание. — Мы предложим ей принять ваш план.
— Какой такой наш план? — Алекс прищурился, по-деловому закинув ногу на ногу и не сводя с Тони неодобрительного взгляда.
— Я не знаю, но, судя по вашему напряжённому и подавленному виду, ваш план трещит по швам.
— Мы хотели привлечь Мартенса, — тихо сказала Ясмина.
— Зачем? Чтобы все подписали вашу петицию?
— Мы собирались поднять бунт, чтобы в школе выделили отдельные комнаты для молитв. Это стало бы большим успехом для всех, ведь школа привлекла бы новых спонсоров.
— Если мы поднимем бунт без той огласки, что обещал Мартенс, ничего не выйдет. Слух о нашем протесте не выйдет за пределы нашего города, — отрезал Алекс.
— Но он ведь согласился? — переспросила Сэм.
— Да, он сказал, что если это необходимо, то нужно провести раздельные мероприятия, без смешения полов.
— Тогда разделим девушек и парней, — воодушевилась Сэм. — Принудим директрису шантажом, как предложил Тони, и распространим наш протест по всей Франции.
— Чтобы мы наконец-то могли молиться не где попало, — радостно воскликнула Ясмина.
— А зачем нам вообще была нужна Майла? — вдруг спросила Сэм, нахмурившись.
— Чтобы найти отправителя того видео, из-за которого мы сейчас в таком дерьме, — ответил ей Алекс.
— Теперь это бессмысленно, если всё подстроила сама директриса.
— Проблема в другом, — начал Тони, и мы все раздражённо вздохнули, услышав это злосчастное слово.
— Когда же эти проблемы закончатся? — закатил глаза Алекс.
— Нам нужно убедить ещё и Саймана.
— Он ни за что не согласится, — невинно захлопала глазами Сэм.
— Зачем нам его убеждать? — спросила я, недоумевая.
— Он капитан бейсбольной команды.
— Это необязательно. Убедив директрису шантажом, мы не оставим ему выбора, — пожала я плечами.
— Согласен, — одобрил Алекс.
***
Мы сидели в кабинете директрисы. Всё как тогда, в самом начале. Ясмина, я и Алекс. Последний застыл у окна, направив задумчивый взгляд в окно, пока директрисы не было. А её помощница, сидя на директорском месте, одаривала нас взглядом, полным раздражения и нескрываемого презрения.
Когда мы потребовали встречи с директрисой, нам сначала отказали, но после настойчивого "давления" выяснилось, что её попросту нет в школе.
Остальные ребята занимались делом: кто плакаты закупал, кто лозунги придумывал, кто план дальнейшего "хаоса" составлял. Часы отсчитывали секунды, барабаня по нервам. Ноги сами собой начинали выбивать чечётку по полу. Невыносимо хотелось действовать, а не сидеть сложа руки.
Только я успела об этом подумать, как в кабинет ворвалась директриса.
— Надеюсь, у вас есть доказательства своей невиновности, девочки, иначе мне придётся вас отчислить.
— В этом нет необходимости, — отрезала я, стараясь казаться невозмутимой.
Помощница директрисы мигом вышла из кабинета, оставив нас четверых наедине.
— Мы можем договориться, — добавил Алекс.
— Мистер Бредли, можете сесть, — сказала директриса.
— Нет, я постою. У меня много забот, в отличие от вас, — в шутку парировал он, но к концу фразы его голос утратил ироничные нотки, став серьёзным и даже немного угрожающим.
— Мы не хотим, чтобы нас отчислили, — начала я.
— Кто бы хотел, когда до окончания школы остаётся меньше трёх месяцев.
— Поэтому мы пришли договориться.
Директриса часто заморгала, затем отложила бумаги, которые до этого делала вид, что читает, и сосредоточила всё своё внимание на нас, выжидая моих дальнейших слов.
— Мы хотим устроить митинг. С вашего согласия, разумеется, потому что без него мы не хотим этого делать.
— Хорошо, если это так. Зачем нам бунт и лишнее внимание?
— Мы хотели привлечь внимание спонсоров, ради вас.
— Это привлечёт дурную славу, — она неодобрительно покачала головой.
— Зато причина более чем уважительная. Верующие люди требуют отдельные комнаты для молитв, — вставила Ясмина, стараясь придать своим словам убедительность.
— Даже если причина такая... уважительная, вас никто не поддержит. Знаете, сколько в мире таких гениев, как вы, которые жаждут внимания, совершают безрассудные поступки, но всё равно остаются в тени?
— В том-то и дело, что у нас есть внимание, но нет протеста, — парировал Алекс.
Он по-прежнему стоял, скрестив руки на груди и одаривая директрису серьёзным взглядом, в котором отчётливо читалась неприязнь.
— Мартенс обещает нам поддержку и всеобщую огласку, чтобы привлечь внимание других влиятельных людей.
Директриса прищурила глаза, услышав имя известного баскетболиста. После недолгих раздумий она спросила:
— И вы хотите, чтобы я поддержала ваш бунт?
— Нет, напротив, чтобы вы делали вид, что ничего не знаете.
— Чтобы всё выглядело реалистичнее, — одобрительно кивнула она. — Признаться, ваш план произвёл на меня приятное впечатление, но рисковать я не стану. Девочки, вы отчислены.
— Что? — возмутилась Ясмина.
Я бросила на неё предостерегающий взгляд, призывая к спокойствию, а сама постаралась сохранить равнодушие, несмотря на критичность ситуации.
— По-вашему, я должна прыгать от счастья, что мою школу могут закрыть из-за глупого митинга?
— Всё будет по-другому, — заверила я.
— Но это по-прежнему слишком рискованно. Если кому-то из влиятельных людей это не понравится, я рискую потерять работу.
— Вы и так рискуете остаться без поддержки, потому что капитаны двух сильнейших команд не будут участвовать в дальнейших соревнованиях, — обратился Алекс, его голос был полон скрытой угрозы.
— Вам нечего терять, поэтому вы так говорите, — парировала она.
— Вы не будете замешаны, оставаясь в стороне. Никто и не подумает, что вы одобрили наш митинг.
Она перевела взгляд с одного на другого, затем поднялась и начала мерять кабинет шагами, цокая каблуками и сбивая наши мысли.
— При одном условии.
— Всё что угодно, — тут же откликнулся Алекс.
— Если ничего не получится, мистер Брэдли, вы тоже будете отчислены вместе с девочками, — заявила она, будто вынося приговор.
— Что? — возмутился он, нахмурив брови.
— Всё или ничего? — директриса пожала плечами, демонстрируя свою непреклонность.
Я не понимала, почему он до сих пор помогает нам, ведь ему изначально не грозило отчисление за купание в фонтане. Но, тем не менее, в ответ раздался его уверенный голос:
— Я согласен.
***
Все готовились. Сэм достала из сумки купленный флаг, алый, словно кровь, с траурной чернотой, безупречной белизной и надеждой – цветом зелени, – и белые платки с вышитыми черными узорами.
Сама Сэм обернула голову белым шарфом с черным кружевом, ставшим болезненно популярным в последнее время, эхом отзываясь на общую боль. Некоторые парни гордо укутались в флаги, и от этого зрелища сердце наполнялось трепетной надеждой. Как я поняла, инициатором являлась Сэм. Она заявила, что не нужно быть последователем ислама, чтобы выступить против бесчеловечных поступков. Знать, что в мире есть люди, готовые идти против течения, поддержать угнетенных – бесценно.
Как ни странно, первой в игру вступала Майла. По ее сигналу директриса должна была вызвать министерскую комиссию, якобы из-за готовящихся в школе митингов. Директриса, разумеется, сделает вид, что ничего не подозревает. И вот, в разгар учительского собрания появится Ясмина с известием о прибытии комиссии. Вся учительская, естественно, ринется встречать высоких гостей.
Именно в этот момент мы захлопнем все двери, превратив школу в осажденную крепость, до тех пор, пока верующим не выделят отдельные комнаты для молитв. Во-первых, эта сенсация отвлечет внимание от истории с краской и нами, и директриса забудет о нашем проступке. Во-вторых, нам больше не придется красться по углам в поисках укромного места для намаза.
Как только учителя выбегут в коридор, мы заблокируем все выходы и поднимем знамя бунта, требуя прекратить дискриминацию по религиозному признаку. Это касается не только мусульман, но и христиан, и представителей других конфессий. Каждый должен иметь право на молитву в стенах школы в любое время.
Все учащиеся были в курсе плана, поэтому операция развивалась по намеченному сценарию.
— Твой выход, Ясмина, — поторопила я, заметив черную машину, из которой выходили люди в строгих костюмах.
Она коротко кивнула и взбежала по лестнице, чтобы предупредить учителей и директрису. Как и ожидалось, директриса вылетела из кабинета первой, а за ней, перешептываясь, потянулись и остальные учителя. Зная, как Ясмина любит драматизировать, я не удивилась их перепуганным лицам. И как только учителя покинули помещение, с другой стороны появились Алекс и Тони. Третья часть плана.
— Левое крыло заблокировано, — доложил Алекс, подходя к нам.
— Я пошла закрывать главный вход, — нервно бросила Сэм.
— Я помогу, — тут же вызвался Тони и пошел следом за ней.
— Думаешь, я не справлюсь без тебя? — возмутилась Сэм.
— Я просто хочу помочь, — попытался оправдаться Тони. — Ты ведешь себя так, будто я предложил тебе руку и сердце.
— Тогда я бы отказала, придурок, — парировала она.
После этой перепалки они скрылись за углом.
— Что дальше по плану? — спросил Алекс, стоя рядом и поглядывая в окно.
Учителя, выстроившись в шеренгу, встречали комиссию. Женщина в черном костюме и двое мужчин приветливо пожимали им руки, но пройти в здание не могли – все двери были заперты и заблокированы «баррикадами». Им оставалось лишь наблюдать за нашим митингом с улицы.
— Я иду звонить в звонок, чтобы все вышли, — с хитрой улыбкой произнесла Ясмина и исчезла.
— Знаешь, — задумчиво начал Алекс, привлекая мое внимание, — какой-то сюрреалистичный вайб от всего происходящего. Никогда бы не подумал, что буду участвовать в чем-то подобном.
Я усмехнулась.
— Я тоже, — усмехнулась я. — Но больше меня удивляет то, что Ясмина и Маркус будут жить в одном доме.
— Вот это действительно смешно.
Алекс рассмеялся, пока звенел звонок, и ученики, распахивая двери, вырывались наружу, как в фильмах про зомби-апокалипсис.
— Ну, вот и началось, — с улыбкой сказал он.
Вскоре вернулись Тони и Сэм, оживленно споря о чём-то. И тогда мы разделились на две группы: мальчики – налево, девочки – направо. Таков был наш план.
Кивнув на прощание Алексу и получив в ответ непонятное подмигивание, мы скрылись за поворотом. С нами были все девочки. Сэм и Ясмина, казалось, парили от счастья, а я каждую секунду проверяла телефон. Дядя мог позвонить в любой момент с результатами маминых анализов, поэтому я волновалась вдвойне.
— Я не понимаю взрослых, — рассуждала Сэм. — Почему бы просто не разрешить нам то, что мы хотим? Вместо этого мы вынуждены устраивать митинги.
Ясмина усмехнулась, готовая взорваться от смеха, а Сэм направилась к длинному панорамному окну, чтобы достать тот самый флаг, от которого замирает сердце, и начать демонстративно размахивать им.
Ясмина подошла ко мне, чтобы показать сторис Николаса с нашей забастовкой. Следующий кадр – Николас обнимает Закира. "Маленький бро", – гласила подпись Мартенса, наверняка отправив самооценку Закира в стратосферу.
Другие девочки кричали лозунги, пока вокруг все еще звенел звонок.
Вдруг из динамиков послышался голос Алекса:
— Добрый день, многоуважаемая комиссия! Особую благодарность выражаем за ваше драгоценное присутствие. А вот директрису мы не жалуем, так что почестей не ждите. Мы всего лишь хотим, чтобы нас услышали. И не думайте, что мы тут балуемся. У нас в заложниках физрук, так что хорошенько обдумайте наше предложение.
Последовала какая-то возня, будто кто-то отчаянно пытался вырвать микрофон. Затем раздался приглушенный голос физрука:
— Он шутит. Мне ничего не угрожает. Не стоит принимать их слова всерьез. Это же дети...
— Да ладно вам, это же весело, — рассмеялся Алекс в микрофон, прежде чем его наконец-то отключили.
Я покачала головой, и на губах сама собой расцвела улыбка. Стоя в стороне от этого девичьего хаоса, я наблюдала за ликующими лицами. Кто-то смеялся, кто-то прыгал от счастья, а кто-то просто радовался возможности сбежать с уроков. Ну, то есть, большинство.
Вдруг из угла, в суете движений девушек, вышла та пухленькая немая надзирательница, с которой мы проводили время, отбывая наказание в кабинете. Она, как всегда, мило улыбнулась и протянула мне сложенный листок бумаги.
Осторожно развернув его, я прочитала:
«Я так рада, что наконец-то кто-то поднял эту тему. Мне всегда было сложно найти время для молитвы и чтения Библии, но теперь я буду специально выделять время для благодарности Богу».
После этих искренних слов и ее лучезарной улыбки я наконец-то поняла, что все это было не зря.