У костра (ЦФМ, ЦС, Забота/Поддержка, флафф)
Приятно потрескивает костёр, выглядывая из своей ямы. Крепчающий предрассветный ветер временами вырывает из него несколько искорок и бросает их на прогревшиеся от хитрой системы идущих от углубления с огнём туннелей камни недалеко от Чанцзэ, спящего мёртвым сном, крепко обхватив ладонью рукоять меча. Совсем рядом с костром с подветренной стороны расположился Фэнмянь. По его спине от косы расползается мокрое пятно. Мягкий свет играет с тенями на бумаге в руках, слабо бликует на туши, пока юноша вычерчивает на прижатом локтем листе на коленях витиеватые приветствия и этикетные фразы. Давно пора отвадить Главу Яо от земель Юньмэна, не дав при этом повода обвинить во враждебности.
Запечатав послание и проморгавшись от распускающихся перед глазами цветных пятен, Тао смеривает взглядом поредевший за последние два часа ряд неотвеченных писем в дорожном мешке и, отложив пока следующее, окидывает взглядом пейзаж. Мир вокруг сделался призрачным, утонув в волнах предутреннего тумана. Деревья чудятся сказочными существами. Крыши селения в низине неподалёку — парящими над землёй диковинными островами. Острая вершина длинного холма — гребнем огромного дракона. Улыбнувшись своим мыслям, заклинатель вынимает чистый лист.
«Туман —
белый бескрайний туман.
Туман
укутал деревья, дома,
гребень холма...»
Дурацкий размер. Любой настоящий поэт при виде такого лишь брезгливо поморщится. И всё же юноша не останавливается, не зачёркивает написанное, не сжигает от греха подальше своё исковерканное творение. Лицо от смущения горит, но он продолжает выводить так и скачущие столбики иероглифов. Кисточку откладывает, только завершив стихотворение. В этот момент по позвоночнику ледяными мурашками пробегает ощущение, что кто-то подкрадывается сзади. Игнорируя усилившееся головокружение, заклинатель мгновенно вскакивает на развороте. Он сжимает прыгнувший в руку меч, но тут же расслабляется при виде Цансэ. Девчонка останавливается, шкодливая улыбка сменяется лёгким беспокойством.
— Напугала? Я хотела подсмотреть, что ты писал. В лесу, кстати, всё чисто, талисманы горящего мрака нечисти не нашли.
— Отлично. — Тао прячет клинок в ножны — Только, пожалуйста, не подбирайся так больше. И в следующий раз спрашивай разрешения, если захочешь заглянуть в мои записи.
— Хорошо. — пожимает плечами она — Расскажешь почему?
Они садятся рядом у костра.
— Неприятно, когда кто-то без спроса лезет в них. И потом мне это на нервы действует. — Фэнмянь обхватывает себя за плечи и, почувствовав, как его кисть, едва касаясь, накрывает прохладно-тёплая ладонь, переплетает с ней пальцы — Понимаешь, при дворе найдётся множество желающих узнать о моих намерениях и секретах, чтобы убрать с дороги.
— Постой. — голос заклинательницы необычно серьёзен — Убрать с дороги — это убить?
— И убить, и повесить на меня какие-нибудь серьёзные преступления, в первую очередь антиправительственный заговор, чтобы глава лишил меня статуса наследника, изгнал из ордена или сам казнил, и просто помешать моим планам. Я ведь помогаю ловить мздоимцев, казнокрадов, не в меру жестоких... Так что у половины чиновников на меня зуб.
— Это тяжело, да? Решать проблемы целого народа? — тихо спрашивает бывшая даоска, крепче сжимая его руку.
Фэнмянь вскидывает на неё поражённый взгляд:
— Ты правда так думаешь?
Цансэ приподнимает бровь:
— Что тебя удивляет? Ты же постоянно возишься с какими-то бумажками, у тебя всё время красные глаза и огромные синяки под ними. Мы уже несколько месяцев общаемся и лишь однажды повеселись вместе днём. Мы играем или охотимся всю ночь, а с рассветом либо задание, либо ты сразу летишь выполнять свои обязанности... Да я тебя всего раза два или три спящим видела.
Юноша несколько раз часто смаргивает.
— Просто не вовлечённые в политику люди обычно уверены, будто я только и делаю, что развлекаюсь и трачу их кровные.
— Это глупо. — фыркает девчонка — Они же совершенно не знают тебя.
Сглотнув, Фэнмянь переводит тему:
— Как бы то ни было, судьба для всех готовит испытания, просто у каждого они свои. А если я буду работать днём и спать ночью, то когда мне жить?
— Хочешь, научу тебя инедии? — заговорщически сощуривается заклинательница.
Тао отвечает ей широкой улыбкой:
— Очень. — взгляд падает на розовеющий горизонт — Только уже завтра: у меня до переговоров часа три осталось, а надо ещё освежить в голове вопросы, которые будем обсуждать.
Он подбрасывает в огонь немного хвороста и плотнее закутывает Чанцзэ в тёплый плащ, прежде чем вернуться к своей сумке. Цансэ бросает ему источающую едва уловимый аромат трав флягу.
— Бодрящий настой. Выпей, уже когда прилетишь: время действия около трёх часов. Не больше одной чашки за треть суток.
— Спасибо тебе. — заклинатель смущённо опускает глаза, укладывая подарок среди свитков.
Бывшая ученица саньжэнь Баошань любопытным взглядом провожает листок со стихами, но ничего не говорит. А что, ей можно это услышать: Цансэ, хоть и смыслит кое-что в стихосложении, легко может плюнуть на правила. Юноша разворачивает бумагу.
— Стихи сложились. — произносит он с немного неловкой улыбкой — Если хочешь, могу прочесть: у меня ещё есть пара минут.
Девчонка навостряет ушки, и он слегка подрагивающим голосом читает своё неказистое творение, заканчивая строфой:
— Словно рыбам, ушедшим на дно,
им не видно, что впереди
и что сзади;
Ожидает их хищник в засаде,
но об этом им знать не дано.
Цансэ слушает, замерев, а спустя мгновение выдыхает:
— Это здорово. Я как будто оказалась внутри стиха. И я ещё нигде такого размера не видела. Сам придумал?
А Тао понимает, что теперь у него есть любимое стихотворение среди сочинённых самостоятельно. И что он его ещё дополнит и вновь прочтёт своей неправильной подруге.