|𝟏|
— Любовь с первого взгляда
требует лишь немного глупости
и много любопытства.
:неизвестный.
•ФИРАЯ•
Мою жизнь никогда нельзя было назвать скучной. Особенно, учитывая то, что я покрытая девушка, рождённая от союза новообращённого мусульманина, — русского парня-бизнесмена, и мусульманки, что родом из Южной Кореи, но корни которой уходят в далёкий Иран.
Жить в Корее в хиджабе — это весьма занятное дело, полное непредсказуемых моментов и эмоциональных переживаний. За четыре года, что ношу платок, я встретила к своей персоне немало колких взглядов, нелестных слов и угроз, которые могли привести в исполнение, если бы я не была чуточку умнее. Честно говоря, я уже давно привыкла к такому отношению, и теперь ничего уже не может меня удивить. Однотипные шутки вроде: «Ты вшей под этой штукой выращиваешь?», «Прячешь свою лысину?» и, о да, моё любимое: «Надеюсь, ты там бомбу не установила?» — уже давно не разбивают моё сердце. Раньше, когда я была чуть младше, могла заплакать из-за таких слов, но сейчас я научилась отвечать им в той же манере. И некоторым это даже нравится.
В основном, к моему платку цепляются только ровесники, и те, кто учится со мной в школе, но и их, поверьте мне на слово, достаточно. Корейцы, как правило, очень толерантный народ и многие из тех, кого я встречала довольно этично интересовались насчёт хиджаба, прежде всего сказав: «Не заденет ли вас, если я спрошу...». Но, как я уже и отметила, таких милых и заботящихся о моих чувствах людей не всегда можно встретить.
— Ферит, мы опаздываем, бисур'а¹! Одеваешься дольше любой девушки! — Я закатываю глаза, ожидая своего брата-близнеца перед дверью его комнаты и колотя по деревянной поверхности.
На самом деле, его зовут Фарид, но после выхода нашумевшего турецкого сериала, я решила называть брата таким образом, потому что это жутко бесит его. А я люблю бесить Ферита, хе-хе. Да и «Ферит» это турецкая версия его имени, как «Мехмет» имени «Мухаммад», так что я ничего не искажаю. Правда, мама так не считает...
— Напомни мне, — дверь открывается, и передо мной предстаёт брат, который оперевшись о косяк плечом, снисходительно смотрит на меня, — моя дорогая сестра, сколько раз я просил тебя не называть меня так? — Он наконец выходит из своей берлоги во всей красе, как будто мы не в школу собрались, а на супер важную встречу. Всегда так. Иногда его любовь к совершенству жутко раздражает.
— Признайся, что тебе нравится, — улыбаюсь я, целуя его в щёку. Он ворчит, но обнимает меня одной рукой за плечи, оставляя мягкий поцелуй на макушке.
Это наш маленький ритуал на каждое утро. Родители с детства обучили нас хорошо относиться друг к другу, всегда поддерживать и быть опорой для другого в трудные минуты.
Сколько себя помню, мы ни разу не ссорились. Если возникали недопонимания, Ферит всегда благородно отступал, когда осознавал, что может случиться ссора. Можно сказать, в нашем дуэте он олицетворяет спокойствие и хладнокровие. А я...ну, я немного взбалмошная.
— Мне не нравится, но думаю скоро привыкну.
Хихикнув, я выскальзываю из его объятий и иду по коридору к входной двери, надеть свои излюбленные, и уже повидавшие эту жизнь, конверсы.
— Родители уехали? — спрашивает Ферит, запуская ноги в чёрные слипоны с белой подошвой, как и весь его сегодняшний лук, в принципе.
Обычно он носит брюки карго, какую-нибудь оверсайз футболку или свободную водолазку, заправленную вовнутрь, и массивные ботинки, но сегодня Ферит решил обрадовать всех девушек в школе стилем а-ля прилежный студент. На нём чёрный джемпер-обманка, из под которого выглядывают рукава белой рубашки, ворот и её низ. И чёрные брюки, зауженные к щиколоткам.
В нашем учебном заведении свободный дресс-код, так что Ферит не упускает ни малейшего шанса покрасоваться. Я же ограничилась чёрным летним худи, широкими серыми джинсами и шарфом в тон, который булавкой закрепила под подбородком.
Старшая частная школа Чонхва — это отдельный вид рая, если не учитывать ту горстку приставучих людей, которые, очевидно, не сумели противостоять своему пубертату. Особенность школы в том, что она интернациональная, и большинство учащихся — это либо метисы, либо представители других национальностей, хотя и коренных корейцев предостаточно.
В основном, здесь учатся отпрыски из довольно богатых семей. Только пара школьников находятся на стипендии.
Отношение учителей к ученикам всегда теплое и доверительное. Все стараются помочь нам и понять. Каждый педагог видит в нас не просто группу учеников, а отдельных людей с своими интересами и мечтами. Они готовы поддержать и направить нас, создавая такую атмосферу, где нам приятно и безопасно. В общем, не школа, а мечта!
— Да, пока ты пытался соответствовать своему имени², они уже уехали на работу, — хмыкаю я.
— Как там говорят в школе, — ухмыляется Ферит, а я возвожу глаза к потолку; начина-а-ается... — «Идеальный Фейд — идеален во всём: начиная с его имени и заканчивая стилем».
— Господи, мне надоели твои нескончаемые подружки. — Да, у брата была уйма поклонниц — оказывается, кореянки любят экзотику — чего не скажешь обо мне. Если о моей вере узнавали по одному хиджабу, то Фериту не нужно было беспокоиться об этом. Его любили везде, куда бы он не пошёл. А мне часто приходилось сталкиваться с рядом различных реакций на моё одеяние. Нет, ничего плохого не случается, но я бы хотела, чтобы хиджаб перестал быть чем-то необычным и новым. Хотела бы, чтобы во мне видели простого среднестатистического человека, а не какую-то диковинку. Наверное, звучит как сюр.
Заметив изменившееся настроение с моей стороны, Ферит берет мой подбородок двумя пальцами и поднимает, пока я не встречаюсь с его глазами.
— Эй, жемчужинка, тебе не нужно чьё-либо внимание, чтобы быть лучшей. — Он ободряюще улыбается мне. — Все эти девушки не стоят одного твоего прекрасного взгляда. Ты самая красивая из всех, кого я знаю, и только одной своей верой затмеваешь всех мною встреченных женщин. Что уж говорить о других плюсах...
— Ты так считаешь, потому что ты мой брат. — Я дую губы, отводя взгляд.
— Неужели только потому что я твой брат, это отменяет истину? — с улыбкой задает он риторический вопрос. — Факт остаётся фактом, моя милая сестрёнка. Ты — красотка, и, пожалуйста, вбей это себе в голову. А если кто-то считает иначе, значит, он считать не умеет. Таких надо просто слать. Куда же? — спрашивает он, ожидая моего ответа, и я вяло отзываюсь:
— На все четыре стороны.
Ферит цокает, оставшись недовольным моим ответом, и поправляет меня:
— Нет, это для них слишком хороший исход. За попытку снизить самооценку моей прелестной сестры их надо слать на "три буквы", — говорит он, опуская матерное слово.
Брат использовал цифру три, потому что, оставаясь с ним наедине, мы говорили на родном языке папы. Эту привычку он привил нам еще в детстве, чтобы мы могли практиковаться друг с другом, ведь при постоянном использовании только корейского можно было забыть русский.
Я улыбаюсь словам своего близнеца, но потом моё настроение резко возвращается туда, где оно и было — на дно. Ферит вздыхает; мы часто спорили на эту тему, и, очевидно, он уже устал доказывать мне обратное.
— Скажу тебе по секрету, дорогая, — заглядывая в мои глаза, вкрадчиво добавляет брат, — все мои друзья без ума от тебя, и мне приходится каждый раз угрожать им, что я повыкалываю их глаза, если они не прекратят пялиться на тебя.
Я вспыхиваю, как огонёк на спичке, и кусаю губу, чтобы не расплыться в улыбке. Ферит смеётся, радуясь тому, что наконец вернул мою улыбку. Он берет меня за руку и открывает дверь, пропуская вперёд.
— Но ты слишком милая, чтобы я позволил забрать тебя кому-нибудь из этих идиотов, — усмехается брат, окончательно вгоняя меня в краску, и я в шутку бью его по плечу.
Во дворе дома нас ждал неожиданный сюрприз: наш старший брат Рауф. Ему двадцать один год, и недавно он переехал в новую квартиру, чтобы «стать более самостоятельным», как он выразился, когда изъявил желание съехать. В отличие от Ферита, Рауф относится к тем парням, которых называют «гудбой». По крайней мере, мне так кажется, потому что он очень добрый и милый. И вечно улыбается!
— Рауф! — Я с разбегу прыгаю в объятия брата, обвивая его всеми своими конечностями, словно панда. Он не теряется, обхватывая меня за спину, и коротко смеётся. — Я так скучала! Когда ты приехал?!
— Полчаса назад долетел и сразу к вам. — Рауф целует меня в висок и смотрит на ухмыляющегося Ферита. Я ещё полминуты душу его своими руками, а затем слезаю, давая братьям возможность обняться.
Рауф был в Дубае. Летел туда по работе отца на очень важную встречу. Подробностей я не знаю, но думаю, это было ответственное задание для брата.
Папа владеет своей сетью магазинов по продаже сотовых телефонов, довольно известной в Сеуле под названием «Connection». Интересно, что это название придумала я в свои десять лет, когда обучалась английскому, что впоследствии стал одним из моих любимых языков.
— Почему ты не сказал, что возвращаешься? — интересуется Ферит. — Мы бы встретили тебя.
— Ага, знаю я, как бы вы меня встретили. — хмыкает Рауф, закатывая глаза. — Вас ядерной бомбой едва вытащишь из кровати!
Я хихикаю, а Ферит усмехается.
— Сон — это святое. — по-философски излагаю я и поворачиваюсь к машине старшего брата. Всегда любила его чёрную BMW M5 F90, но, тем не менее, я любитель более роскошных автомобилей. Таких как, Агера или Хуракан...но они стóят, как все мои органы вместе взятые. Хотя меня не покидает надежда, что когда-нибудь...
— Давайте садитесь, — мои мысли прерывает Рауф, галантно открывающий передо мной дверь своей машины, — я подброшу вас.
|♥︎|
Сев на заднее сиденье позади Ферита, который увлечённо обсуждал с Рауфом его поездку в «Париж персидского залива», я достала небольшую тиару из своего шоппера. Сделав пару селфи и видео, я отправила их Изе — моей самой лучшей подруге. К слову, сей предмет украшения подарила мне именно она.
моя булочка:
«я так рада, что она тебе понравилась(•̀ᴗ•́)و»
Я улыбаюсь в ответ на сообщение подруги.
Её полное имя — Исабель Мария Руссо. Учитывая написание на английском, неважно, какую букву использовать в произношении, однако она предпочитает, чтобы её называли Изабель, так как по её мнению это больше похоже на имя принцессы, — или коротко — Иза.
Высунув руку из окна навстречу ветру, я наслаждаюсь его прохладой и тёплыми лучами солнца.
Март может удивлять своим разнообразием. Сегодня прекрасная погода для начала учебного года³: немного прохладно, но светит солнце, и по небу плывут красивые облака. Иногда я поражаюсь красоте нашего мира... Большинство людей так беспечно относятся к этому, не замечая, каким удивительным он может быть, и проговаривая, что это мелочи, к которым пора бы привыкнуть, ведь мы наблюдаем за ними каждый день. Однако я считаю, что никто не должен привыкать ко всему окружающему нас, ибо сегодняшний день не похож на предыдущий.
Перед глазами пролетают различные продуктовые супермаркеты, бутики с одеждой и яркие вывески с рекламой, где каждый предлагает свои услуги. Люди снуют туда-сюда, каждый по своим делам: пожилые неспешно прогуливаются перед закатом своей жизни, уже вдоволь насладившись этим миром и уставшие от его суеты; состоявшиеся взрослые, вероятно, уже нашедшие свой жизненный путь, спешат на важные встречи; и лишь подростки и маленькие дети, необременённые до конца взрослой жизнью, неторопливо идут в школы и детские сады.
Внезапно, до моего слуха доходит рёв мотоцикла, вырывая из мыслей, и уже в следующую секунду кто-то берет меня за руку. Я впадаю в ступор, глядя на большую мужскую ладонь, что нежно обхватила мою маленькую, и медленно перевожу взгляд с неё на обладателя этой крепкой руки, чьё лицо было скрыто за шлемом. По его тёмно-карим глазам было понятно, что он улыбался, но заметив кто я, в них отражается сильное удивление. Мы с ним замерли, держась за руки какие-то жалкие секунды, которые длились, как вечность. Моё сердце забилось чаще, а дыхание едва ли не остановилось, от того, как он смотрел на меня. Я даже забыла, что нужно отпрянуть, что нельзя касаться чужих мужчин...
Его рука, покрытая татуировками, была тёплой и приятной на ощупь. Моя же, напротив, ледяной. Не знаю, с чем это связано, но мои руки почти все триста шестьдесят пять дней в году холодные.
Он пришёл в себя раньше меня и мягко отпустил мою ладонь. Мне показалось, будто этот парень погладил кожу моей руки большим пальцем на прощанье. Но это глупости, верно?.. Зачем ему делать так? Я тяжело сглотнула, наблюдая за тем, как он на мгновение задержал взгляд на моих глазах и проехал вперёд. Вдруг незнакомец отсалютовал Рауфу, заметив его на водительском сиденье.
Увидев, как Ферит с удивлением смотрит вслед уезжающему на высокой скорости байкеру и хочет ожидаемо спросить, кто он, я опережаю его:
— Вы ничего не заметили?
Рид тут же с подозрением щурится, глядя на меня в зеркальце заднего вида:
— А должны были?
— Да нет... — Я незаметно с облегчением выдыхаю, понимая, что они не увидели, как мы с тем парнем держались за руки. Хотя, заметь Ферит это, он бы не сидел с таким невозмутимым видом, а уже давно бы устроил переполох. Я хмыкаю своим мыслям и, заметив всё тот же хмурый взгляд брата на себе, спешно выдаю первое, что приходит в голову: — Просто... мне показалось, что по небу летел страус. — Братья, как один, уставились на меня, словно на больную.
— Ты чё с утра выпила? — спрашивает Рид, и, обернувшись ко мне, тянется к моему лбу. — Температуры вроде нет.
— Да иди ты! — Я шлёпаю его по ладони, и они оба коротко смеются.
А потом Ферит всё-таки говорит:
— Так, а кстати, кто это был?
— Это мой близкий друг — Райден, — улыбается Рауф, напоследок просигналив Райдену. — Помните, я рассказывал, что мы с Максом недавно познакомились с одним байкером, который вытащил нас из передряги с полицейскими?
— Ты, к слову, так и не рассказал, что за передряга, — хмыкнул Ферит, щурясь.
Рауф вздыхает и смотрит на меня в зеркало заднего вида.
— Только родителям ни слова. Не хочу опять слушать эти трёхчасовые поучительные лекции.
Я подаюсь вперёд, потому что мне стало интересно, что это Рауф хочет скрыть от родителей. Не сказать, что мы с Феритом ничего не скрываем от предков: просто от нас это и так ожидаемо, а вот Рауф всегда был прилежным...
— В ту ночь мы с Максом участвовали в нелегальных гонках, — на одном выдохе проговорил Рауф, и моё сердце, что некогда билось в лихорадочном темпе, упало в пятки.
— Что?! — Ферит от ужаса и удивления вскочил, во все глаза уставившись на брата.
Видимо не такой уж и «гуд» мой старший брат.
Рауф проводит по лицу ладонью и вновь тяжело вздыхает.
— Это было только один раз! Я не собираюсь больше заниматься подобным, — нервно бросает брат и поникшим тоном добавляет: — Нас чуть не поймали полицейские.
— Ну ещё бы после этого ты поехал туда снова, — ворчит Ферит, и в этот раз я его поддерживаю.
Рауф не комментирует слова младшего брата и продолжает рассказ:
— Дэн как раз был неподалёку и предложил нас подвезти. Ну и мы, конечно же, согласились, потому что выбора-то у нас особо и не было. Тем более, машина Макса была уже на гонках у его кузена, и убегать нам было не на чём.
— Удобно было втроём на одном байке? — усмехаюсь я, пытаясь разрядить обстановку, но выходит у меня не очень, потому что Ферит отворачивается к окну.
— Эй, Ферит. — Мы с Рауфом единственные, кто называет его так. Для родителей и родственников он — Фарид или Рид. А для друзей — Фейд; сокращение от полного имени. — Ну ты чего?
— Ты — придурок, — бурчит он, цокая языком, и вновь смотрит на брата. — Возможно, я веду себя, как девчонка, но чем ты думал, когда шёл на нелегальные гонки?
— Ферит прав, Рауф, — осторожно соглашаюсь я со своим близнецом. — Если бы тебя поймали и папа узнал об этом...
— Но он не узнал, — довольно резко отвечает Рауф и, вздохнув, чуть мягче говорит: — Я понимаю, что вы оба беспокоитесь, но обещаю, это больше не повторится.
— Очень на это надеюсь, — хмыкает Ферит.
Больше этот вопрос мы не затрагивали, и я вновь вернулась к мыслям о Райдене...
Не могу забыть взгляд этих необычайно красивых глаз цвета тёмного шоколада. Может быть, я сошла с ума от первого прикосновения с мужчиной, который не являлся мне махрамом⁴, но... мне показалось, что в его глазах стояло восхищение?
Тогда я и не задумывалась о том, что эта ситуация как-то повлияет на мою жизнь.
Но в один миг всё круто изменилось.
______________
| ¹ | — в переводе с араб. «быстро».
| ² | — в переводе с араб. «бесподобный».
| ³ | — в Корее учебный год начинается в марте.
| ⁴ | — в исламе: близкий родственник, за которого женщина не может выйти замуж по причине их родства, но с которым имеет право оставаться наедине.