Мрачность тьмы и яркость света

Когда клинки стали наручами, а сам принц выжитым лимоном повалился на пол, Риверх позвал лекарей, чтобы те осмотрели Дарена, хотя уже и сам прекрасно знал, что ему они не смогут помочь. Врачевателям Сильха сказал, что принц ни с того, ни с сего потерял сознание. Не разглашать их маленькую тайну о волшебных наручах попросил Скайфул, пока сам не поймет что это за штука и как она работает, когда его обессиленное тело с пола поднимал Верховный Воин, усаживая на стул до прихода лекарей.

Со здоровьем у него изменений не прослеживалось, но престолонаследника мучала ужасная слабость, так и тянуло лечь на кровать и провалятся на ней всю оставшуюся жизнь. Лекари это оправдывали переутомлением правительскими делами, которые для двадцатилетнего юноши слишком тяжелый груз на плечах, и моральным истощением, заработанным из-за переизбытка эмоций и чувств.

Владыка услыхав о состоянии ненаглядного сына, бросил все свои дела и прибежал к Дарену в покои. Ллойд Пятый выглядел и вправду обеспокоенным, с яростью начав трясти главного лекаря за шкирку, во все горло крича, что принца завтра же должен бегать как жеребец. Скайфул поморщился от режущих слух криков отца, но что-либо сказать не было сил.

"И куда делась вся мощь и сила, которая меня заполоняла, когда я надел наручи? Сейчас я чувствую себя червяком раздавленным человеком и размазаным по земле, чем всемогущим разрушителем", - думал принц не имея шанса даже поднять руку. Силы до такой степени покинули его тело.

Владыка, подобно бабочке, неустанно "порхал" над сыном, обеспокоенно бормоча под нос обвинения в свой адрес, ведь он взвалил на сына столько ответственности, которые по сути не могли так утомить, и к тому же это будущая работа Дарена, к которой он должен привыкать. Но, повелитель так не думал, все расхаживая по комнате Скайфула с прискорбным и подавленным видом.

В конце концов, он заключил, что освобождает Дарена от обязательств престолонаследника и будущего владыки на неопределенный срок, пока тот полностью не выздоровит, и, походя на маленький штурм, владыка поспешно покинул покои сына, как и появился.

К освобождению от обязанностей Скайфул отнеся как-то нейтрально, будто его сейчас вообще ничего не заботило, кроме как боли в груди и усталости.

Как бы странно это не прозвучало, но боли начались после того, как с его запястий сняли наручи. А состояние продолжало ухудшаться. Но, надеть их назад не было сил. Да, что там таить, глаза принц открывал через силу, а они наливались свинцом все тяжелея и тяжелея. Дарена мучало ощущение, что в груди образовалась дыра, пожирающая его извнутри, забирая силу.

Адэдис ворвалась в покои брата на второй день его лежащего положения, без стука и разрешения. Благо на тот момент Владыки не оказалось в покоях принца, а то отругал бы ее, за не воспитанность и не уважение к будущему владыке. Ллойд Пятый всегда требовал уважение и любовь к престолонаследнику, даже не задумываясь, что их нужно заслужить, а не вытрясти из людей.

Принцесса выглядела всполошённой, волосы растрепались, будто всю дорогу она бежала сломя голову. А грудь тяжело и часто вздымалась подтверждая догадки. Кислорода ей явно не хватало, из-за чего Адэлис пришлось глотать воздух ртом.

- Ади..., - тихо, почти безжизненным голосом проговорил принц, смотря на сестру с чуть приоткрытыми глазами.

Дарену прошлой ночью стало совсем плохо, бросая то в дрожь, то в жар, из-за чего всю ночь лекари не отходили ни на шаг от кровати наследника, а Владыка просидел держась за руку сына до утра. Лишь с рассветом ушел и то только потому, что были неотложные дела.

Младшая Скайфул захлопнула за собой дверь и оперевшись ладонями о колени, попыталась отдышаться. Поняв, что отдышка так просто не покинет ее, выдохнув принцесса подошла к кровати брата, чтобы беспордоно отпихнуть в сторону его тушку и лечь рядом с ним, прижавшись лбом к крепкому плечу.

Если бы только она услышала раньше, то прибежала бы к брату в ту же секунду. О плачевном состоянии престолонаследника принцессе сообщил Дастин, которого просветил в дело Вилмар, узнавшего все от отца. Услышав о брате, Адэлис сорвалась с места, со всех ног бежав к тому, кто являлся последним родным человеком в мире, ценящим и любящим ее, не считая Дастина, крики которого она уже не слышала бегая по коридору к покоям Дарена.

Покои Адэлис были на первом этаже западного крыла замка, когда покои наследника и Владыки находили на четвёртом. Западное крыло первого и четвертого этажей называли "Владыческими покоями", где жили всего три человека, принадлежащие к этому роду. Остальные двадцать комнат либо пустовали и служили для приема гостей из Владыческих кровей других кланов, либо были переделаны под библиотеку или комнату для музицирования. В основном, Адэлис не покидала свои покои, и лишь иногда выходила на прогулку в сопровождении брата или кого-нибудь еще.

Дарен был рад видеть сестру, из-за чего молча наблюдал за ее действиями и даже не пикнул, когда она как-то небрежно толкнула его, освобождая себе место, которого имелось в достатке на двухместной кровати.

Старший Скайфул в жизни сильно любил и дорожил, наверное, лишь сестрой. Отец принца раздражал излишним вниманием и попечительством, от чего Дарен отмахивался как от назойливой мухи, потому к нему не мог чувствовать ничего кроме равнодушия. А иногда и вовсе неприязнь, сопровождающееся желанием прибить эту муху. Дастином и Вилмаром принц дорожил по-своему. В какой-то мере защищал от нападков отца, который был готов казнить тех из-за дружбы сына с ними. Принц поддерживал любую безумную идею рождающуюся в светлой голове Вилмара, с детства жаждущего приключений и постоянно навлекающего на них всех беды.

Была еще Иона Сильха, которая не оставляла Дарена в покое. Она не осознанно душила принца своей безответной любовью. Престолонаследника пробирала дрожь отчаяния, когда его уха касался писклявый и слишком громкий голос сестренки Вилмара. Конечно, Скайфул дорожил другом, но терпеть его сестру не было ни сил, ни желания. Пытаясь не казаться излишне грубым и холодным, что было в стиле Дастина, принц любезно увиливал от разговоров с Ионой, постоянно находя отговорки, лишь бы не разговаривать с ней. А она продолжала наивно надеяться на взаимность чувств.

Дарен собрав все силы в кулак, заставил себя приобнял сестру за плечи, хоть это и вышло нелепо и хило. Младшая Скайфул прижалась к груди брата лицом, даже не задумавшись, что ему может быть больно из-за страз короны закрывающую ее глаза, и левой рукой обняла юношу за талию. Повернув голову, или скорее уронив ее, в сторону Адэлис, Дарен зарылся длинным, с еле заметным горбиком, носом в волосы сестры. Принц сделал вдох, вдыхая сладкий запад хивилы* исходящий из светлой макушки принцессы. Такой родной и излюбленный, что кружилась голова.

*Хивила - это приятно пахнущее растение с огромными цветами, из которых выжимают сок, в дальнейшем используемый либо как мыло, либо как жидкость для мытья волос. Сок этого цветка был очень полезен для кожи, делая ее гладкой.

Хрипло, еле слышно, принц попросил: <Ади, можешь помочь надеть наручи?>

Адэлис подняла голову, будто бы всматриваясь в лицо брата, после чего она шутливо поинтересовалась: <Решил повоевать?>

Дарен, сглотнув ком застрявший в горле, хрипло ответил: <Это может прозвучать странно...>, он закашлял из-за сухости во рту. Адэлис, как самая заботливая младшая сестра, вскочила с места и налила в глиняную пиалу немного воды. Принцесса помогла принцу сесть, который пролежав в ппостели двое суткок, успел набраться немного сил, хвативших лишь сесть и удерживать корпус в вертикальном положении, дабы не упасть назад на манящие своей мягкостью подушки. Протянув пиалу с водой Дарену, Адэлис поправила задёрнувшийся подол не долиной серой туники, доходящей до середины бедер, под которую надела черные атласные штаны заправленые в высокие, такого же цвета как и туника, сапоги чуть выше колен.

Дарен осушил любезно протянутую сестрой пиалу, а после еще одну. Облизнув сухие потрескавшиеся губы, поблагодарил Адэлис и продолжил объяснять: <...я чувствую, что если надену эти наручи, то определенно пойду на поправку и эта боль в груди уйдет>.

Адэлис непонимающе нахмурилась, что не увидел принц из-за короны, но поверила брату, даже не став более распрашивать. Дарен был единственным человеком, которому она безоговорочно доверяла. Она бы ему поверила, даже если принц сказал, что птицы не умеют петь, а в пустыне тает снег.

Взяв с прикроватной тумбочки в маленькие ладошки наручи, она на четвереньках подползла к престолонаследнику, который лежал по середине огромной кровати и осторожно надела их на его руки.

На этот раз наручи не повели себя как в первый раз, оживая и подстраиваясь под размер руки юноши, так как они сохранили новую форму, будто запомнили нового хозяина. Старший Скайфул чуть отстранился от сестры, выставив руки перед собой в другую сторону от Адэлис, дабы не поранить ее клинками, которые как он думал, должны были вот-вот материализоваться.

Какого же было разочарование принца, когда наручи сохранили свою форму без намека на волшебные свойства. Тогда престолонаследник посмотрел на свою кожу и тут ничего. Нахмурившись Дарен уронил руки на колени и негодуя начал анализировать свои ощущения. Прилив сил слабо чувствовался, но нет того могущества.

Принц почувствовал как постепенно волна приятных ощущений, разливается по всему телу, заставив каждую мышцу расслабиться, а его самого обмякнуть и уронить корпус на мягкую постель. Карие глаза смотрели в белый потолок, а на губах играла радостная, с тенью безумия, улыбка. Дарену послышался звук, словно соединили две магнитные части пазла. Но он не понял, это прозвучало на яву, или все же померещелось?

Умение находить нужные вещи, будучи слепой от рождения, ввергал в шок окружающих. Но, никто не догадывался, что отчасти, в ее умении контактировать и ориентироваться в пространстве, была заслуга Дарена, который с энтузиазмом работал над сестрой, говоря, что и где находиться, а также помог развить шестое чувство, которое, впрочем, и так хорошо был развит у незрячих.

Вдруг Адэлис схватилась за сердце, которое забилось о ребра, подобно бешеному псу, бьющемуся о решетки клетки в поисках выхода. Тонкие брови поползли к переносице от непонимания, чем же была спровоцирована эта боль в груди. Тонкие пальцы вдруг нащюпали кулон, который оставался холодным даже контактируя с ее телом. Возможно, принцесса сходила с ума, но ее мучало ощущение, словно кто-то из нее выкачивают силу, а вместе с ним и что-то ценное, незаменимое.

Каждую ночь Адэлис мучали кошмарные сны, в которых она видела другой клан, незнакомых людей и будто бы чужие воспоминания, преследовавшие её с рождения. А с появлением кулона, картинки начинали обретать четкость и реалистичность. Лица людей оставались размыты, а голоса звучали издалека.

Сны почти всегда имели одинаковую сюжетную линию, все начиналось красиво, как в сказках, где царит гармония и любовь, а заканчивались разрухой, морей крови и ласкающим слух голосом юноши, слова которого звучали не разборчиво и еле слышно на фоне предсмертных криков людей. Однако, казалось он повторял чье-то имя: "...Лия...Лия..."

Лицо юноши, как впрочем и у всех остальных, было размыто, но Адэлис отчетливо почувствовала необъяснимую тягу, будто он именно тот самым, кто был предназначен по судьбе, который непременно ранит, искалечит, чтобы после стать лекарством от всех бед.

Принцесса улыбнулась брату, скрывая боль и, ползя к краю кровати, сказала, что зайдет наведать его вечером, когда Дарен, как сказала Адэлис, был обязан чувствовать себя хорошо и бегать по комнате, ибо она сама займется лечением престолонаследника.

Варить лечебные зелья младшая Скайфул училась у самого лучшего лекаря в стенах замка, потому запросто могла сварить брату отвратно пахнущую жидкость, вкусом напоминающую почву.

Дарен сглотнулся, широко распахнул глазища от страха, вспомнив тот вкус, который запомнился будущему владыке еще с детства, когда тот тяжело заболел и слегся, а сестра воинственно решилась взяться за лечение брата. Принц для себя твердо решил, во что бы то не стало встать на ноги до вечера ибо придётся травится заботой сестры.

Как принц и хотел, поправился к вечеру и чувствовал себя как новенький, когда в его покои постучалась Адэлис, неся в руках поднос, с отвратно пахнущей жидкостью.

С красивого лица Дарена слетела улыбка, а глаза широко распахнулись. Несколько раз открыл и закрыл рот, как выброшенная на берег рыба, а после выдохнул, собираясь силами, чтобы промямлить подняв руки в примирительном жесте и как-то странно улыбаясь, не отводя взгляда от подноса: <Только не это...Лисенок, я уже здоров. Лечение мне никчему. Зачем нужно было утруждать себя?>

Кто бы мог предположить, что двадцатилетний будущий владыка до жути боится пить зелье? Неприязнь к жидкостям имеющим отвратный запах и какую-то непонятную слизевидную липкость, заставила шестерёнки в голове двигаться с бешеной скоростью.

Он лихорадочно искал выход из ситуации, но выговорил лишь: "Кто вообще может такую гадость пить?! Фу!"

Адэлис легкой походкой подошла к прикроватной тумбочке, чтобы положить поднос, пока старший Скайфул спиной прижимался к стене, пытаясь пройти сквозь нее, и по-детски мотал головой, пытаясь отогнать от себя странный запах "бяки".

Адэлис взяв глиняную посуду с теплой жидкостью для прилива сил, подползла к брату. Протягивая зелье, твердо сказала: <Ты должен это выпить>.

Отрицательно промычав, принц плотно сжал губы, вертя головой, во все глаза смотря на посудину в руках сестры.

Дарен: <Я никому ничего не должен! И к тому же, где Дастин и Вилмар?! Спасите помогите! Пытают! Убивают!>

Рука Адэлис дрогнула, а она сама понурила голову, как-то странно сжавшись, прижала шею к плечам. Голос прозвучал будто издалека и с скрытой горечью: <Они уехали в...ты разве не помнишь какой сегодня день?", принцесса прикусила нижнюю губу, которая начала дрожать, а из глаз была готова политься сотни слез.

Дарен потупил взгляд на полу рядом с худыми ножками Адэлис: <Сегодня ведь...Айзек...как же я мог забыть?!>

Принц в душах треснул себя по голове, а на яву лишь закрыл лицо руками. Как он мог забыть о дне, когда лучший друг покончил с собой? Да, еще и сестре напомнил...

В чайного оттенка глазах плескалась боль и сожаление, когда он посмотрел на лицо сестры. Тот год пришелся трудным для них всех. В тот день умер не только Айзек Ливерх, но и Адэлис Скайфул. Дарен помнил как она билась в истерике, разносила все вокруг себя, днями ночами плакала без умолку. После того, как истратила весь запас слез и нервов, она впала в глубокую депрессию, которая длилась год.

Адэлис хранила молчание, почти не выходила из комнаты и никого не впускала, пыталась уйти в другой мир вслед за возлюбленным, редко принимала пищу, которой было катастрофически мало для ее организма. Принцесса была моральна опустошена и истощена физически, что негативно отозвалось на здоровье. Все вылилось в то, что целую неделю провела в бессознательном состоянии, пока все кружились вокруг нее, а особенно Дарен, который держал ее за руку, будто пытаясь не отпустить в другой мир, приковав к этому, и не отходил от кровати, не желая что-либо пропустить в свое отсутствие. Боялся, что если уйдет, она может умереть.

Иногда все же принцу приходилось отлучаться по неотложным делам, дабы отец не заподозрил что-то неладное, так как он не знал о состоянии дочери. Даже бы если знал, ничего не сделал. Ведь, владыку волновало лишь здоровье престолонаследника, как бы горько это не звучало.

В такие моменты Дарена подменял Дастин, который и вправду ни на минуту не покидал покои принцессы, кроме как в уборную сходить. Ливерх даже отказался сходить принять ванную или хотя бы поменять одеяние, как бы Вилмар, который приносил другу еды, не старался уговорить, от которого за неделю начало не на шутку исходить не самый приятный запах.

Вилмар сам приходил к Адэлис разок в день и то ненадолго, чтобы спросить есть ли изменения и покормить Дастина, который тоже исхудал, так как не было желания кушать, и выглядел крайне плохо с темными кругами под глазами.

Вспоминая все это по спире Дарена пробежала капелька холодного пота, а сам сглотнулся. Повертев головой, старший Скайфул попытался выкинуть из головы воспоминания. Видеть сестру в таком состоянии он больше не желал и был готов сделать всё для этого, даже если придется переступить чужой труп.

Дарен медленно и осторожно подполз к принцессе, которая будто бы давно уже затерялась в другом мире и никак не среагировала на приближение брата. Принц грустно улыбнувшись, безмолвно взял из рук сестры посудину и отложил в сторону, а после заключил в объятия свою дражайшую сестру, которую привык воспринимать, как частичку себя, словно они одно целое, живущее в разных телах. Близнецы, ведь, и так связаны невидимой нитью, способные чувствовать чувства другого и понимать друг друга лучше, чем кто-либо.

Адэлис сначала никак не реагировала. Но, когда почувствовала теплоту рук брата обвивших ее, то обняла в ответ, уткнувшись носом в крепкое и надежное плечо.

Дарен виновато прошептал у уха Адэлис: <Прости...я не должен был...>

Адэлис, с непривычным ледяным голосом, прервала его: <Не твоя вина...Айзек причинил мне боль, а не ты напомнив о нем>.

Прошло два года, и Адэлис уже не была восемнадцатилетней девочкой с розовыми очками на глазах. Она научилась жить с болью и пустотой в груди, наконец поняв, смысл слова "жизнь"

Дарен все же выпил зелье, хоть и кривился, и бубнил, изображая позывы тошноты. Это детское поведение принца помогла снять напряжение витавшее в воздухе. А Адэлис, хоть и сдержанно, но тепло улыбалась, в мыслях подметил, что у нее самый лучший брат на свете.

(2712 слов)